Богатые — такие разные. Том 2 - Сьюзан Ховач
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я вполне мог пренебречь этим распоряжением, но столько дел требовало моего внимания, что я принял ее слова, поверив в их истинность, которая, как выяснилось позднее, была равна нулю. В конце концов, я догадался, что Стив не меньше, чем я, не желая расстраивать Эмили, решил хранить свою переписку втайне.
Все могло бы обернуться иначе, если бы я несколько недель не был прикован к постели своей отвратительной болезнью.
Вернувшись после болезни в банк, я был подавлен картиной экономики, которая стала более мрачной, чем когда-либо. Хотя я и не переставал ежедневно читать газеты, их патетический оптимизм, имевший целью поднять упавший дух американцев, далеко не отражал долгосрочного прогноза Мартина Куксона. Этим летом Европу потрясла целая серия банковских банкротств, когда приливная волна с Уолл-стрит достигла европейских берегов и зашаталась вся структура мировой экономики. В сентябре рухнула еще одна ее опора: британский фунт оказался необеспеченным золотом, потерял смысл золотой стандарт, и одного взгляда на лица моих партнеров было для меня достаточно, чтобы представить, как встречал суд испанской инквизиции весть о какой-нибудь новой ужасной ереси.
Америка еще держалась за золотой стандарт, но за полгода золотой запас сократился вдвое, и в воздухе уже носилась угроза новых немыслимых общенациональных кошмаров.
— Боже мой, когда же этому придет конец и мы почувствуем дно пропасти под ногами? — в ужасе простонал Сэм.
Но люди начинали ясно понимать, каким было это дно. С апреля по сентябрь словно волна развала накрыла промышленность. Падало производство, усыхала заработная плата, на треть сократился объем строительных контрактов. По улицам слонялись безработные. Проезжая ежедневно в «кадиллаке» по городу в банк на углу Уиллоу и Уолл-стрит, я постоянно видел людей в очередях за бесплатными обедами.
— Увеличьте благотворительные пожертвования, — приказал я своему первому помощнику и сказал Алисии: — Мы должны что-то делать для бедных.
Я удвоил и суммы пожертвований из своего кармана, и с некоторым удивлением обнаружил, что пришлось подтянуть и собственный пояс. Рынок инвестиционных банкиров заметно сжимался, так как время было совершенно не подходящим для развертывания новых планов инвестирования капитала, и эмиссии акций сокращались.
Единственным ярким пятном на фоне этого пейзажа депрессии было мое долгожданное свидание с дочерью. Мои личные адвокаты долго бились, чтобы устроить его, но поскольку дело никак не продвигалось, я их рассчитал и нанял новых. И скоро получил разрешение видеться с дочерью. Но Вивьен, по-прежнему остававшаяся во Флориде, пренебрегла решением нью-йоркских судебных инстанций. Я уже был готов отправиться в Ки Уэст с отрядом адвокатов, однако Эмили удалось достигнуть невероятного, убедив Вивьен смягчить ее позицию.
Проявляя предусмотрительность, Эмили поддерживала отношения с Вивьен, и ее дальновидная дипломатия была вознаграждена. Хотя Вивьен и отклонила приглашение на крестины дочери Эмили, она согласилась отпустить Викки на север с няней к тете Эмили, на Лонг-Айленд. Единственным условием в этой сделке было требование Вивьен ни при каких обстоятельствах не допускать, чтобы ребенок переступил порог моего дома.
Викки было девять месяцев. Когда я вошел в детскую, она взглянула на меня из-за своих игрушек моими серыми глазами. Ее вьющиеся волосы были достаточно длинными, чтобы на них мог держаться розовый бант.
— Викки!
Она рассеянно улыбнулась, подползла к краю ковра, чтобы подобрать упавший кубик, и продолжала строить очередной замок.
Скрестив ноги, я сидел на полу, молча наблюдая за ней, и скоро она, достаточно заинтересовавшись мною, отодвинула кубики и забралась ко мне на колени. Мною овладело волнение. Я боялся спугнуть се неосторожным движением, но, в конце концов, набрался храбрости и крепко ее обнял.
Она загукала и сильно потянула меня за ухо. Я сильно тряхнул головой, и мы оба рассмеялись.
— Смотрите-ка, да у тебя талант общения с детьми, Корнелиус! — воскликнула Эмили.
Алисия отвернулась, не проронив пи слова, и я понял, что она думала о своем ребенке, которого никогда не видела.
— Мы снова начнем бороться за наше право. Нет никаких причин к тому, чтобы ты не виделась со своими мальчиками. Я вооружу до зубов своих новых адвокатов и отправлю их в бой с саблями наголо.
Мои адвокаты послушно ринулись в бой, но все оказалось напрасно, так как противник был по-прежнему неумолим. Они продолжали борьбу, когда мое внимание отвлек сенатский Комитет по банкам и валюте. Президент Гувер, убежденный в том, что расстройство рынка было сознательно спровоцировано небольшой группой людей, занимавшейся продажей цепных бумаг без покрытия, решил превратиться в охотника за скальпами на Уолл-стрит.
Это был конец эпохи, когда Вашингтон оказался в кармане Уолл-стрит. Знаменитая прямая связь Моргана с Белым домом оборвалась. Когда Сенат формально разрешил Комитету по банкам и валюте провести расследование на Уолл-стрит, группа банкиров, включая Ламонта из банка Моргана, выразила президенту протест, но Гувер показал им на дверь. В самом разгаре этой холодной войны прошел слух о том, что существовал французский заговор, имевший целью вынудить Америку отказаться от золотого стандарта, и рынок угрожающе зашатался.
Безработица постепенно приближалась к десяти миллионам, и предела ей не было видно. Цена золота падала, подобно водопаду. Промышленные акции обесценились до одной пятой максимума 1929 года и продолжали падать. Говорили, что американцы прячут деньги под матрасами.
Шел 1933 год. Четырьмя кентаврами апокалипсиса были дефляция, деморализация, нищета и отчаяние. Это был к тому же год выборов президента, и Гувер, знавший о провале своей политики невмешательства в экономику, выбивался из сил в поисках новых способов укрепления своей репутаций.
Откуда-то с самого дна моей памяти всплыло пророчество Мартина Куксона о том, что в один прекрасный день публика потребует, чтобы ей указали виновных в катастрофе 1929 года, и выберет козлами отпущения инвестиционных банкиров.
В самом начале расследования на Уолл-стрит, когда Сенат наделил Комитет полномочиями для проверки продаж без покрытия, все мы вздохнули с облегчением. Брокер Моргана, Президент фондовой биржи Ричард Уитни, с этим справиться мог. Правда, было несколько непокладистых сенаторов, например, Броукарт из Айовы, угрожавших законодательством, которое предусматривало бы преследование инвестиционного банкира за искусственное поддержание курса на Фондовой бирже при распродаже ценных бумаг, но мы предпочитали к нему не прислушиваться.