Богатые — такие разные. Том 2 - Сьюзан Ховач

И вышла за него замуж.

Но сразу после окончания медового месяца она стала редко видеть своего спасителя, да и раем не пахло. Первое время она не обращала на это внимания, так как забеременела, и все ее мысли занимал будущий ребенок, но, в конце концов, ей стало ясно, что всепоглощающий интерес Ралфа был направлен не на нее, а на политику. В Олбани она чувствовала себя одинокой, а решение Ралфа поторопиться со вторым ребенком еще больше изолировало ее от мира. Она была уверена, что этот шаг Ралфа имел единственной целью успокоить ее, но когда приехала в Нью-Йорк с ежегодным визитом к родителям и услышала телефонный разговор между Ралфом и мачехой, то, наконец, поняла, как ею помыкали и как эксплуатировали.

Отец Алисии был миллионером, а она его единственным ребенком. Мать оставила ей состояние больше трех миллионов долларов. Политические амбиции Ралфа обходились дорого, а мачеха очень хотела избавиться от Алисии. И они вступили в жестокий и отвратительный сговор.

— Ты первый, кто меня полюбил, — говорила Алисия. И я подумал о том, как трудно далось это признание человеку, заслуживавшему любви с первого дня своего появления на свет. Я видел все, что пряталось за ее маской, за холодностью, высокомерием и тоской. Я встречался с подобным постоянно и наконец, начал понимать, что мог отбросить это в сторону. Как и я, Алисия была робкой. Она безнадежно желала, чтобы ее любили не за ее деньги, а за то, что она сама представляла собой. Под скорлупой ледяной холодности скрывалась сильная, страстная и чувственная женщина. — …И ты единственный, кто меня понимает, — добавила она, когда мы, прижавшись друг к другу, лежали на круглой кровати в нашем безвкусном номере отеля. — Мне так хороню с тобой… хорошо, даже когда мы молчим. Я люблю наше молчание.

Мы пробыли в Лос-Анджелесе всего три дня, когда Вивьен получила от меня развод и, словно в ознаменование этого, родила нашего с нею ребенка. Был сочельник, и когда раздался телефонный звонок и я услышал голос Эмили, то просто подумал, что она решила нас поздравить с наступавшим Рождеством.

Мы нежились все на той же декадентской круглой кровати, когда зазвонил телефон. Алисия читала журнал «Тру-Стори», я корпел над кроссвордом, и оба мы то и дело запускали руку в мешочек с арахисом. Мы не сняли трубку, но через несколько секунд в дверь постучала моя секретарша и сказала, что звонит из Нью-Йорка моя сестра.

— Эмили?

— Корнелиус, приятные новости! Рождественский подарок для тебя!

— Да? Что же именно? — спросил я, занося в кроссворд разгаданное слово.

Я совершенно забыл о Вивьен. Первая свадьба казалась мне далекой, как какое-нибудь ритуальное торжество племени южноамериканских индейцев.

— Боже мой, неужели ты не догадываешься? Как глупы бывают порой мужчины! — воскликнула Эмили и сообщила, что у меня родилась дочь по имени Виктория-Анна.

Я пробурчал какие-то более или менее уместные слова. Эмили восторженно щебетала о том, как хорошо, что в семье появилась новая Викки, а потом объявила, что в июне сама ожидает ребенка. Я снова пробормотал подходящие случаю слова. Наконец Эмили вспомнила об Алисии. Я ответил, что у Алисии все прекрасно.

— Я очень рада, — сказала Эмили, безуспешно пытаясь скрыть свою холодность. — Ну ладно, дорогой мой, не буду тебя задерживать. Уверена, что ты сейчас же выпьешь за здоровье Викки!

Она сказала «до свидания». Тем же ответил и я. И мы положили трубки. Я продолжал сидеть, глядя на телефон.

Пальцы Алисии поглаживали волосы на моем затылке.

— Ты жалеешь, что родился не мальчик?

— Я не хотел мальчика. — Обернувшись, я поцеловал Алисию. — Нет, я рад, что это девочка… Я хочу, чтобы первый мой сын был от тебя… Позволь мне послать за шампанским.

— С удовольствием! — она пошевелила босыми ногами и поддержала руками живот, чтобы сесть на кровати. Когда я вернулся в спальню, отправив помощника в ближайшую лавочку, где продавали нелегальное спиртное, она проговорила самым нейтральным голосом: — Дорогой мой, почему ты так расстроен?

Я рассказал ей о Поле и о наших параллельных жизнях.

— Значит, второй брак Пола окончился разводом? Это тебя и беспокоит? Но, Корнелиус, ты же знаешь, что с нами этого случиться не может! На этом пути ваших с Полом жизней расходятся!

— Да. Да, я уверен, что ты права. — Я попытался объяснить свою скрытую тревогу. — Это не значит, что я не хочу быть похожим на Пола, — заговорил я. — Дело лишь в том, что я хочу быть уверен, что смогу контролировать наше сходство. Меня беспокоит, не могу ли я оказаться скованным каким-то шаблоном, изменить который у меня не хватит силы. Я делаю все, чтобы жить как можно лучше, но своей собственной жизнью, а получается так, что каждый поворот в моей жизни становится отражением жизни Пола.

— Но это же просто совпадение.

— Надеюсь, что это так, поскольку единственная альтернатива этому — одержимость дьяволом.

Мы рассмеялись, и, стараясь сменить тему разговора, я заговорил о своей дочери. И только после того, как мы опорожнили по бокалу шампанского и отправили оставшееся в бутылке моим помощникам, я вспомнил о том, что не сказал Алисии про беременность Эмили.

— Корнелиус, надеюсь, ты смирился с браком Эмили?

— Да. Может быть, я ревную к Стиву в том смысле, что он сможет увидеть своего ребенка сразу после рождения, не вступая в юридическую борьбу за это право. Однако я не думаю, чтобы это для него много значило. Он, должно быть, привык делать детей всюду, где появляется.

Алисия привередливо наморщила нос:

— Обезьянья сексапильность Стива Салливэна замораживает меня больше, чем ледник Аляски, — утешительно заметила она и открыла новый мешочек с соленым арахисом.

Развод Фоксуорса промчался через суды так молниеносно, что пресса едва успела заметить клубившуюся за ним пыль, правда, мне эта быстрота стоила более крупной суммы, чем та, на которую я рассчитывал. 29 января 1931 года мы с Алисией отпраздновали свадьбу в Нью-Йорке, ограничившись очень скромной, короткой гражданской церемонией. По очевидным причинам мы решили отложить свадебное путешествие, и по окончании церемонии я отправился обратно в банк, оставив Алисию отдыхать после всех хлопот. К этому времени она была уже на девятом месяце и не должна была перенапрягаться.

Мою первую ночь после свадьбы я провел в размышлениях о том, как мне повидать свою дочь, которую Вивьен еще до моего возвращения из Лос-Анджелеса увезла во Флориду. Мои адвокаты уже переругались с ее адвокатами, но, как известно каждому, кому приходилось платить по их счетам, законники любят заводить клиентов в тупик, и я не видел, чтобы дело продвигалось. Наконец я решил нанять частных детективов, чтобы проследить за Вивьен, и пришел в ярость, когда выяснилось, что она скрывалась в том самом гнездышке, которое я отделал перьями для Грэга Да Косты в Ки-Уэсте. Кроме того, что я купил ему яхту, чтобы его ублажить, он получил от меня еще и фермерский дом в миле от города.