Кирилл и Мефодий - СЛАВ ХРИСТОВ KAPACЛABOB
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Велеград, Микулчице и окольные крепости защитили себя от немцев. Все, что вне крепостных стен, было сожжено и разрушено до основания. Люди бродили среди пожарищ, ища остатки посуды, недогоревшую мебель, разбросанную утварь. Жестокая война уничтожила труд многих поколений и подорвала добрые намерения Ростислава. Скольких хлопот и забот стоило собрать воедино и сохранить моравское государство. Его отец, Моймир, начинал с нуля. Немало бессонных ночей потребовалось ему, чтобы объехать князей и владельцев замков и уговорить их объединиться, если они не хотят больше быть рабами и вассалами франков. Тогда воспротивился только Прибин, нитранский князь. В сущности, он не имел ничего общего с большей частью людей, населяющих его земли Когда-то, поссорившись с болгарским ханом, он покинул его страну с небольшой ордой болгар, сумел договориться с франками, и они дали ему во владение Нитру. Крепость была сильной. Прибин еще больше укрепил ее, расширил, построил вторую крепостную стену — словом, сделал неприступной. И возгордился. Моймир не раз посылал к нему послов, но тщетно, и наконец решил прибегнуть к силе. Он победил Прибина и выгнал из собственник владений. Долго скитался тот — то у франков был, то у хорватов и болгар, потом опять у франков, — пока они не смилостивились и не позволили ему править Блатненским княжеством. И опять засновали посланцы меж князьями-соседями. Закрутилось колесо тайных переговоров, как вдруг, ко всеобщему удивлению, Моймир вернул Прибину нитранские земли. Но лучше бы он их не возвращал! Прибин начал клеветать на князя, и франки сделали все возможное, чтобы свергнуть Моймира. Надо было спасать свои владения, и он уступил их сыну, Ростиславу. Сын унаследовал мечту отца создать сильное государство, которое могло бы противостоять Людовику Немецкому, и потому первым делом решил отомстить Прибину. В кратком сражении под Нитрой самонадеянный князь пал от стрелы Ростислава. Сын Прибина, Коцел, спасся бегством к немцам. Они дали ему Блатненское княжество: оно стало разменной монетой, выплачивавшейся немцами за верную службу. Молодой князь обосновался в Мосбурге, укрепил город, но не перестал зариться на бывшие владения отца, где теперь правил племянник Ростислава, Святополк. Племянник храбро дрался в том сражении, и дядя остался им доволен. Многие приближенные моравского князя возражали против возвышения Святополка, указывая на его спесивость и на то, что он-де готовит заговор, чтобы сбросить опеку, но в его поведении Ростислав пока не видел ничего подозрительного. Ведь Святополк хорошо защищал Нитру и, надо думать, останется преданным и сговорчивым.
Крепостной ров вокруг Велеграда был местами засыпан. Кое-где в стенах виднелись пробоины, но население, поднявшееся на защиту города, сумело его отстоять. Ростислав остановился у городских ворот. Тридцать приближенных бояр из свиты затрубили в рога, и их звуки оживили тишину. Залязгали цели, и тяжелый деревянный мост стал медленно опускаться.
Первым на него въехал князь. Копыта коня зацокали по толстому, окованному железом дереву, и снова раздался дружный призыв рогов. С внутренней стороны выстроились защитники города. Впереди стояли Константин и Мефодий с учениками. Рыжая борода Горазда светилась медным отливом в лучах заходящего солнца.
Подняв руку, Константин троекратно перекрестил Ростислава. Ученики запели какую-то церковную песню, умилившую князя. Нет, еще не все потеряно! Вот люди чтут его, духовенство — собственное! — восхваляет. Чего еще можно желать? Он побежден, но он придет в себя, соберется с силами и отплатит врагу. Нельзя складывать оружие. Все на этой земле преходяще, и сила немцев тоже. Колесо жизни вертится, говорил когда-то отец, и те, кто внизу, завтра могут оказаться наверху — кто знает? Князь выпрямился, дернул поводья; усталый конь встал на дыбы и громко заржал.
Народу не нужен унылый властелин. Его должны видеть дерзким и непокорным. Унылый властелин ведет за собой унылых воинов, но он, Ростислав, не позволит считать себя растоптанным и покоренным. Во дворе замка все было по-старому. Из голубятен доносилось воркованье, пестрокрылые голуби стаями взмывали в небо и со свистом садились на крышу. Князь торопился в замок повидаться с семьей. Его жена болела, и в Девине он сам ухаживал за ней. Она была молчаливой, строгой женщиной, привыкшей повиноваться судьбе и мужу. Иногда, ощущая ее строгость, он спрашивал себя: любит ли она его? Эти мысли приходили редко, а теперь князю и вовсе было не до них. Когда он был помоложе, женщины будоражили его кровь, позднее тревоги о судьбе княжества заменили эти волнения, но в минуты хорошего настроения Ростислав вспоминал старые обычаи. Его предки, его отец жили не с одной женой, и никто их за это не попрекал. Теперь последователи Христа боролись против многоженства. Чем оно мешает им? Лишь бы ты был в состоянии прокормить и одеть несколько жен. Ростислав до сих пор помнит разговор отца с каким-то священником, который разгневался на боярина, имевшего несколько жен. Священник хотел отлучить его от церкви, но Моймир вступился: «И что из того, что у него много жен — и в доме, и вне дома? Женщина как река: перешел, обернулся, следов нет. Зачем тогда карать человека? Ведь все на свете — от бога...» Эти рассуждения глубоко запали в сознание Ростислава. У его народа были старые обычаи. Если девушка до свадьбы не понравилась хоть одному мужчине, парни чурались ее, считали некрасивой и неинтересной.
Теперь церковь подняла голос против этих обычаев. Священники придумали новое слово и били им, как камнем. Каждого позволившего себе небольшую вольность обзывали развратником, налагали на него долгий пост, предавали анафеме. Но что плохого, если увеличивается численность народа? Ростислав собирался потолковать об этом с братьями, да все было недосуг. С сегодняшнего дня надо быть хитрее. До сих пор Ростислав надеялся на оружие, но, увидев, что оно мало помогло, решил чаще пускать в ход оружие мысли. Оно рассекло немало узлов.
По уму нет равных византийским мудрецам. Если предоставить им и их делу полную свободу, все окрестные славянские народы объединятся под эгидой нового епископата. Тогда не он один, а вся славянская общность будет поддерживать братьев, раздражая немцев и папу... Ростислав поднялся по лестнице, оглядел прохладную приемную, пересек ее и исчез в соседнем коридоре. Опочивальня находилась на верхнем этаже. Жена настолько ослабела, что не вставала с постели. Еще до начала войны она запретила мужу посещать ее, так как не хотела, чтоб он видел ее некрасивой и изможденной. Вид княгини смутил его: волосы поседели, щеки впали, а тело вообще нельзя было различить под мягкой пуховой периной. Виноватая улыбка жены сбила князя с толку. Он остановился на пороге и не посмел приблизиться к ней.
— Подойди. — еле слышно обронили ее губы.
Он шагнул, оперся на меч, как на пастушеский посох.
— Испугался? — спросила княгиня.
Прежде чем ответить, он мучительно проглотил слюну. Хотел успокоить ее, рассеять, но она отмахнулась — молчи, дескать.
— У меня к тебе просьба...
— Какая?
Вели позвать Деяна.
— Деяна? Кто такой?
— Целитель. Из окружения братьев.
— Ладно, позову, — сказал Ростислав и неумело погладил ее руку.
— Говорят, он и мертвых воскрешал. Ты слышал о нем?
— Да
Имя Деяна было совершенно незнакомо князю, но он не мог лишить жену последней надежды. Пусть и этот врачеватель попытается ее вылечить. Сегодня же прикажет позвать его. А вдруг вылечит...
На дворе светило солнце. Кипела жизнь. Ростислав неожиданно упрекнул себя за прежние мысли о женщинах.
Ему казалось, именно этими рассуждениями он накликал болезнь на ту, которую любил. Ее молчаливая любовь никогда не мешала, не досаждала ему. Жена ни разу ни в чем его не укорила. Он знал ее больше как женщину, но как человека понял только сейчас. И она надеялась. Поможет ли этот Деян?.. Сомнения князя усилились, когда он увидел самого целителя. В ветхой суме за его плечами, должно быть, лежало чудотворное лекарство. Сухая фигура с жиденькой бородкой, изъеденной временем, не внушала доверия. Если он и в самом деле умеет лечить, почему сперва не подлатает себя? Ростиславу нравились крепкие, здоровые мужчины, которым ничего не стоит выпить ведро вина и в один присест умять жареного барашка. А этот?.. И все же он велел отвести Деяна к жене.
Так жизнь снова вошла в прежнюю колею, если не считать молчаливого возвращения некоторых франкских священников. Мало кто из них имел высокий сан. Они появлялись в Велеграде один за другим, внезапно, как тот черный ворон, и ничего не требовали. Стремились занять свои прежние обиталища, но, если видели, что это им не удастся сделать, бесшумно отходили в тень в ожидании лучших дней. Будучи неуверенными в своей силе и в искренности моравского князя, они старались не попадаться ему на глаза, но не упускали случая очернить Константина и Мефодия, называя братьев и их учеников носителями зла и неправды.