Ярослав Мудрый и Владимир Мономах. «Золотой век» Древней Руси (сборник) - Наталья Павлищева

– Ага.

Ярославу хотелось фыркнуть, мол, заладил: «Ага, ага», но решил не сбивать парня, не то начнет все снова.

– Кто отправил?

– А? Меня? Так это… наш воевода… Он говорит, мол, езжай к князю, скажи, что тут этот епсископ едет на лошади… А то испугаются, лошадь-то…

– Не надо про лошадь, – взмолился князь.

– Так это мне сказали, чтоб я сказал про лошадь, что она с такими ухами…

– Осел! – не выдержал Ярослав.

– Кто? – вытаращил глаза парень.

Ингигерд смеялась, уткнувшись лицом в ладони, едва сдерживался и сам князь.

– Это не лошадь, это осел. Морда вроде лошадиная, – попробовал он спокойно объяснить гонцу, – сам серый, а уши длинные торчком, вот так. – Ярослав показал руками, какие у осла уши.

Парень, ткнув в князя пальцем, обрадованно согласился:

– Во, похож!

Княгиня уже постанывала от смеха. Ярослав замахал на дурня руками:

– Ой, уйди, потом позову, уйди!

Тот, растерянно оглядываясь, отправился к выходу.

– Когда они приедут? – сквозь слезы выдавил ему вслед князь.

– Дык… дня через три.

– Иди! – Ярослав повернулся к жене: – Успеем отсмеяться.

Немного позже он все же поговорил с Коркошкой, как звали парня, заранее предупредив, чтобы о лошади ни слова. Тот серьезно согласился:

– Не, я молчок, что я не понимаю, что ее ослом зовут? Ну и ухи у этого осла!..

Ярослав застонал:

– И про осла не надо. Говори про епископа.

Вообще-то парень оказался толковым, только очень уж сбитым с толку видом осла и важностью своей миссии, словно не появись он в Киеве, и послов не встретили бы.

Из него удалось выудить, что от короля Франции Генриха (знать бы еще, кто это!) в Киев едут важные послы сватать княжну для самого короля. Генрих наслышан о красоте и воспитанности княжны и хочет сделать ее королевой Франции. В Киеве будут дня через три, потому как этот… ну, про которого нельзя говорить, скачет очень медленно. Даже не скачет, а перебирает ногами. Нет, он старается, но уж слишком медленно выходит. А ухи у него!..

– Все! – поднял руки Ярослав. – Ты снова начал про ослиные уши.

Парень закрыл рот руками и только с испугом вращал глазами.

– Еще что про послов знаешь?

– А ничего. Меня же сразу отправили, чтоб я раньше успел сказать…

– Про уши я уже слышал!

– Про послов, – почти обиделся Коркошка.

Но в целом он остался доволен: накормили таким, чего отродясь не ел, спать уложили на мягком, лошадь тоже овсом попотчевали и обратно отправили со снедью на дорогу и золотой монетой за хорошее известие.

На обратном пути он, встретив тех самых послов, издали заорал:

– Я все князю обсказал – и про осла, и про епсископа!

Хорошо, что те не разобрали. Главное, что их интересовало: далеко ли до Киева?

– Не, – обрадовался парень, – дня два таким ходом, как вы едете.

Глаза толстого епископа, едущего на осле, округлились:

– Мой бог! Каких же размеров земля у этого короля?! Мы едем уже, кажется, целую вечность, а до его столицы еще два дня пути!

Чтобы послы не плутали, парень вызвался вернуться и проводить их. Предложение было принято с благодарностью. Немного понимавший славянские языки сопровождавший послов венгр Андрэ попытался выяснить у парня, какова собой княжна. Тот восхищенно мотал головой:

– И ни словом описать, ни в сказке не сказать! Уж так хороша, так хороша!..

Честно говоря, княжну он не видел, но тоже успел поинтересоваться, сколько у князя дочек и какова из себя та, которую будут сватать. Челядь во дворце сказала похоже.

Весь вечер и следующий день он расписывал размеры Руси, ее богатства, роскошные меха, которыми по зиме ну просто устилают дороги! Ага, чтобы ехать было удобней! А уж как велик Киев! За день не обойдешь! И казна у князя… вот прямо руки по локоть в золото каждый день с утра опускает и, пока не надоест, перебирает свои драгоценности. И княгиня вместе с ним. Столько золота, что им купола церквей кроют!

Епископ Роже Намюрский недоверчиво покачал головой:

– Если даже сотая доля того, о чем так привирает этот человек, правда, то наш король сватает самую богатую невесту на свете!

Постепенно гости решили, что Коркошка попросту врет, и перестали его слушать. Тот обиделся и до самого Киева ехал молча.

Зато какое удовольствие он испытал, любуясь на потрясенные физиономии своих попутчиков, когда те увидели и впрямь золоченые купола Святой Софии и других церквей Киева! Мало того, словно нарочно над городом поплыл колокольный звон, созывая горожан на службу.

– Ну?! Чего я говорил?! Я вы: «Брешешь, брешешь!»

Послы готовы были извиниться перед Коркошкой.

С тех пор и все время пребывания в Киеве состояние изумления и восхищения не оставляло Роже, Савайера и их спутников. Киев оказался во много раз больше Парижа, и это без посада и Подола с его, кажется, никогда не умолкающим торгом! Разноязыкая речь, купцы со всего света, немыслимое количество людей, лошадей, товаров… Роже Намюрский, в своей жизни побывавший много где, покачал головой:

– С этим может сравниться только Константинополь или Рим. Но кое в чем Киев их опередил…

На княжьем дворе свободно говорили на правильной латыни, по-гречески, по-польски, видимо, по-шведски, нашлись знающие венгерский язык, что очень понравилось Андрэ, только по-французски не понимал никто. Сам князь тоже легко изъяснялся на латыни и греческом.

День клонился к вечеру, и послов отвели в предназначенные им комнаты, предоставили еду, питье и слуг, понимавших латынь и греческий. Пообещали, что князь с княгиней примут их поутру.

Савайер ахнул:

– У них и слуги чужие языки знают?!

Рябой парень, услышавший это, пожал плечами:

– Да ведь разные гости-то бывают…

После немыслимо обильной вечерней трапезы оба епископа больше всего боялись проспать.

Каменный дворец князя Ярослава поразил воображение гостей не размерами, Роже видел и большие, а богатством внутренней отделки. Стены обиты дорогими тканями, ими же покрыты и сиденья, вокруг развешано украшенное золотом и камнями оружие, на столах кубки из дорогого стекла, снова отделанные золотом…

Тонкие ткани, роскошные меха, драгоценные украшения окружали их везде. Послы уже поняли, что привезенные ими подарки, казавшиеся немыслимо богатыми дома во Франции, здесь едва ли произведут такое впечатление. Утром они стояли в большой комнате, ожидая князя. Гослен де Шени, отвечавший в посольстве за безопасность, разглядывал оружие, висевшее на стене, но только он собрался осторожно потрогать руками эфес дорогого меча, как в палату вошел сам князь. Это было понятно по тому, как встали по обе стороны и вытянулись охранники.

Князь Ярослав оказался худощав, прихрамывал, одет очень богато. Но больше всего французов поразили его глаза – умные, чуть грустные, все понимающие. Разговаривать с ним было сплошным удовольствием. Не меньшее удовольствие послы получили и от созерцания его супруги. Княгиня хороша собой, властна и доброжелательна одновременно.

Ободряющая улыбка не покидала лицо князя. Ярослав внимательно выслушал послов, не торопил, не останавливал. Епископ Роже прекрасно знал, что это лучший способ заставить человека сказать то, чего он и не желал бы. Сначала они рассказали о цели своего приезда, потом о Франции, о предках короля Генриха Каппетингах, наконец, о самом короле… Передали подарки, присланные возможным женихом, еще и еще раз похвалили своего Генриха. Трудно было не рассказать о настоящем положении короля и его постоянной битве за свое право быть таковым, но послы сумели не проболтаться.

Они говорили и говорили, Ярослав слушал и слушал, не перебивая, одобрительно улыбаясь и ничем не выдавая своего отношения к их словам. Роже заерзал: этот князь слишком хитер или знает больше, чем они думают? Ярослав не знал, он просто пытался понять, насколько можно доверять словам тех, кто хвалит своего короля. Ясно, что они если и не привирают, то не говорят всей правды, но князь уже узнал, что с Францией вынужден считаться даже германский император. Конечно, далекая страна не могла быть полезной Киеву так, как Швеция, Норвегия или Польша, но Генрих – король и лучше иметь свою королеву даже в такой дали, чем отдавать дочь, например, на восток или степнякам. Жаль только, что это любимица Анна.

Наконец Ярослав улыбнулся:

– Не стоит ли послам сначала посмотреть на единственную незамужнюю нашу дочь? – Он обернулся к жене: – Вели позвать княжну Анну.

Сама Анна в это время сидела у себя в горнице, напряженно стиснув руки и сжав губы. Было страшно и интересно одновременно. Княгиня предупредила, что ее позовут.

И вот за княжной примчалась ее ближняя девка Арина, вытаращив глаза и задыхаясь неизвестно от чего, от спешки или волнения, она выдохнула почему-то шепотом:

– Зовут!

Анна перекрестилась, поднялась и с остановившимся взглядом отправилась в палату, где отец с матушкой принимали сватов. Перед входом она снова перекрестилась, поймав сочувствующий и любопытный взгляд гридя, стоявшего у двери. Тот ободряюще улыбнулся княжне, Анну любили все.