Ты – всё - Елена Тодорова

дыхание. В унисон. Не прекращая сражаться взглядами.

— Если не хочешь причинять боль мне, то помни, Ю, что каждая твоя рана для меня болезненнее собственной, — сообщаю с устоявшимся, но не всеобъемлющим спокойствием.

Она отвечает громоподобными рыданиями.

У нее трагедия. Ебаный конец света. Понимаю. Знакомо.

— Ты не должен был это знать… Не должен… Не должен… — повторяет, как заведенная. — Боже… Нет, нет, нет… Я этого не переживу теперь…

— Переживешь, — выдаю сдавленно, когда толкается мне в грудь головой, выбивая весь воздух.

Обнимая, восстанавливаю дыхание.

А вот Юнии его не хватает критически. Слышу, как заходится.

— Ну же, Одуван. Проорись. Я все о тебе знаю.

— Все?..

— Все.

— Я… Мне… Мне уйти надо…

— Не надо.

— Пусти… — бьется в панике. — Пусти!

— Не пущу.

— Я тебя ненавижу!

— Ок, — принимаю без каких-либо проблем.

А вот ее следующий выпад пропускаю.

— Я тебя люблю!

Засаживает под дых.

Прищуриваясь, стискиваю зубы.

— Ты слышал?! Ты же мне никогда подобного не скажешь!

— В этом слове ни хрена ценного нет.

— Только для тебя, Ян! Пусти! Пусти! Пусти… Ну, пожалуйста… Пожалуйста!! — от агрессии до жалобной мольбы мечется посекундно. — Пусти!!

— Взрывайся, Зай. Не держи. Держать — моя прерогатива.

Она замирает.

Смотрит глазами, полными слез, дрожит губами и снова нападает:

— У тебя всегда все «терпимо»!

Толкая меня в грудь, снова пытается уйти.

И снова я ей этого не позволяю.

— Да ты… Ты достал меня! Я сейчас… — глядя мне глаза, дышит так часто, что физическое состояние выходит на передний план.

Я боюсь, что этот приступ перерастет во что-то фатальное.

Но тем же ровным тоном подталкиваю:

— Взрывайся.

Она глубоко вдыхает, протяжно выдыхает и, наконец, вопит. Вопит с таким ужасом, что мне, чтобы сдержать собственный рев, приходится окаменеть, остановив все функции.

На финальных аккордах отмираю. Едва успеваю подхватить на руки, когда полностью обмякает. Уверен, что отключилась. Несу к кровати, словно тряпичную куклу.

Господи… В каком аду она побывала?

Господи… Дай мне силы…

За грудиной что-то разбухает и подпирает горло. Глаза режет выедающей слизистую влагой.

Сглатываю. Сглатываю. Сглатываю.

С трудом, сука, эту сырость проталкиваю. Судорожно вздыхаю, когда пути освобождаются, но продолжают неестественно сокращаться.

— Я-я-ян… — шелестит Юния, оживившись. Не давая возможности отстраниться, цепляется за мои плечи. — Я-я-ян…

Слышу, что ей до сих пор не хватает дыхания.

— Я здесь, Ю. Остаюсь с тобой. Вот моя рука. Держи.

— Держу, — шепчет, пока сплетаемся пальцами.

Взглядами сцепляемся, когда сажусь на кровать рядом с ней.

Понимаю, что нужно переключить ее внимание. Отвлечь от того, что тревожит. Полностью придет в себя, будем говорить дальше.

— Можешь спеть, Зай?

— Нечаев, ты в своем уме?.. Нет, это я… Я сошла с ума…

— Спой, Ю.

— Я не знаю, что… — протягивает, продолжая всхлипывать. — Ни одной строчки в голове…

— Як зійдуть сніги із гір потоками, ой, глибокими, навесні. Квіткою наснишся синьоокоювдалині мені, вдалині… — заряжаю приглушенно, чтобы задать старт. Ю затихает. Смотрит и даже не моргает. На миг и дышать прекращает. — Знаешь же эту песню? Ты пела ее на одном из концертов в девятом классе. Ну давай, вспоминай, — шепчу осторожно, чтобы не нарушить исцеляющий вайб, который с первых нот удалось поймать. Неосознанно сдвигаю брови, но продолжаю старательно: — Але осінь отой слід листям не вкрила, бо до тебе навесні я повернусь, мила… Твої руки я візьму знову в свої руки, не розквітне поміж нас жовтий квіт розлуки.

И замолкаю, едва она подхватывает:

— Не ховай очей блакитний промінь, заспівай мені в останній раз. Пісню ту візьму собі на спомин. Пісня буде поміж нас! — дрожь постепенно пропадает из голоса Ю. И пару строк спустя я уже заслушиваюсь его чарующей мелодичностью, жмурясь, как когда-то давно. Сердце становится тяжелым, а дыхание — поверхностным, но я не делаю ничего, чтобы с этим бороться. — Бо твій голос, бо твій голос — щедра повінь. Я мов колос, зелен колос нею повен.

— Жовтий лист спаде, і виросте зелений, а ти в пісні будеш завжди біля мене[1], — присоединяюсь на последних строчках припева.

После этого мы молчим. Но тишина ощущается комфортной.

— В первый год в Германии я много раз пробовал сыграть мелодию к этой песне на гитаре, — делюсь долгие минуты спустя, нежно лаская ее пальцы.

Она в ответ гладит мои. И этого достаточно, чтобы сердце пропускало удары.

— Получилось?

— По-моему, ни хрена похожего, — признаю с подобием на улыбку. — Но для кавера довольно неплохо.

— Сыграешь как-нибудь?

— Обязательно, — обещаю. И сразу же возвращаюсь к серьезному разговору: — Зачем ты это делаешь, Ю?

Она вздыхает и пытается забрать руку.

Сжимаю.

Взгляд тоже удерживаю.

— Когда накрывает тревога, порезы отрезвляют сознание, дают возможность с душевной боли переключиться на физическую и дарят чувство контроля… Я знаю, что это ненормально. Я с этим справилась в конце первого года без тебя. Все, что ты видел — это старые шрамы. После твоего возвращения я сделала два.

— Когда?

Блокируя эмоции, собираю факты для последующего анализа.

— Первый раз, когда ты задержался в командировке, — шепчет, потираясь щекой о подушку. — Меня разобрала паника, что ты снова пропадешь.

— А второй раз?

— Когда ты вернулся… Я боялась идти к тебе в кабинет…

— Чего боялась?

— Того, что из-за тоски не справлюсь со своими чувствами.

— Значит, в прошлом тоже из-за меня началось?

— Ну да… Это всегда было связано с тобой.

— Ю, — выталкиваю сипло, наклоняясь, чтобы прикоснуться к ее лбу своим лбом. — Ментально я всегда с тобой. И я сделаю все, чтобы быть с тобой и физически. Во всех проявлениях. Я вылезу из кожи, Ю. Хребтом лягу. Но если что-то или кто-то в какой-то момент помешает, ты должна понимать, что я вернусь. Всегда. Выбор давно сделан. Ты самый важный человек в моей жизни. Ты — всё.

[1] «Пісня буде поміж нас», Владимир Ивасюк.

43

Знаешь, есть такая форма отношений,

которую называют зависимостью…

© Юния Филатова

Второй раз я просыпаюсь на рассвете. Открывая глаза, с опаской дышу. Боюсь, что снова накроет.

«Раз, два, три, четыре…» — считаю мысленно.

И на пятой секунде с тихой радостью убеждаюсь в том, что сердце бьется спокойно.

Вдыхаю глубоко. Медленно выдыхаю.

Ян обнимает со спины. Одна его рука находится под моей шеей и сжимает плечи, вторая обвивает талию. Нога просунута между моих ног, не позволяя сомкнуться коленям.

Я не помню, в какой момент мы освободились от одежды, однако сейчас совершенно точно оба полностью обнажены.

Мне нравится ощущение давления эрекции Нечаева, но еще больше