Богатые — такие разные. Том 2 - Сьюзан Ховач
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я нашел Алисию в детской, которую мы с Вивьен готовили для Викки и в которой несколько недель прожил Себастьян. Она сидела на небольшой табуретке посреди комнаты, крепко обхватив себя руками. Переступая порог, я слышал ее хриплые рыдания. Встав на колени рядом с Алисией, я притянул ее к себе и долго не отпускал. Когда она перестала плакать, единственными ее словами были:
— Во мне такая пустота…
— Где он? Я поеду и заберу его.
— Нет, это невозможно. Он в Олбани. Ралф приехал вчера с Себастьяном и с няней. Они хотели видеть меня, но я не могла… не могла… это было бы непереносимо. Я умерла бы от муки.
— Ты хоть раз видела его?
— Нет. Я очень боялась, что полюблю его еще больше, чем уже любила до рождения. Мне было так страшно, Корнелиус, так страшно…
— Чем я могу тебе помочь? Прошу тебя, скажи, что я должен сделать? Я все для тебя сделаю, все…
— Говори со мной, говори о наших мечтах. Говори же!
Я принялся говорить о наших шестерых сыновьях, которых будет на одного больше, чем у Рокфеллеров, и о нашей единственной дочери. Я выбрал для всех них школы, определил их интересы и хобби. Едва я выдал дочь замуж за ведущего партнера банка Моргана, как Алисия меня прервала:
— Мне нужно умыться. Вся моя косметика размазалась.
И мы вернулись в нашу комнату. Умывшись, она сняла свое яркое платье и надела простое черное.
— Ну вот, теперь я готова к обеду, — объявила она, и мы направились в столовую, где нам подали жареный морской язык — любимое рыбное блюдо Алисии — с горошком и канадским рисом.
В тот же вечер, позднее, когда она лежала в моих объятиях, я думал о том, как было бы хорошо, если бы состояние ее здоровья позволило мне заняться с нею любовью нормальным способом, но я знал, что необходимо подождать несколько недель, прежде чем врач разрешит нам супружеское соединение. Я вздохнул. Она ответила мне таким же вздохом, и я понял, что Алисия читала мои мысли.
— Мы можем не откладывать с ребенком, — заговорил я. — Нам надо подумать об этом сразу же после того, как ты полностью оправишься после родов.
— О, нет, — раздался в темноте ее протестующий голос. — Это было бы неразумно, Корнелиус. Ну, а в будущем году — как ты решишь. А теперь мне кажется, что тебе следует отдохнуть от беременных женщин, и поскольку у меня впереди целых двадцать пять лет детородного возраста, не будем с этим торопиться. Ничего на свете я не хочу так, как ребенка от тебя, но мне хочется какое-то время быть с тобой вдвоем. Чтобы между нами не было никого третьего.
Однако, вопреки мнению Алисии, я не имел ничего против беременных женщин. И как раз тогда, когда я готовился начать нормальную сексуальную жизнь со своей женой, раздался резкий телефонный звонок. Звонила моя сестра Эмили.
— Он получил письмо от Дайаны Слейд. — сказала она мне.
Мы пили чай в ее доме в Лонг-Айленде. Был послеобеденный час в субботу, и я заглянул к ней после работы в банке. Стив уехал по делам в Чикаго, а оба его сына, Скотт и Тони, играли в бейсбол на лужайке перед террасой в шумной компании своих местных приятелей. Через открытое окно большой гостиной, где мы сидели, доносились их веселые возгласы, но, как только Эмили произнесла имя Дайаны Слейд, я уже больше ничего не слышал. Я осторожно поставил на блюдце свою чашку и уставился на сестру. Она была в свободном белом платье. Через два месяца у нее должен был родиться ребенок.
— Как ты узнала, что она ему написала? — услышал я свой голос.
— Он сам показал мне письмо. — Эмили наклонила голову, и ее длинные золотистые волосы, подвитые по последней моде, качнулись вперед и застыли, окаймляя ее лицо. — Она прислала ему фотографии своих близнецов. Он показал мне их тоже.
Я потерял самообладание. Вскочив со стула, я принялся яростно кружить по комнате.
— Как он смеет унижать тебя таким образом! — бушевал я.
— Но он прав, желая быть честным и ничего не скрывать, Корнелиус! Я рада тому, что ему ничто не мешает говорить со мной о ней. В конце концов, она же была как бы его женой, хотя и недолго.
— Эмили, ты должна потребовать прекращения этой переписки!
— Корнелиус, дорогой мой, успокойся, будь благоразумен, хотя бы ради меня! Это трогательно, что ты так беспокоишься обо мне, но давай смотреть на вещи трезво. Разумеется, мне хотелось бы сказать ему, чтобы он никогда ей не писал, но, поскольку ему, конечно, следует подтвердить получение фотографий, разве не лучше, чтобы он сделал это с моего согласия, чем за моей спиной? Выходя замуж за Стива, я решила, что должна не слишком проявлять в отношении него чувство собственности, так как это верный способ его потерять. Я примирилась с тем, что у него было много любовных связей, ведь все они теперь в прошлом, в том числе и связь с Дайаной Слейд. Но дело в том, что Дайана Слейд…
— …Настолько бесстыжа, что позволяет себе напоминать ему о незаконнорожденных близнецах!
— Они такие очаровательные, Корнелиус! — Черты спокойного лица Эмили исказились, и на глаза ее навернулись слезы. — Я знаю, что в один прекрасный день Стиву захочется поехать туда, чтобы их повидать, и когда он снова увидит Дайану Слейд… Корнелиус, я понимаю, что выгляжу смешно, но я боюсь ее. Возможно, нам было бы хорошо встретиться. Я рисую себе ее, как какую-то неотразимую роковую женщину, тогда как в действительности она, вероятно, просто симпатичная, благоразумная английская девушка с несколько эксцентричными взглядами на брак. Может быть, она мне даже понравилась бы! Я уже представляла себе, что мы со Стивом приехали в Мэллингхэм, он играет с детьми, а мы с Дайаной рассуждаем о Пелопонесских войнах — Стив говорил мне, что у нее классическое образование, как и у меня, и, наверное, у нас нашлось бы много общего, хотя карьеры и разные.
— Вот именно! — кричал я, не в силах слушать ее необычайный монолог ни секунды дольше. — У тебя нет никакой карьеры! Ты просто настоящая женщина, не из тех, что рядятся в мужчину!
— Корнелиус, ради Бога, о чем ты говоришь? — воскликнула Эмили, которую мои слова так задели, что она забыла про свои слезы. — У меня, разумеется, есть карьера! Моя карьера — воспитание детей достойными людьми, и я хорошо понимаю, что не все женщины наделены этим инстинктом и стремлением. Не думаешь же ты, что все мужчины должны быть банкирами? Женщины бывают разные, Корнелиус, и пи у одной нет монопольного нрава на женственность!
— Гм, Гм… Разумеется, Эмили, я лишь хочу сказать, что мне тот тин женщин, к которому принадлежишь ты, нравится больше всего. Разве у меня не может быть личных предпочтений?
— Предпочтений — да. Предубеждений — нет, — отрезала Эмили, с каждой минутой все сильнее напоминая мне мать.