Творений. Книга I. Статьи и заметки - Андроник (Никольский)

Так возглашаемые «Союзом» светлые народные цели находят себе скорый отзвук в народной душе, и народ постепенно, но верно и надежно собирается. Даже в студенческой среде с удивительной быстротой развивается высоко-просветительное и народно-творческое дело «Союза» под разными его наименованиями и разветвлениями.

Итак, пусть ни один малодушный не смущается, когда враги народа или не понимающие истинного его блага закидывают клеветою имя «Союза», обзывая союзников черносотенцами и т. п. Стыдиться этого не приходится, ибо знаем мы, насколько «черно» и «погромно» наше мирное, творческое, просветительское и глубоко народное дело. Злобно выкрикивали прежде освободители клич свой: «В борьбе обретешь ты право свое», и мы видели, какую борьбу они объявили против всего народного и русского. Мы тоже ищем своего права, но не того, о котором мечтали освободители: мы желаем быть Русскими всегда, везде и во всем — в семье, школе, государстве, в общественной жизни, в церкви. И будем бороться за осуществление своего желания, но не бунтами и мятежами кровавыми, как освободители, а совершенно мирным, хотя вместе с тем твердым и уверенным отстаиванием всего русского и народного от всяких на него посягательств.

Станем добре, станем со страхом, вонмем[21]

Письма архиерея к иереям

I. Требования времени

Смута первых годов настоящего столетия затронула всю русскую жизнь и действительность. Со всех сторон раздаются жалобы на вольнодумство в народе, упадок веры, на сектантское брожение, на упадок жизни и нравов, на развал семьи, на озорство и хулиганство, на вольность и дерзость молодежи. Но за последнее время подмечается всеми и другое явление — обратное: замечается пробуждение духовной жажды в народе, почему и храмы Божии уже начинают заполняться, с вниманием народ слушает проповедь пастырскую, охотно посещает религиозно-нравственные чтения. Этим пробуждением духовной жажды после минувшего освободительства в значительной степени объясняется и успех разного рода сектантства.

Таким положением дела и надлежит воспользоваться пастырям Церкви Христовой как можно усерднее, чтобы православный народ, не найдя от нас ответа на свои духовные вопросы, не ушел на страну далече — к разным лжеучителям. Принять нужно во внимание и весьма малую осведомленность народную, как в городах, так и в деревнях, с основными даже истинами христианского упования. Едва ли всякий сумеет толково рассказать — во что и как он верует. Нередко приходится видеть неисправность и внешнюю обрядовую. Многие не знают самых употребительных молитв, неправильно совершают крестное знамение и другие православные обычаи. Все это нужно принять строго во внимание, принять решительные меры и усердно заняться духовным просвещением паствы, направлением в церковное русло духовного народного пробуждения, а где нужно — борьбою с начавшимся вольномыслием, сектантством или развалом жизни.

По данному вопросу мною в 1910 году были изданы «Письма архиерея к иереям». Они встретили трогательное от многих сочувствие. Но от издания не осталось ни одного экземпляра, кроме имеющегося у меня на руках. Между тем наблюдения над жизнью дали и еще некоторый материал в том же направлении. Поэтому и нахожу благовременным перепечатать вышеуказанные «Письма архиерея к иереям», но дополненные новыми шестью первыми главами.

2. Наша народная русская культура есть культура духа

Нашему пастырскому попечению вверен Богом и от Бога церковной властью благочестивый по своей природе русский народ. Для всякого внимательного к народной жизни наблюдателя с несомненностью очевидна особенность народной русской культуры. Наша народная культура есть исключительно культура духа. Во всем укладе жизни, в обычаях, в душевных исканиях. В народном и даже литературном творчестве непременно есть искание нравственной ценности жизни, отношение к ней именно с этой стороны. Все прочее, чисто внешнее, имеет уже второстепенный и попутный смысл и значение, обусловливаемое нравственными основаниями, как это и должно быть всюду и всегда. Конечно, и культура нерусская, хотя и христианская, не пренебрегает нравственными вопросами, прилагая нравственные мерки и ко всей жизни. Но разница глубокая и существенная, разница в самом существе дела. Просто говоря: в европейско-американской культуре вопросы духа, предметы нравственного порядка имеют лишь частичное значение, занимая как бы один уголок в этой культуре, а следовательно, и в носителях ее. Всеохватывающего значения они там не имеют. Просто без таких вопросов пока нельзя обходиться. Как нельзя, например, культурному человеку принимать пищу всей пятерней, неудобно и одеваться не по-европейски, так нельзя пока обходиться и без вопросов чисто духовных, обходиться без всякой религии и морали. Это все-таки только лишь порядочность, приличие, но не смысл жизни, не высшая для нее ценность и обоснование ее самой.

Иное представляет культура чисто русская. Для нее и самая жизнь не имеет ценности без ценностей духа, без ценностей нравственных. Только с нравственной стороны расценивается и самая жизнь человека со всеми его поступками и намерениями. Не будет этих нравственных оснований — не будет смысла и в самых высоких и полезных делах человека. Поэтому русский человек, даже испытавший на себе воздействие и нерусской культуры, все-таки смотрит на жизнь как на приложение к делу жизни нравственных запросов духа. В самой жизни поэтому ищет подвига, как несомненного оправдания и для существования человека на земле. Даже отрицательные элементы общества русского в самое свое отрицание вкладывают смысл нравственный. Даже революционеры, добиваясь всевозможных поворотов жизни, стоят за правду жизни, мечтают о том, чтобы только эта правда и была в ней, чтобы при ее господстве воцарилось всеобщее счастье.

Тем более все это нужно сказать о народе простом. Как бы он ни был сер и подавлен житейской тяготой, простой русский человек имеет единственную заботу, чтобы все было по совести, чтобы спасти свою душу для вечной жизни. Духовный мир — самое главное для него. А все остальное есть только неизбежное по пути к главной цели, что никак нельзя обойти в тех условиях, в которых здесь на земле поставлен человек. Поэтому он так спокойно и относится к самой смерти: она для него не только неизбежное нечто, но даже и желанное, к чему нужно достойно приготовиться, чтобы в мире совести перейти в вечную жизнь, где не будет внешней, часто тягостной и грязной для души жизни, но будет одна жизнь духа. Это не погружение в небытие, как сон. Нет, начало новой и истинной жизни духа.

К этой-то жизни духа за гробом в вечности и готовится верующий русский человек. Для этого он готов на всякий труд и подвиг. Го — тов идти во всякую пустыню, перенести все трудное на пути, лишь бы только найти себе духовное утешение, ободрение и даже вразумление и строгое обличение. Вот объяснение и старинной народной любви к далеким и трудным паломничествам, к длительным и бодрым церковным служениям. За сим же он идет к старцам и пустынникам, к строгим и учительным духовникам — как мудрым наставникам на жизнь и целителям жизни. Никакая трудность не удержит тогда человека, если он узнает о такой возможности духовно утешиться и ободриться, не пожалеет тогда он ни средств, ни сил, ни времени.

Трогательно в этом отношении наблюдать жизнь переселенцев нашего края. Лишь только успеют обзавестись хозяйством на новом месте, а иногда даже и сами еще из землянок не вышли, как уже стараются о церкви или молитвенном доме, о том, чтобы иметь им и батюшку своего. Конечно, многие стараются все это получить от казны, тем более, что казна часто нерасчетливо балует переселенцев, и в дальнейшем в таких случаях всего ожидающих от казны. Но, пожалуй, более часты случаи, когда, не дожидаясь очереди от казны, стараются все на свои средства устроить, только бы была возможность духовно утешиться, когда душа потребует того. Нужно принять во внимание темность нашего крестьянина, которому редко кто вовремя и как следует объяснит и укажет все нужное в таких хлопотах. Вот они и толкаются и стучатся туда-сюда, все перепутают, сами запутаются, годами ждут и надеются и, наконец, добиваются просимого и рады-радешеньки, когда поселок их украсится храмом, построенным на их трудовые сбережения, когда батюшка заведет у них службу Божию.

Все это говорит о том, что душа русского человека не может оставаться без утешения веры, без духовных нравственных переживаний, скрашивающих ее жизнь, влагающих не земной, а небесный смысл во всю жизнь, без чего не будет радости во всех хлопотах житейских, но с чем и все скорби и трудности жизни ничтожны.

Итак, наша народная русская культура есть культура духа, с каковой стороны расценивается и вся земная жизнь и деятельность человека. Она есть подвиг нравственный, как подготовка для высокой духовной жизни за гробом в Божием Царстве. Верую так по своим многоразличным наблюдениям над народами нашего мира, и что наш русский народ — единственный в этом отношении народ, и назначение которого от Бога в том, чтобы явить всем народам этот свой народный дух, сказать это свое слово всем и научить всех на жизнь смотреть со стороны ее нравственной ценности. В этом его провиденциальная миссия или назначение от Бога. Народ еврейский предназначен был от Бога на то, чтобы пронести через все испытания и сохранить для всех народов веру в Единого Истинного Бога, и он это сделал, передавши всему миру Божественное Откровение. Назначение же народа русского в том, чтобы изверившемуся и обезверившемуся современному христианскому миру, старательно воскрешающему древнюю языческую культуру «хлеба и зрелищ» в разных видах, — чтобы этому миру высоко являть культуру духа, научить на землю смотреть, как на мост к небу, в земной жизни и деятельности искать нравственного смысла, расценивать ее со стороны духовных ценностей.