Арлекин. Скиталец. Еретик (сборник) - Бернард Корнуэлл

Кто-то споткнулся о чье-то тело и открыл брешь в английском строю, и трое французов, ободряя себя криками, попытались воспользоваться этим. Но они были встречены солдатом с обоюдоострым топором, который нанес одному из врагов удар такой силы, что прорубил французу шлем и голову от затылка до шеи.

– Обходим с фланга! С фланга! – проревел Скит, и его стрелки подошли ближе к берегу, чтобы посылать стрелы во фланг французскому строю.

Две сотни французских рыцарей сражались против восьмидесяти или девяноста английских латников. Слышались удары мечей о щиты, и стоял чудовищный лязг. Солдаты с кряканьем рубились. Два передних ряда сошлись вплотную щит в щит, и солдаты из заднего ряда, размахивая мечами, тянулись к врагам через передний. Большинство лучников стреляли сбоку от французов, а несколько во главе с Джоном Армстронгом устроились за спинами латников, чтобы стрелять врагам в лицо.

Французское ополчение, решив, что английская атака захлебнулась, с криками пошло в наступление.

– Бей их! Бей! – крикнул Томас.

Он уже израсходовал целую связку стрел, двадцать четыре штуки. Он натягивал лук, стрелял и натягивал снова. Оставалась всего одна стрела. На некоторых французских ополченцах были стеганые кожаные панцири, но они не защищали от стрел. Лучшей защитой было их число, и крестьяне с диким криком текли по берегу. Но тут позади лучников появились английские конники, они протолкались вперед и вступили в безумную сечу. Всадники в кольчугах врубились в передние ряды ополчения, разя мечами направо и налево, а крестьяне рубили в ответ. Кони кусали врага и постоянно двигались, чтобы нельзя было подрезать им сухожилия. Одного латника стащили с седла, и он страшно кричал, пока на отмели его рубили на куски. Томас со своими лучниками стрелял в толпу. Новые всадники прискакали на помощь. Но дикая толпа по-прежнему заполняла берег. Повесив лук на шею и вынув меч, Томас устремился к берегу реки.

Какой-то француз бросился на него с копьем. Томас отбил удар и концом меча пропорол французу глотку. Красная, как заря, кровь хлынула в реку, и ее унесло течением. Томас зарубил еще одного. Сэм, парень с невинным детским личиком, орудовал тесаком поблизости. Он обрушил его на голову противнику, и клинок застрял. Сэм в отчаянии пнул француза ногой, потом выхватил у него топор и, оставив тесак в теле жертвы, со всего размаху рубанул своим новым оружием по спине врага. У Джейка еще оставались стрелы, и он стрелял без остановки.

Плеск воды и крики возвестили о прибытии новых конных латников, которые с тяжелыми копьями бросились на французское ополчение. Мощные кони, обученные для такого побоища, топтали живых и мертвых, а всадники бросили копья и рубили мечами. Появились новые лучники с запасом стрел и стали стрелять с середины реки.

Томас был уже на берегу. Его кольчуга спереди покраснела от чужой крови. Ополчение отступало. Уилл Скит громким криком сообщил, что прибыли новые стрелы, и Томас со своими стрелками бросился обратно в реку, где встретил отца Хобба с вьючным мулом, нагруженным двумя корзинами со связками стрел.

– Делай Божью работу, – сказал священник, швыряя Томасу связку.

Тот развязал ее и высыпал стрелы в мешок.

С северного берега донесся звук трубы. Томас обернулся и увидел французских всадников, спешащих принять участие в сражении.

– Вали их! – крикнул Скит. – Вали гадов!

Стрелы впивались в коней. Все новые английские латники переходили реку, устремляясь на помощь людям графа, и дюйм за дюймом, ярд за ярдом продвигались по берегу. Но тут в бой вступила вражеская конница с копьями и мечами. Томас выстрелил в одного француза, и стрела пробила кольчугу у него на горле, другая прошла сквозь кожаный шанфрон коня. Жеребец встал на дыбы и сбросил всадника.

– Бей! Бей! Убивай!

Граф Нортгемптонский, весь в крови от шлема до кольчужных сапог, орудовал мечом. Он до смерти устал и оглох от лязга стали, но поднялся на берег, и его солдаты сомкнулись вокруг него. Кобгем убивал со спокойной уверенностью, за каждым его ударом чувствовались годы военного опыта. В бой вступили английские всадники, орудуя копьями над головами своих соотечественников и отгоняя вражеских коней. Но они тоже заслоняли лучникам цель, и Томас опять повесил лук на шею и достал меч.

– Святой Георгий! Святой Георгий!

Граф вышел из камышей и стоял на траве над уровнем прилива, а берег позади него представлял собой скопление мертвых и раненых, крови и стонов.

Отец Хобб, заткнув рясу за пояс, орудовал дубиной, колотя французов направо и налево.

– Именем Отца, – кричал он, и один француз зашатался с расквашенным глазом, – Сына, – рычал священник, ломая чей-то нос, – и Святого Духа!

Один французский рыцарь пробился сквозь английские ряды, но около дюжины лучников, набросившись на его коня, перерубили животному сухожилия и повалили всадника в грязь, где искромсали топорами, тесаками и мечами.

– Лучники! – крикнул граф. – Лучники!

В сечу вступили последние французские всадники, угрожая смести в реку мешанину борющихся тел, как англичан, так и французов, но десятка два лучников, у которых еще оставались стрелы, превратили передний ряд в клубок конских ног и потерянных копий.

Снова прозвучала труба, на этот раз с английской стороны, и вдруг через брод устремились подкрепления и на берегу появились английские всадники.

– Они поддаются! Поддаются!

Томас не знал, кто это крикнул, но это была правда. Французы попятились. Ополчение, из-за множества убитых потеряв вкус к сражению, отхлынуло еще раньше. Но теперь и французские рыцари, и латники отступали под яростным напором англичан.

– Просто бейте их! Убивайте! Пленных не брать! Никаких пленных! – по-французски кричал граф Нортгемптонский, и его солдаты, окровавленные и промокшие, усталые и озлобленные, проталкивались вверх по берегу и рубили французов, которые отступили еще на шаг.

А потом враг дрогнул. Это произошло внезапно. Только что два войска сходились в тесной, кровавой схватке, и вот уже французы побежали, а на брод с южного берега хлынули английские конные латники, чтобы преследовать сломленного врага.

– Боже, – сказал Уилл Скит, упав на колени и крестясь. Рядом стонал умирающий француз, но Скит не обращал внимания. – Боже, – повторил он. – У тебя еще есть стрелы, Том?

– Осталось две.

– Боже! – Скит возвел глаза к небу. На щеках его была кровь. – Какие ублюдки! – злобно проговорил он, имея в виду только что прибывших английских латников, которые топтали раненых, спеша за бегущим врагом. – Какие ублюдки! Они первыми попадут во французский лагерь, ведь так? И захватят всю еду!