Куница. Том 2 - Вадим Александрович Оришин

по удалению неприятных моментов. Поверх прочих документов лежала бумага, написанная Алисой Лопухиной, внучкой Эрнеста. Молодая женщина занималась наукой и давно искала способ помочь любимому дедушке, и за этот шанс обязана была ухватиться. В своей записке она с уверенностью обещала убрать изъян с потерей личности, лишавший методику смысла. Внучка обещала всё подготовить за четыре месяца, максимум — пять. Алиса не была пустомелей и реально оценивала объём работы.

Эрнест сел за стол, пройдясь взглядом по бумагам. Безразличным взглядом. Шанс продлить свою жизнь — это замечательно, однако сейчас старого мага волновало другое. Кем был неизвестный гость?

Эрнест рассчитывал выяснить это, расспросив Ягужинского или Семенова. Но Ягужинскому помогли уйти. Лопухин просто не мог озвучить факт проникновения к нему неизвестного молодого мага. В таких вещах не признаются. Старик рассчитывал, что связь всплывёт сама собой, но нет. Подчинённые мёртвого уже статского советника не знали ничего, им не давали достаточно информации. Что-то происходило, они выполняли приказы, всё. Ментальная обработка, им банально подчищали память. Обычная практика в подобных подразделениях. Да, это калечило разум, и срок службы оперативника сокращался до пяти — семи лет, но это всех устраивало. После службы получался болван, ничего не помнящий о том, что делал за эти годы, зато получавший заслуженную пенсию. Илья же на прямой вопрос о том, как он узнал о содержимом свитка, перевёл стрелки на Симург. Спрашивать напрямую о некоем наёмном специалисте Лопухин не стал, опять же, надеясь выйти на него иным путём.

Однако всю информацию быстро похоронили. Слишком много вовлечённых людей, на этот секрет посягали многие, поэтому кому-то чистили память, а кого-то банально убивали, причём задолго до этого вечера. Итог — свиток передан в Императорский Государственный Институт, методика доступна всем, имеющим достаточный доступ и связи, виновные наказаны. Утренний гость остался неизвестным. Последний факт Эрнест не собирался оставлять без внимания. Он найдёт в архивах список всех подчинённых покойного Ягужинского, а затем проверит все активы, проверит каждого поимённо, если потребуется. Такой наглости, как вторжение в собственный дом, Лопухин не собирался прощать никому.

Глава 50

Москва, Больница имени Курочкина

Апрель 1983 года

На регистратуре молодая медсестра прилежно, хотя и немного торопливо, записала меня в книгу посещений и проинструктировала, куда нужно идти. Захожу в лифт, мрачным взглядом отгоняя желающих ко мне присоединиться. Створки закрываются. Свет мигает, по хромированным поверхностям проносится тень.

Лифт выпускает меня на нужном этаже. Пользуясь инструкцией, полученной у сестры, иду по коридору, обходя врачей и пациентов, каталки и диванчики. Тени скользят за мной, используя любую зеркальную поверхность.

...я иду по ночной улице, волоча за собой вяло сопротивляющееся тело. Его страх уже питает меня. Но этот слабак ещё не знает, что такое настоящий страх. Он будет третьим. Пантеон Страха требует жертв за услуги. За свою силу. А я готов платить...

Останавливаюсь у двери и деликатно стучу, получая разрешение войти. Толкаю дверь и осторожно заглядываю. Катя имеет право не хотеть меня видеть. Однако девушка, стоило нашим взглядам встретиться, улыбнулась.

— Дима! — она и не думала скрывать радость, а через секунду наигранно надулась. — Ты обязан был первым меня посетить!

Её реакция вызывает у меня облегчение. После случившегося потерять ещё одного друга было бы невыносимо. Я демонстрирую раскаяние, разводя руками.

— Приехал, как только смог... — жестом фокусника достаю из кармана коробочку конфет. — Цветы были бы слишком... навязчивым подарком на выздоровление. Да и не пускают, говорят — источник аллергенов.

Катя мгновенно переключилась на позитивный лад, забрав у меня коробку. Обёртка вступила в неравный бой с жаждущей шоколада девушкой.

— Ничего они не понимают в душевных терзаниях выздоравливающей девушки.

— Как себя чувствуешь?

— Всё зажило, мечтаю отсюда сбежать, — сосредоточенная на конфетах Катя была слегка рассеянной. — Если среди шоколада там ещё напильник спрятан, чтобы избавиться от решёток — я буду готова тебя расцеловать.

Улыбнулся, присев на свободный стул. Палата была не слишком большой, но уютной. Телевизор, несколько книг. Естественно, никаких решёток не было и в помине, но мысль я понял. Катерина справилась с коробочкой, добравшись до вожделенных конфет, сразу забросив одну в рот.

— Как ты пронёс конфеты? Все, кто приходил, признавались, что злая медсестра на входе всех проверяет.

Хмыкнул, представив, как выглядел в глазах обычного человека. После того, что я сделал ночью, ещё пару дней на мне будут висеть эманации страха. И если магам на них плевать в такой концентрации, то у обычных людей я буду вызывать, вероятно, не самые приятные ощущения. Медсестра, наверное, только и ждала, пока я уберусь.

— Я был мил и обаятелен. Ты же знаешь, я умею располагать к себе людей.

Катя с подозрением на меня посмотрела.

— Почему-то мне кажется, что в твоём голосе отчётливо звучит сарказм.

— Тебе кажется.

Не поверила. Стала серьёзной.

— У тебя самого-то всё нормально? Я не поняла, что произошло, но из меня вытащили пулю.

Вздохнул. Отметил пляску теней в зеркальных поверхностях. Они ждали. Они умеют ждать.

— Да, я хотел за это извиниться. У меня был... конфликт интересов. Поверь, тебе лучше не знать, с кем и из-за чего. Да это уже и неважно. Ты случайно попала на линию огня. Мы на дачу и приехали именно ради уединения.

Катя присела на кровать.

— Но сейчас всё закончилось?

— Да, — киваю. — И...

— Извинения приняты, — вновь улыбнулась девушка. — А теперь понимаю, что ты меня тогда спровадить хотел.

— И не мог сделать это грубо, — подтверждаю и развиваю её вывод. — Вызвал бы обратную реакцию.

— Обязательно. Я бы обязательно подумала, что грубишь ты неспроста, — согласилась Катя. — Вкусные, спасибо.

— Наслаждайся, — поднимаюсь. — Поправляйся побыстрее.

Катя расстроилась.

— Уже уходишь? Знаешь, как мне скучно?!

Догадываюсь. Сам несколько раз валялся в госпиталях, пока не получил возможность отращивать оторванные конечности в полевых условиях.

— Мне огранили время посещения, — соврал.

— Но ты же такой милый и обаятельный, — улыбнулась Катя. — Наверняка сумеешь заговорить им зубы.

Хмыкнул.

— Туше, — снова сел. — Расскажи хоть о последних новостях, а то я совсем из жизни выпал.

Десяток минут мы говорили ни о чём, делясь всем подряд. Потом появилась медсестра, с опаской, но настойчиво попросив меня покинуть палату, ведь пациентке нужен отдых. Катя была с девушкой категорически не