По невидимым следам - Матвей Наумович Медведев

«После того как путем проведенных обстоятельных допросов было безукоризненно установлено участие всех без исключения вышеназванных лиц в создании партизанской группы, они были казнены 30 июня 1942 года. На казнь военнопленных дал свое решительное согласие начальник «Дулага-154» майор Малинеус после переговоров нижеподписавшегося с руководителем 3-го отдела «Дулага» капитаном Ортманом».

Шаг за шагом прослеживали советские следственные органы преступную деятельность Воронцовой в годы войны. Вспомнили, что почти сразу же после освобождения Вильнюса была сделана попытка выяснить, не была ли Воронцова связана с гестапо. Но в то время достаточно веских улик еще не имелось. Начатое следствие пришлось прекратить. И вот теперь это дело тоже было найдено в архиве, приобщено к другим материалам. По документам фашистских оккупационных учреждений, показаниям свидетелей и самой Воронцовой подробнейшим образом воссоздавались эпизоды, происходившие много лет назад. Следствие интересовало все — и когда Воронцова установила связь с Соколовым-Крюковым, и когда, в каком году, в каком месяце и с кем ездила в район Молосковиц, и кто была эта девушка-партизанка, пришедшая в Гатчину с диверсионным заданием, в камеру к которой Воронцова была подсажена. Проверялось все, вплоть до того, действительно ли Воронцова была женой вора-рецидивиста по кличке Карась.

Были предприняты и розыски фашистских палачей, тех, кому служила предательница: штурмбанфюрера СС Рудольфа Зейделя, штурмшарфюрера Вильгельма Мёллера, хауптшарфюрера Мартина Вернера, ротенфюрера Отто Брюкнера, штурмана Курта Мюллера и Иоганна Графа. В этом советским следователям помогали работники юстиции Германской Демократической Республики.

Для того чтобы отыскать следы спрятавшихся от возмездия нацистских преступников, также приходилось вести кропотливую работу, поднимать архивные документы.

Здесь пришла пора сказать о том, кто особенно много потрудился над сбором материалов, обличающих преступницу, назвать его имя. Это — Павел Матвеевич Степанов.

В годы войны, когда Воронцова совершала свои преступления на оккупированной территории в Гатчине, он был одним из тех подростков, которые, наряду со взрослыми, трудились в цехах заводов и фабрик осажденного Ленинграда. Он так же, как и все участники блокады, голодал, страдал от холода, на его глазах разрывались снаряды и бомбы. Три его брата защищали Родину с оружием в руках: два — на фронте, третий — в партизанском отряде. Из них вернулся домой только один.

В то время Степанов еще ничего не знал о предателях. С ними ему пришлось столкнуться позднее, когда в 1945 году его, рабочего паренька, комсомольца, направили на службу в органы государственной безопасности.

Степанов оправдал оказанное ему доверие. Он получил высшее образование, стал старшим следователем по особо важным делам. Вести полный напряжения психологический поединок с человеком, совершившим преступление, ему помогают не только тщательно собираемые им неопровержимые доказательства, но и его спокойствие, выдержка.

Он начал этот поединок еще в 1961 году, когда лишь один-единственный документ, изобличающий Воронцову, имелся у следственных органов. Вызванная на допрос Воронцова, понятно, отнекивалась: «Я? Служила в гестапо? Что вы! Как можно даже подумать такое! Да, были у меня грехи, но только не такие…». Степанов и сам понимал, что имеющихся улик недостаточно, хотя интуитивно чувствовал, что «грехи» у Воронцовой куда более серьезные, чем те, о которых говорит она сама. Скрепя сердце подписал он ей пропуск на выход из здания.

Воронцова ушла, но документ, которым располагал Степанов, не был положен в архив.

Шли годы, и вот наконец среди трофейных материалов отыскалось дело под номером шестым, которое дало возможность старшему следователю Степанову вновь вернуться к истории предательства, совершенного Воронцовой в годы войны. Отбывавшую очередное наказание за воровство Воронцову доставили в Ленинград…

Завершая дело № 38, советский следователь произвел осмотр мест и помещений, связанных с преступной деятельностью Воронцовой. Преступницу привезли в Гатчину, и там, в присутствии понятых, она показывала улицы, по которым ходила, выслеживая русских патриотов, дома, в которых жили те, кого она предавала. На Красноармейской улице следователь и сопровождавшие его лица спустились в подвалы дома, в свое время превращенные гестаповцами в застенки. Сейчас эти подвалы перестроены. Перегородки, разделявшие их на отдельные секции, разобраны. Но общий прежний облик этих сырых, холодных подземелий сохранился. По нему можно представить себе обстановку тех лет… Скупо проникает сквозь маленькие окошки дневной свет. Шершавы и скользки на ощупь каменные стены. Здесь узники проводили последние дни и часы своей жизни. Отсюда их выводили на расстрел.

В заключение Воронцова показала в парке место, куда она пришла на последнее свидание с Сергеем. Так же, как и тогда, в парке стояла тишина. Пели птицы. Благоухала сирень. Только еще выше стали за это время деревья, немые свидетели преступления.

Следователя сопровождал фотограф. Его аппарат беспристрастно фиксировал на пленке весь путь, который еще раз проделывала в Гатчине Воронцова.

…Суд проходил в Гатчинском доме культуры. Зал не смог вместить всех желающих — так взволновал жителей Гатчины, среди которых было немало и тех, кто помнил черные дни фашистской оккупации, этот судебный процесс. Пришлось включить репродукторы. Люди стояли на улице и слушали.

Когда Воронцову ввели под конвоем в зал, она хотела сесть так, как всегда садятся подсудимые и как привыкла обычно сидеть — лицом к суду. Но ее посадили по-другому — лицом к залу.

Пусть глядят люди, заполнившие зал дома культуры, на предательницу…

«Ребята, вы, наверное, останетесь живы. Запомните ту, которой я плюнул в лицо. Это — предательница Верка Воронцова», — сказал незадолго до гибели Иван Максимков. Эти слова были как бы завещанием. И вот теперь, много лет спустя, предательницу настигло возмездие.

За это время Воронцова превратилась в пожилую женщину, правда, все еще бодрую, даже без единого седого волоса. Постарели и другие, оставшиеся в живых участники событий тех лет. Одни из них выступали как потерпевшие, другие — как свидетели. Девяносто три человека были вызваны на суд. Они приехали из Омска и Одессы, из Калининской области и Псковской, из Тольятти, Новгорода, Воркуты, Вильнюса, Гудауты, Витебска, Таллина. По всей стране разбросала этих людей судьба, и вот они снова были собраны вместе. Собраны, чтобы установить истину.

У потерпевших спрашивали: как полагают они, виновна ли Воронцова? И все в один голос отвечали: да, виновна! Она заслуживает самой суровой кары. Даже давность времени не может смягчить ее тяжкой вины.

Воронцова пыталась изворачиваться. Запутавшись, говорила, что у нее стала плохой память, что она ничего не помнит. Но это была лишь жалкая уловка.

— Воронцова лжива. Ей всегда была присуща лживость. Ссылку на плохую память следует рассматривать как нежелание быть искренней, рассказать правду о своих преступных действиях, — сказал эксперт-врач.

Государственный обвинитель заявил в своей речи:

— Воронцова хотела легкой жизни, у нее не было никаких благородных целей,