Цветы, пробившие асфальт: Путешествие в Советскую Хиппляндию - Юлиане Фюрст
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но вернемся к нашим длиннорунным барашкам. Back in the Ussr, как поют «Битлз», год 1982, город Москва. Есть ли он еще в действительности, этот город? Мордор, столица Искаженной Реальности — странные вещи происходят здесь. Время паразитирует на людях, люди обгладывают прошлое и изобретают будущее. Печать, ТВ, искусство громоздят пирамиды фиктивной действительности, разрушают их и строят вавилонские башни из того же материала. Подпольное искусство занимается косноязычными переводами с европейского. Социальная оппозиция хранит цепную преданность своему любимому врагу. Информационные сети выволакивают очередного утопленника, но он смердит, и его сваливают обратно в Лету. Индивидуальное сознание — Павловский пес, у которого постоянно меняют раздражители, от чего он перестает соображать, когда пускать слюни, а когда — лаять. О каком РОКе может идти речь? О каком новом сознании или контркультуре можно говорить, если старое-то изъедено вакуумной коррозией? Основной принцип «двоемыслия» — приказано считать несуществующим — не существует.
Отсюда «Канон» погружается в мир хиппи — носителей и хранителей рока:
РОК — это несуществующий язык несуществующего племени. Сам хиппи: волосатый, расшитый и раскрашенный — слово. Его мир, от агрессии Гаутамы до миротворчества в околотке — цитата этого языка.
Полуграмотные, претенциозные песенки Морозова и анонимов.
Рев выломанной из мира истины на сэйшенах «Смещения».
Прикольные клоуза, расшитые галлюцинаторными растениями и насекомыми.
Сюрреалистические фрески и коллажи на стенах подпольных флэтов.
Обрывки фильмов без начала и без конца. Все более редкие, почти перешедшие в область устных преданий спонтанные демонстрации под лозунгом «Мы хиляем, нам все по прику, а на душе — в жилу».
Психоделические картинки на полях тетрадей и в выставочных залах.
Пацифики, таящиеся в подворотнях, телефонных будках и лифтах.
Всевозможные самопальные украшения, амулеты и талисманы.
Анонимные листовки, передаваемые из рук в руки. Телеги и прогоны, расходящиеся устно. Бредовые стихи, разбредающиеся в списках, а то и романы, отпечатанные одним пальцем на допотопной машинке, иллюстрированные вырезками из журналов «Здоровье» или «Вокруг света». Чудовищный слэнг городских подонков. Утомительный автостоп Москва — Питер через Ташкент. Татуированные пацифики и перешитые гимнастерки. Долгие медитации высоко в горах на заброшенных метеостанциях.
Все эти воплощения РОКа существуют в Повседневной действительности племени наряду с прочими вещами и явлениями, не обосабливаясь как «Артефакты», но, напротив, включаясь в общий ритм ритуала, каковым эта действительность и является. Именно в этом — декоративное и прикладное значение РОКа.
И если у читателя еще остались хоть какие-то сомнения в преобразующей силе рока, «Канон» завершается демонстрацией все того же элитарного высокомерия, с которого он и начался:
Средневековый монах, пишущий икону, не считался художником в теперешнем смысле этого слова.
Хиппи, вышивающего цветочками свои штаны, тоже вряд ли кто-то сочтет художником.
РОК-существование — это духовный ритуал, необъективизированное познание в отличие от прагматичного пополнения и здравого смысла. РОК не терпит оценочного подхода. Он не бывает хорошим или плохим. Часто именно то в нем, что может показаться неграмотным и безвкусным интеллигентному, информированному ценителю, вызывает наиболее мощный резонанс.
Вам не удастся стать путешественником, летая самолетами «Аэрофлота». И вряд ли вы будете оценивать изящество китайской прозы, не зная языка. Так же этот текст — нелепая попытка объясниться — непонятен и бесполезен в одном случае и не нужен в другом. Нельзя врубиться, скажем, в психоделические рок-картинки, исходя из эстетических концепций — такая оценка придает им ложные качества произведений искусства и включает в утомительный ряд явлений культуры. Нельзя врубиться в любое воплощение РОКа, не вывернув предварительно свои мозги на хиппистский манер. А это, пожалуй, сложнее и опаснее, чем изучение китайского. РОК для нас — веселая и смертельная игра, вроде русской рулетки. Кто-то назвал хиппи вымирающим племенем — верное определение по сути своей.
Если РОК и назвать искусством, то лишь ART of Dying.
Но РОК разрушает и эту последнюю фикцию. Бояться этого может лишь краб. Разве умерли Джимми и Джанис? Разве мы не слушаем Джона и Джима?
Понять РОК невозможно также в силу его строгой функциональности. РОК призван провоцировать психоделический взрыв сознания. Он не апеллирует к традиционным формам восприятия. Суть не в сути.
Главное в РОКе — резонанс. Если первый же дребезжащий аккорд гитары — еще не зонг, не мелодия, не игра — вызывает волну дикого кайфа и мир меняется — это РОК.
Финальные строчки подтверждают примат иррациональности, еще раз подчеркивая, что доступ к «тайне» получили лишь те, кто «врубился»:
РОК — не искусство, не магия, и его знаки — суть заклинания и молитвы, позволяющие общаться с духами и совершать астральные путешествия. Но устраивать рок-шоу в клубе для глухонемых слишком мрачная шутка.
Общество — тысячеглазый аргус. Общество — остров Циклопов. Но РОК — это песня сирен, заливай уши воском или прыгай за борт. РОК — эскипизм, бегство от тотального контроля над самим собой. РОК — это бегство в действительность.
Но пока ТЫ — всего лишь ТЫ, никакого РОКа не существует. Подумай лучше, все ли ты сделал вчера и приготовь занятия на завтра.
Ведь понять ничего нельзя, хотя можно врубиться. Да и вообще: ЧТОБЫ ПОНЯТЬ, ЧТО ПОНИМАТЬ НИЧЕГО НЕ НАДО, НЕ НАДО ЧТО-ЛИБО ПОНИМАТЬ.
Очевидно, что здесь «рок» выступает своего рода шифром эфемерной, но всеохватывающей идентичности, чувства принадлежности к определенному поколению, ощущения маргиналов, наслаждающихся тем, насколько они отличаются от других. «Рок», как и «кайф», — это попытка уловить суть образа жизни, который в хорошие моменты казался совершенно одурманивающим. Следовательно, рок — это наркотик, звук, ощущение и взгляд на мир через гитарные риффы, сконцентрированный в барабанных ритмах. Это чувство, метод и продукт. И поскольку только в 1982 году это «чувство» было описано русскими словами (вскоре ставшими легендарными в Москве, Ленинграде и не только), эти слова так хорошо отзывались везде, потому что они уловили обычно редко артикулируемое чувство, которое поглощало советских любителей рока начиная с того момента, когда «Битлз» зазвучали в эфире Би-би-си и «Голоса Америки», которое могло объединить противоположности, способствовать общности и индивидуальности, возбуждать и успокаивать, вызывать ликование и созерцание. А еще они так хорошо отозвались, поскольку,
