Ты – всё - Елена Тодорова

лицо руками. Прикасается лбом к переносице.

— Расскажи мне про этот гребаный год. Расскажи, — шепчет, обжигая губы.

Так больно, грудь до треска тисками сжимает.

Мотаю головой.

— Это уже неважно! Просто отразила твое очередное наступление. Сейчас у нас с тобой отношения сугубо на физическом уровне!

— Бред не неси! Не неси бред, Ю, — остужает арктическим холодом. И жестко чеканит, расставляя акценты: — Эти отношения хранят ключи от нашего прошлого, управляют настоящим и создают будущее.

Мне хочется кричать, но нечем крыть.

Понимаю, что тону в нем все глубже, однако когда он такие слова говорит, топтаться по ним, лишь бы оттолкнуться, не могу.

Застываем. Тяжело дышим друг другу в губы.

Втягиваю влажный запах ночи, дурманящую горчинку никотина, бесноватый вирус Нечаева, черную магию его жадной страсти.

Финал этой ночи оба знаем. Знаем давно.

Он не скажет, что я возбудила его. Я не скажу, что нуждаюсь в нем. Но секс у нас будет.

Секс будет, как вершина. Как жирная черта под всем сказанным. Как лестница в небо. Как знак бесконечности. Как печать вечности.

Ян слезает с мотоцикла и стягивает с него меня. Показывает на мои ботинки, прежде чем снять свои, и я покорно выскальзываю.

Взявшись за руки, босиком к спуску бежим. Спешим, словно до конца мира считанные минуты остались. Вздрагиваем, когда ступнями касаемся прохладной травы. С загнанными вздохами достигаем укромного участка.

Падаем навзничь. Смотрим в звездное небо. Отрывисто дышим эфиром разбушевавшейся страсти. Без слов раздеваемся. Разлетаются вещи по сторонам.

Рывок, и Ян накрывает мое тело своим. Кожа к коже. А под спиной густая и шелковистая трава.

Глаза в глаза. Встреча с надрывом.

Душа в душу. Смертельная схватка.

Сердце в сердце. Упоительный бой.

Губы в губы. Парализующее отравление.

Поцелуй. Ни с чем не сравнимый вкус одержимости. Взрывы по аварийным точкам. Нежный пожар в груди. Граничащее с болью удовольствие. Задушенный крик.

— Зая, моя Зая… — ласковый выплеск досады перед ослепляющим толчком. — Моя, моя, моя… — шепот, перетекающий в глухое шипение похоти.

Горячие ладони на бедрах и талии. Крепкие пальцы, заставляющие открываться и отдаваться настолько, насколько нельзя. Грубые стоны и тяжесть рваного дыхания в районе покрытой испариной шеи.

Толчки — жгучие, тугие, пробуждающие, живительные, исцеляющие, плавящие в сладкую патоку. Неутолимое желание этой греховной и вместе с тем священной близости.

— Я-я-ян…

— Ю-ю…

Запретные мысли о любви отыскивают выход в поцелуях. Поцелуи превращаются в акт невыразимой и глубокой нежности. Нежность распахивает сердца. Оглушающе щелкают замки. Освободившись от оков, взлетаем высоко в небо. Затяжные душераздирающие пируэты. Серия чудотворных приступов. И мы сгораем, как метеороиды.

40

Я ведь просто Зая.

Я не из твоей стаи.

© Юния Филатова

Счастье не может быть вечным. Чтобы не исчерпать выделенные жизнью крохи слишком быстро, злоупотреблять нельзя.

Я пытаюсь попрощаться с Яном. Я, честно, пытаюсь.

Сердце скулит и ноет, но я уговариваю себя сохранять стойкость. Когда возвращаемся в город, на характере еду к дому Андросовых. Оставляю мотоцикл на парковке и, радуясь ночи, которая дает возможность скрывать эмоции хотя бы частично, покидаю парковку, прежде чем Ян успевает заглушить мотор своего байка.

Он настигает меня между многоэтажками. В самом темном уголке. А я все равно глаза его вижу.

— Ты не будешь здесь ночевать, — заявляет чрезвычайно уверенно.

Ломает волю стремительно.

Злиться бессмысленно. Ведь тому виной не он сам, а моя от него зависимость.

— Ян… — выдыхаю совсем не с теми интонациями, которыми сейчас должна располагать. Застываю. Прочищаю горло. Избегая прямого зрительного контакта, несколько сбивчиво, но достаточно строго шепчу: — Давай-ка поставим твоего вожака на паузу.

— Моего вожака? — переспрашивает глухо. Не могу не взглянуть в глаза. А взглянув, уже не получается остаться равнодушной. — А твои обиды?

— У тебя ведь их тоже немало…

С грустной улыбкой пробегаюсь кончиками пальцев по образовавшимся у него между бровями и на лбу угрюмым морщинкам.

Трогаю, и по телу мурашки бегут.

— Со своими я справлюсь. Меня волнуют твои.

Слышу это, и меня сражает такая сильная дрожь, что руку отдергиваю, будто от источника высоковольтного напряжения.

— Хватит… — роняю задушенно. Качаю головой, шумно перевожу дыхание, заставляю себя снова улыбнуться. С трудом поднимаю взгляд обратно к его таким глубоким и наполненным чувствами глазам. — Хватит командовать, Ян Романович, — прошу мягко, смеюсь хрипло. — Я поняла, чем ты руководствуешься. Поняла, что не со зла. Но… Так нельзя, Ян. Так опекают только своих, родных…

Теряю возможность говорить, когда он наклоняется. Резко опускаю взгляд. Бездыханно замираю.

Однако это не спасает от сиплого проникновенного шепота, которым Нечаев за раз все мои нервы задевает:

— Так опекают своих жен.

Зачем он это говорит? Что это значит?

Господи… Если бы я была звездой, в ту же секунду сгорела бы!

А так… Еще чего-то жду.

— Не помню, чтобы переходила в клан Нечаевых, — пытаюсь дальше шутить. Иначе с этими сумасшедшими эмоциями не справиться. — Я ведь просто Зая. Я не из твоей стаи.

— Это упущение мы скоро исправим. И будь уверена, фамилию ты поменяешь.

Не сразу допираю, что он делает последнее уточнение из-за моего фиктивного брака с Повериным. Вскидываю взгляд и разбиваюсь в новых приливах дрожи.

— Интересно, зачем тебе это нужно?.. — выдыхаю, едва сумев справиться с поднявшимся за грудиной шквалом эмоций. — Мм-м… Зачем тебе жена, Ян?

Тут кроется какой-то подвох. Определенно.

Мозг бурно клепает глупые догадки. Абсолютно глупые! Но больше, чем на мгновение, я его притормозить не могу.

И в это мгновение, как в вакуум, попадает пояснение Яна:

— Мне нужна не жена, Ю. Мне нужна ты.

Звезда, не звезда… А я после этого сгораю. Так ярко сгораю, что кажется, в этот раз уже ничего не останется.

Неотрывно смотрим друг другу в глаза.

Минуту? Две? Три?

По ощущениям — очень много времени проходит.

Что же ты делаешь, Ян?!

Хоть я и не понимаю, зачем он все эти вещи говорит… О сердце, почках, коже… Недоставало… Уезжать не хотел… Пришлось… Стрелой летел обратно, как только смог… Нет, не понимаю, зачем все это говорит, ни одного его слова не обесцениваю.

— Я должна идти, — шепчу, когда удается восстановить дыхание.

— Не должна, Ю, — отражает Нечаев так же тихо. — Я открыл одну из твоих коробок, — сообщает с непонятными интонациями. Хотя, возможно, они и понятны. Просто мой мозг, достигнув состояния паники, перестает корректно функционировать. — Не сдержался. Было интересно, что такого ты прячешь под кроватью.

— Замолчи, — выпаливаю задушенно.

— Там все наше прошлое. Одежда, фотки, записки, билеты из Луна-парка, засушенные листья,