Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Ланселот Озерный. - Полен Парис

Велики же были удивление, восторг и радость короля Артура.

– Любезный сир, – сказал он Ланселоту, – я вверяю вам свою землю, свою честь и самого себя.

Ланселот поднял его, зардевшись от смущения. Когда тюремщик вернул пленникам их мечи, они поднялись к большой башне, куда преграждали вход крепкие засовы. Рассудив, что пытаться их поднять бесполезно, Ланселот вернулся в ту залу, где он запер Камиллу; он схватил ее за косы и пригрозил отрубить ей голову.

– Разве не довольно с вас того, что вы убили моего друга?

– Нет; я требую, чтобы вы открыли мне большую башню.

– Скорее я умру и претерплю от вас то, на что честному рыцарю никогда не хватит жестокости.

Ланселот поднял меч второй раз; она взмолилась о пощаде, поклялась все исполнить и повела его к дверям башни.

– Открывайте, – сказала она рыцарям, стоявшим на страже.

– И не подумаем, – ответили они.

Но Ланселот вновь занес меч над головой Камиллы, и рыцари обещали открыть, если он отпустит их целыми и невредимыми; на что он согласился. Двери поддались; король Артур указал мессиру Гавейну войти первым и тем изъявить, что он вступил во владение замком. Бретонские рыцари проникли в замок; на башенных зубцах знамя Харгодабрана сменилось на знамя короля. Они осмотрели все залы, все подземелья. В одной потайной камере Кэй-сенешаль нашел девицу, прикованную к столбу. Та долгое время была возлюбленной рыцаря, убитого Ланселотом у ног Камиллы. Камилла, движимая неукротимой ревностью, держала ее в плену, вдали от людских взоров. Когда же ее отвязали, Кэй принялся расспрашивать, где томятся последние пленники.

– Кто меня освободил? – спросила она.

– Это король Артур, истинный сеньор Скалы-у-Сенов.

– Слава Богу! Но устоите ли вы против неверной Камиллы?

– Она у нас в руках.

– Этого мало, и вы ничего не добьетесь, если дадите ей забрать свои ларцы и колдовскую книгу. Открыв этот фолиант, она сумеет навлечь потоп на замок, и сколько бы вас ни было, все вы утонете.

– Но где же эта колдовская книга?

– Там, в этом большом сундуке.

Кэй примерился было открыть сундук, но понял, что усилия его напрасны; тогда он поднес к нему огня и обратил его в пепел вкупе со всем, что там было.

Камилла вмиг почуяла, что ее всевластие уходит от нее; и, не смея надеяться на милость тех, кого без зазрения совести завлекала в свои тенета, она внимала одному лишь голосу своего отчаяния; она бросилась вниз с вершины скалы. Ее кровавые останки подобрали; король велел сложить их и захоронить в гробнице, где начертали имя и печальный итог жизни прекрасной и преступной чародейки, о которой он невольно сожалел и даже грустил немного.

LIX

Галеот предвидел с горечью, что Ланселот, будучи однажды причислен к рыцарям королевского дома и принят в содружество Круглого Стола, отдалится от него и станет воином Артура. И он готов был все отдать, чтобы тот устоял перед пылкими уговорами, с которыми король и королева не преминут к нему обратиться. Прежде чем покинуть замок Скалы-у-Сенов, Артур по мудрому совету мессира Гавейна попросил королеву прибыть и выразить благодарность Ланселоту, завоевателю замка. Гвиневра, войдя, взглянула на своего друга, обвила руками его шею и не скупилась на похвалы за спасение короля.

– Сир рыцарь, – сказала она, – я не знаю, кто вы, и весьма о том сожалею. Но вы столь много совершили для моего сеньора, что я вам предлагаю всю любовь и преданность, какую только мне дозволено дать верному рыцарю.

– Госпожа моя, премного благодарен! – с трепетом в голосе ответил Ланселот.

Король, свидетель этой встречи, от души благодарил королеву за ее поступок и еще более стал ее ценить.

Затем королева с необыкновенной любезностью осведомилась обо всех рыцарях, причастных к поиску Ланселота. Недоставало одного Сагремора.

– Его удержала одна девица, – сказал мессир Гавейн, – которой он отдал свою любовь.

Королева в свой черед поведала, как рыцарь, спаситель короля, повредился умом, а исцелением своим обязан некоей деве по прозванию Владычица Озера.

– Вы его знаете? – спросил король.

– Теперь я знаю, каков он; но имя его мне еще не знакомо.

– Так вот, это Ланселоту Озерному выказывали вы нынче благодарность; это он выходил победителем в обеих ассамблеях и уладил мой мир с Галеотом.

– Возможно ли! – вскричала королева, осенив себя крестом и изобразив величайшую радость от вести о том, что она давно уже знала лучше кого бы то ни было.

Далее настал черед Гектора: он указал на мессира Гавейна и спросил, зачтется ли ему исполнение обета касаемо поиска. Мессир Ивейн узнал его и бросился в объятия, рассказав, как благодаря Гектору они с Сагремором выбрались из плена у сенешаля Короля с Сотней Рыцарей.

– И это не все, – добавил мессир Гавейн, – еще прежде я видел, как у Соснового ключа он повыбивал из седел Сагремора, Кэя и мессира Ивейна.

Тогда каждый принялся воздавать почести Гектору на глазах у племянницы Гроадена, его надменной возлюбленной[172].

Было оглашено, что столы накрыты. Когда же все поднялись, то король, отведя в сторонку королеву, стал просить помочь ему удержать Ланселота в содружестве Круглого Стола.

– Сир, – ответила она, – вы знаете, что он уже приближен к Галеоту; вот у Галеота и надобно вначале заручиться согласием.

Король тут же подошел к Галеоту и спросил его одобрения на то, чтобы Ланселот был при его доме.

– Сир, – ответил Галеот, – я сделал все, о чем Ланселот меня просил, чтобы добиться вашей благосклонности; но если меня лишат его общества, мне остается умереть; желаете ли вы отнять у меня жизнь?

Король взглянул на королеву и подал ей знак упасть в ноги Галеоту. Она склонилась перед обоими друзьями; когда Ланселот ее увидел коленопреклоненной, он не сдержался и вымолвил, не дожидаясь ответа Галеота:

– Госпожа, мы сделаем все, что вам угодно.

– Премного благодарна! – сказала королева.

А Галеот добавил:

– Коли так, я хочу, чтобы вы приобрели не его одного. Лучше мне отринуть все, сохранив его, чем разлучиться с ним взамен владычества над целым миром. Соблаговолите, сир, принять и меня.

– Требовать такой чести для моего дома, – отвечал король, – было бы с моей стороны великой дерзостью; и потому я принимаю вас не как моих рыцарей, но как моих сподвижников. А вы, Гектор, не пойдете ли и вы к нам?

– Если бы я отказался, сир, я бы забыл всякое понятие о чести.

И на другой же день король огласил при дворе полный сбор, который