Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Проза » Современная проза » Кирилл и Мефодий - СЛАВ ХРИСТОВ KAPACЛABOB

Кирилл и Мефодий - СЛАВ ХРИСТОВ KAPACЛABOB

Читать онлайн Кирилл и Мефодий - СЛАВ ХРИСТОВ KAPACЛABOB

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 78 79 80 81 82 83 84 85 86 ... 178
Перейти на страницу:

Когда Философ подарил девушке книгу, написанную на славяно-болгарском языке, она ваяла ее с почтительным страхом и поцеловала серебряный крест на деревянном переплете.

Если закрыть глаза, Константин и сейчас явственно видит ее смуглые руки с длинными холеными пальцами, которые поднимают к губам созданную им книгу. Они недолго разговаривали вдвоем. Вскоре появился Наум. Сначала Константин подумал, что его послал князь — послушать, о чем они говорят, но по отношению к нему Феодоры и по поведению этого молодого человека Философ понял: пришел еще одна сторонник его дела. Наум, как он сам сказал, был сыном кавхана Онегавона. Константин не слышал до сих пор этого имени, но хорошо знал болгарскую иерархию. Кавхан — второй человек после хана-князя. Вторая жена Онегавона, мачеха Наума, была славянкой, и он сызмала воспринял ее веру. К удивлению Константина, юноша пожелал поехать с ним в Моравию. Борис не хотел отпускать Наума без согласия отца, но Онегавон отправился с войском в Моравию, а посылать туда гонцов было неразумно. Да и Константин торопился, не мог ждать. Тут и вмешалась Феодора. Она встала на сторону Наума и добилась согласия хана. О чем говорили брат с сестрой, осталось для Философа тайной, однако перед отъездом из Брегалы во время обеда князь обратился к Науму с пожеланием учиться у мудреца, открыть свою душу для новых букв, сотворенных Философом Константином, чтобы принести пользу болгарам. Философ удивился этому поручению.

Прежде чем отправиться в путь. Константин окрестил в монастырской купели немало людей. За время пребывания в Брегале он ознакомил несколько послушников с новыми буквами. Юноши оказались смышлеными. В помощь им остался Иоанн, чей острый ум легко охватывал сложность великого начинания. И все-таки без него и Мефодия работа вряд ли пойдет как надо. Но пусть живет надежда, что из искры разгорится костер, который согреет весь народ.

Надежду поддерживал и фанатичный блеск в глазах княжеской сестры.

...В часы досуга Константин часто приглашал Наума. Говорили о многом, но непременно о Брегале, дорогах в Плиску, о крещении болгарского народа. Наум был родом из верхних земель, за Хемом. Философ и его брат также не раз искали там свои корни. Когда братья были у хазарского кагана, Константин так ответил на вопрос о своем сане и звании: «Был у меня великий, прославленный дед, который сидел близко от царя. Но когда он отверг оказанную ему большую честь, его прогнали, и он ушел в чужую землю, обеднял, и там родился я. Я захотел достичь былой дедовской чести, но не смог… ибо внук Адамов есмь».

Слова об Адамовом внуке дали основание считать ответ остроумной шуткой, но Константин, в сущности, сказал правду. Его дед был князем одного из семи славянских племен, населявших Мизию. При хане Круме он был вынужден из-за своей веры покинуть ханский двор и поселиться вместе с семьей в Солуни. Тогда Лев, одни из сыновей деда, взял меч и щит и отправился воевать за византийскую славу. Сарацины долго будут помнить удалого и дерзкого русого воина, который, не жалея жизни, вызывал их на поединок и всегда побеждал. Благодаря храбрости Лев снискал доверие и уважение логофета Феоктиста. В неписаной семейной хронике рассказывалось о подвиге отца, спасшего жизнь логофета в кровавой битве под стенами какой-то крепости. Константин любил расспрашивать отца о тех временах, но Лев был замкнутым человеком и, несмотря на свою ратную славу, не любил рассказывать о человеческих страданиях. А к занятиям младшего сына, Константина, относился с особой, нескрываемой радостью: наверное, видел в нем свою неосуществленную мечту... Любовь Константина к книгам не ускользнула также от взгляда логофета. Каждое посещение Феоктистом дома солунского друнгария было большим праздником. Жарились молодые барашки, пелись песни, дети показывали большому гостю все, что умели. И в этом не было раболепия, нет. Обоих мужчин с молодых лет связывала крепкая воинская дружба, и Феоктист всегда интересовался делами солунского друнгария.

Лишь раз отец почувствовал себя униженным. Константин никогда не забудет этого... В Пелопоннесе было восстание славян. Отец получил приказ выступить против бунтовщиков, но все медлил. Тогда прибыл Феоктист... Разговор был тайным, но мальчика не выгнали из комнаты: считали, что он вряд ли сможет понять его. В памяти остался только странно тонкий голос отца, повторявшего одни и те же слова: «Не могу! Как я пойду на своих?! Не могу?» И сердитый ответ логофета: «Ты должен забыть своих, ведь я головой поручился за тебя императору. Ты понял?.. Ты должен пойти на них, если не хочешь, чтоб нас обоих уничтожили те, кто я так нас не любит».

И отец пошел... Константин так и не понял, сумел ли он подавить восстание, но с того дня какая-то пружина сломалась в его душе, и он долго жил, будто в нереальном мире, не замечая людей вокруг. Лишь мать осмеливалась перечить ему и разговаривать с ним. Она также была славянкой, дочерью князя Крестогория, замуж вышла с большим приданым, и это помогло новой семье материально укрепиться. От матери Философ унаследовал умение наблюдать, искать подход к людским сердцам, углубляться в себя. Если бы он пошел по стопам отца, может, и достиг бы большего в возвращении дедовской чести и славы, однако теперь его слава была на ином пути. И он отправился в путь-дорогу, чтобы вернуть честь славянскому роду, опираясь на силу всего лишь пригоршни букв.

Теплый прием, оказанный миссии в Великой Моравии, радовал Константина. Вместе с тем долгими ночами, бодрствуя в одиночестве, он часто, положив перо на пергамент, уходил вослед своим грустным мыслям. Эта страна была зажата меж воюющими силами, а плоды на меже выращивать трудно. Всегда найдутся руки, которые собьют их с дерева, или ноги, которые их растопчут. Совсем другое дело работать под сенью болгарских гор. Там и почва хорошая, и климат благоприятный. Да и сами семена познания предназначались именно для той земли. А здесь пришлось перерабатывать некоторые переводы, чтобы сделать их понятными всем. Разница вроде небольшая, ко все-таки есть. Правда, хорошо помогают Климент и Горазд, особенно Горазд. Хотя ему нелегко давалось самостоятельное творчество, он прекрасно знал тонкости и оттенки здешней речи, правильно сопоставлял латынь и греческий с местным языком и безошибочно подсказывал точный перевод того или другого слова.

Константин часто поднимался по ступенькам в башню, где Климент устроил свое рабочее место. В последнее время он почему-то перестал писать иконы, хотя ему часто напоминали, что местным церквам необходимы святые образы. Константин решил при встреча пожурить его. Зайдя в мастерскую, он увидел, что Климента нет. В темном углу смутно проступали очертания какой-то иконы. Философ подумал, что его прежние напоминания все-таки пошли впрок, но, когда передвинул икону к свету, в одной из блудниц около Христа узнал Ирину. Сердце его больно сжалось. Видно, где-то глубоко в душе все еще горел тайный огонь. Константину было неприятно, что Климент поместил Ирину среди блудниц, и в то же время он почувствовал какое-то удовлетворение. Эти два чувства столкнулись, но верх взяло безразличие. Он поставил икону на прежнее место, походил по мастерской, осмотрел доски, приготовленные для рисования, взглянул в неоконченные рукописи, отодвинул деревянные тиски с зажатой в них только что переплетенной книгой, и в его сознании как-то сам собой, медленно всплыл вопрос: почему Климент написал Ирину? Этот вопрос долго носился в воздухе, точно бабочка вокруг пламени, пока не упорхнул куда-то, уступив место другому: а почему он перестал писать иконы?

С некоторых пор Климент занялся облагораживанием диких деревьев. Целыми днями пропадал он в поле, возился там с черенками, обложенными землей и обернутыми мокрой тряпкой. Константин не понимал этого увлечения, но считал, что и оно пройдет, как проходит всякое увлечение. Почти все деревца в поле уже привиты, и Климента по-прежнему ждут горшки с красками и листы пергамента. Вот Савва не бросается от одного занятия к другому, все делает в хорошо обдуманной последовательности. Закончив занятия с учениками, он разжигал огонь, и вскоре молоток начинал выстукивать свою звонкую песенку по отбитой до блеска наковальне. Этот бодрый звук ласкал душу, и Философ с улыбкой осматривал все, что создавал Савва: узорные застежки для деревянных переплетов, серебряные лампадки, чернильницы в форме невиданных птиц. Все оживало под его короткими, толстыми пальцами. Пока Константин под звон наковальни до самого рассвета корпел над рукописями, Мефодий вел всю остальную работу. Службы в монастырях, весь церковный канон надо было переустроить по образцу константинопольской церкви. Немецкие священники сквозь пальцы смотрели на различные языческие верования. Зловредная ересь, будто под землей живут люди, продолжала беспрепятственно распространяться. Пост здесь приходился на другие дни, и это создавало дополнительные сложности. Местные священники, рукоположенные немцами, были невежественны: молитвы, которые они бормотали под нос на непонятной им латыни, они заучивали наизусть, не постигая их смысла, и не могли объяснить, что за молитва и почему читается по тому или другому случаю.

1 ... 78 79 80 81 82 83 84 85 86 ... 178
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Кирилл и Мефодий - СЛАВ ХРИСТОВ KAPACЛABOB торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергей
Сергей 24.01.2024 - 17:40
Интересно было, если вчитаться