Рабыня Гора - Джон Норман

Загорелый, волосы черные как смоль. Сильный, высокий. Опутан цепями. Руки за спиной – с кандалами. Гордо стоит между тарларионами, ничуть не сгибаясь под тяжестью свисающих от ошейника к стременам цепей.

Приятно видеть окованного цепями мужчину. Руки в кандалах, меня не тронет. Я подошла ближе. Охранники не остановили меня.

– Как твое имя? – спросил Борчофф.

– Не помню, – отвечал пленник. Охранник ударил его.

– С какой целью, – продолжал допрос Борчофф, – выведывал, как охраняется наша застава?

– Из головы вылетело.

Снова на него посыпались жестокие удары, а он едва шевельнулся.

Борчофф отвернулся к одному из верховых – своему помощнику, чтобы поподробнее выяснить, как взяли пленника.

Я подошла еще ближе. Никто меня не остановил.

Пленник взглянул на меня. Кровь бросилась мне в лицо. Коротенькая рабочая туника едва скрывала тело, на мне – ошейник. Горианские мужчины умеют глянуть на женщину, будто раздевая и бросая ее к своим ногам. Под его взглядом я почувствовала себя голой. Вцепилась в бурую ткань, безотчетно пытаясь прикрыться, но туника только плотнее обтянула тело и выше поднялась на бедрах. Кажется, будто и сквозь ткань все видит. Я поежилась.

Борчофф резко обернулся.

– Подразни-ка его, Дина.

– Предупреждаю, предводитель, – заговорил черноволосый, – не вздумай наносить мне оскорбление, заставляя рабыню дразнить меня.

– Подразни его, – повторил Борчофф и отвернулся.

Пленник застыл в безмолвной ярости. И вдруг я почувствовала себя невероятно могущественной. Он беспомощен! Внезапный гнев на мужчин захлестнул меня. Что они со мной сделали! Ошейник, клеймо! И этот, в цепях, – тоже горианин, только что смотрел на меня как хозяин на рабыню.

– Да, хозяин, – ответила я Борчоффу, предводителю воинов заставы Турмусовых Камней.

Подошла к пленнику, подняла на него глаза. Он смотрел в сторону.

– Хозяин боится рабыни? – спросила я. Коснулась его кончиками пальцев, лениво провела по плечу. Про себя улыбнулась. Лишь земной мужчина испугался бы рабыни. Испугался бы, смутился. Не знал бы, что с ней делать. Конечно, тут же принялся бы вбивать ей в голову, в чем заключается мужественность, превращая ее в подобие мужчины. Вот такая женщина для него безопасна. И не посмотрел бы на ее чувства, и внимания не обратил бы на то, что она женщина, ведь ее природа – какова бы она ни была – его, по существу, не интересует, главное – самому избежать ответственности. Мужчины и женщины равны – вот основной тезис, за которым прячутся слабые, запуганные мужчины. Все просто. Если женщина – не женщина, то и мужчина ей не нужен. Почему так много мужчин страшатся быть мужчинами? По-моему, ничего ужасного в этом нет.

– Ты такой большой, сильный, хозяин, – улещала я узника, – и красивый.

Он зло смотрел в сторону.

– Почему же ты не обнимешь меня, не поцелуешь рабыню? Я тебе не нравлюсь?

Ни слова в ответ.

– О, – протянула я, – ты в цепях!

Я поцеловала его руку. Он выше меня дюймов на десять, весит, наверно, вдвое больше. Рядом с ним я чувствовала себя такой маленькой.

– Давай Дина поласкает тебя, хозяин, – шептала я. – Позволь Дине сделать тебе приятно.

Я рванула зубами его тунику.

– Ты должен позволить Дине ласкать тебя, – уговаривала я. – Скоро на тебе поставят клеймо, и ты станешь несчастным рабом, как Дина. – Я разорвала зубами его тунику до пояса. Обнажилась мощная грудь. Ласково поглаживая его по бокам, я лизала и кусала его живот. – А раба могут убить всего лишь за то, что он коснулся рабыни. – Я посмотрела ему в лицо. – Дине так жаль, что скоро ты станешь рабом, хозяин.

– Я не стану рабом, – сказал он. Я озадаченно смотрела на него. Он снова отвел глаза в сторону.

Я вцепилась зубами в его тунику у пояса.

– Не надо, рабыня, – сказал он. Я испуганно отпрянула.

– Иди, Дина, – приказал вернувшийся к узнику Борчофф.

– Да, хозяин.

И я вернулась в жилище рабынь: вымыться, привести себя в порядок к вечеру.

– Приведите узника, – приказал Борчофф, вставая за низеньким столиком в зале наслаждений и поднимая кубок.

Я стояла на коленях перед мужчиной, которому только что подавала мясо. Блюдо опустело.

Музыка смолкла, девушка в желтом шелке прервала танец.

В зале – человек пятьдесят мужчин и почти все живущие на заставе девушки.

– Добро пожаловать, – этими словами встретил Борчофф введенного в зал пленника. Ноги его были скованы цепью, руки в кандалах – за спиной. На всем теле – следы побоев.

Его швырнули на колени перед Борчоффом, предводителем воинов заставы Турмусовых Камней.

Двое охранников крепко держали его, не давая встать с колен.

– Ты здесь гость, – объявил Борчофф. – Сегодня ты пируешь.

– Ты щедр, предводитель, – ответил мужчина.

– А завтра, – продолжал Борчофф, – ты заговоришь, поскольку наши доводы сумеют тебя убедить.

– Вряд ли, – бросил тот.

– У нас действенные методы.

– И все же пока они не сработали. Казалось, Борчофф разозлился.

– Но если мне будет угодно – заговорю, – добавил пленник.

– Премного благодарны, – ответил Борчофф. Пленник опустил голову.

– Ты из воинов, – предположил Борчофф.

– Возможно.

– Ты мне нравишься, – сказал Борчофф. – Сульда, Тупа, Фина, Мельпомена, Дина! – крикнул он нам. – Попотчуйте и ублажите нашего таинственного гостя, который никак не вспомнит, из какой он касты, как его имя и из какого он города.

Мы послушно бросились к коленопреклоненному, окованному цепями мужчине.

– Завтра к вечеру, надо думать, память к нему вернется.

– Девятнадцать часов уже есть? – спросил пленник.

– Нет, – ответил Борчофф.

– Я заговорю, – заявил он, – в девятнадцать часов.

– Испугался завтрашних доводов? – осведомился Борчофф.

– Нет, – ответил узник. – Но всему свое время и место: и речам, и клинкам.

– Эта поговорка в ходу у воинов, – отметил Борчофф.

– В самом деле?

Приветствуя его, Борчофф поднял чашу. Он тоже принадлежит к касте воинов.

– Вот незадача, – проговорил он, – что ты попал к нам в руки. В стойлах Турий нужны рабы – чистить тарларионов.

Сидящие за столами мужчины расхохотались. Посмеялись остроте Борчоффа и мы. Если пленник из воинов, для него это куда как оскорбительно. И мне, и всем прочим показалось ужасно забавным, что он вдруг станет рабом и его возьмут и отправят на самые грязные работы. Там, во дворе, даже скованный цепями, он напугал меня. Так что мысль о его будущем рабстве меня особенно радовала. Так ему и надо!

Узник не ответил Борчоффу. Кивнув нам, Борчофф осушил чашу.

– Бедный хозяин, – стоя на коленях, взяв в ладони его голову и целуя, причитала я над коленопреклоненным мужчиной, – бедный хозяин.