Махабхарата. Рамаяна - Автор неизвестен

[Сита отсылает Лакшману]

(Часть 45)

Тем временем кинулась к деверю в страхе великомБезгрешная Сита, расстроена ракшаса криком.

«Ты Раме беги на подмогу, покамест не поздно! —Молила жена дивнобедрая Лакшману слезно, —

Нечистые духи его раздирают на части,Точь-в-точь как быка благородного — львиные пасти!»

Но с места не тронулся Лакшмана: старшего братаЗапрет покидать луноликую помнил он свято.

Разгневалась Джа́наки дева: «Рожденный Сумитрой,Ты Раме не брат, — супостат криводушный и хитрый!

Как видно, ты гибели Рагху потомка желаешь,Затем что бесстыдно ко мне вожделеньем пылаешь!

Лишенная милого мужа, не мыслю я жизни!»И горечь звучала в неправой ее укоризне.

Но Лакшмана верный, свою обуздавший гордыню,Ладони сложил: «Почитаю тебя, как богиню!

Хоть женщины несправедливы и судят предвзято,По-прежнему имя твое для меня будет свято.

Услышит ли Рама, вернувшись, твой голос напевный?Увидит ли очи своей ненаглядной царевны?»

«О Лакшмана! — нежные щеки рыдающей СитыСлезами горючими были обильно политы. —

Без милого Рамы напьюсь ядовитого зелья,Петлей удавлюсь, разобьюсь я о камни ущелья!

Взойду на костер или брошусь в речную пучину,Но — Рамой клянусь! — не взгляну на другого мужчину».

Бия себя в грудь, предавалась печали царевна,И сын Дашаратхи ее утешал задушевно.

Ладони сложив, он склонился почтительно снова,Но бедная Сита в ответ не сказала ни слова.

На выручку старшему брату пустился он вскоре,И деву Митхи́лы покинуть пришлось ему в горе.

[Разговор Раваны с Ситой]

(Часть 46)

Явился в обитель, что выстроил сын Каушальи,Владыка Летающих Ночью, обутый в сандальи,

С пучком, одеянье шафранного цвета носящий,И с чашей — как брахман святой[217], подаянья просящий.

И зонт его круглый увидела Джанаки дева,И посох тройчатый висел на плече его слева.

Под видом святого к царевне, оставленной в чаще,Направился ракшасов раджа великоблестящий.

Без солнца и месяца в сумерки мрак надвигался —Без Рамы и Лакшманы — Равана так приближался!

На Ситу он хищно взирал, как на Рохини — Раху.Листвой шелестеть перестали деревья со страху.

Как прежде, не дул освежающий ветер в испуге,Когда он украдкой к чужой подбирался супруге.

Года́вари быстрые волны замедлили разомТеченье свое, за злодеем следя красноглазым,

Что, Рамы используя слабость, походкой неспешной,Монахом одет, подступал, многогрешный, к безгрешной.

Царевна блистала звездой обольстительной, Читрой,Вблизи пламенел грозновещей планетой[218] Злохитрый.

Надев благочестья личину, был ДесятиглавыйПохож на трясину, где выросли пышные травы.[219]

Он молча взирал на прекрасную Рамы подругу,Что ликом своим, как луна, освещала округу.

Пунцовые губы и щек бархатистых румянецУзрел он и белых зубов ослепительный глянец.

Рыданья и вопли красавицы, горем убитой,К нему долетали из хижины, листьями крытой.

И слушал неправедный Равана, стоя снаружи,Как в хижине плачет Митхилы царевна о муже.

К прекрасной, из желтого шелка носящей одежду,Приблизился он, понапрасну питая надежду.

И, нищим прикинувшись, демонов грозный властитель,В обличье смиренном, супруги чужой обольститель,

Не ракшас, но брахман достойный, читающий веду,С Видехи царевной завел осторожно беседу.

Ее красоте несказанной дивился Злонравный:«О дева! Тебе в трех мирах я не видывал равной!

Трепещет, как пруд соблазнительный, полный сиянья,Твой стан упоительный в желтом шелку одеянья.

В гирлянде из лотосов нежных, ты блещешь похожейНа золото и серебро ослепительной кожей.

Открой, кто ты есть, луноликая, царственной стати?Признайся, ты — страсти богиня, прекрасная Рати?

Ты — Лакшми иль Кирти? Иль, может, небесная дева?Одно достоверно — что ты рождена не из чрева!

Прекрасные острые ровные зубы невинноСверкают своей белизной, словно почки жасмина.

От слез покраснели глазные белки, но зеницыОгромных очей, пламенея, глядят сквозь ресницы.

О дева с округлыми бедрами, сладостным станом,С обличьем, как плод наливной, бархатистым, румяным,

С чарующим смехом, с грудями, прижатыми тесноДруг к дружке, что жемчуг отборный украсил чудесно!

Похитили сердце мое миловидность и нега.Так волны уносят обломки размытого брега.

Доселе супруги богов и людей не имелиСтоль дивных кудрей, столь упругих грудей не имели.

Не знали жилицы небес и Куберы служанки[220]Столь гибкого стана и гордой сверх меры осанки.

Три мира — небесный, земной и подземный — донынеНе видели равной тебе красотою богини!

Но если такая, как ты, в трех мирах не блистала,Тебе обретаться в дремучих лесах не пристало.

Охотятся ракшасы в чаще, не зная пощады,А ты рождена для дворцов, для садовой прохлады,

Роскошных одежд, благовоний, алмазов, жемчужин,И муж наилучший тебе, по достоинству, нужен.

Ответь, большеглазая, кто же с тобой, темнокудрой,В родстве: богоравные ма́руты, ва́су иль рудры?

Но здешняя чаща — Летающих Ночью обитель.Откуда возьмется в окрестных лесах небожитель?

Не встретятся тут ни гандхарвы, ни слуги Куберы.Лишь бродят свирепые тигры, гиены, пантеры.

Богиня, ужель не боишься опасных соседей —Ни цапель зловеших, ни львов, ни волков, ни медведей.

Откуда ты? Чья ты? Не страшны ль тебе, луноликой,Слоновьи самцы, что охвачены яростью дикой

И, жаждой любовной томимы, вступать в поединкиГотовы на каждой поляне лесной и тропинке?

Красавица, кто ты? Зачем пребывать ненагляднойВ лесу, где охотится ракшасов род плотоядный!»

С речами лукавыми демонов раджа злотворныйВ обличье святого явился к жене безукорной.

Царевной Митхилы почтен был Великоблестящий,Как дваждырожденный мудрец, подаянья просящий.

Речь Раваны не приличествовала святому подвижнику. Удивленная Сита, не подавая, однако, виду, приняла его учтиво и ласково. «Ведь он гость мой и брахман!» — подумала дочь Джанаки.

Поведав пришельцу, кто она и почему обретается в чаще, Сита, в свой черед, осведомилась, как имя брахмана и к какому роду он принадлежит.

[Равана открывается Сите]

(Часть 47)

Владыка Летающих Ночью, исполненный блеска,Супруге великого Рамы ответствовал резко:

«Я тот, кто мирам и насельникам их угрожает, —Богам их, царям их, отшельникам их угрожает.

О Сита, я — Равана, демонов раджа всевластный!Увидя шелками окутанный стан сладострастный

И негу твоей отливающей золотом кожи,Делить перестал я с несчетными женами ложе.

О робкая, зваться ты будешь царицею главной,Как Ланка зовется столицею великославной.

Твердыня ее на вершине горы осияннойСтоит посредине бушующего океана.

По рощам ты станешь гулять, благоизбранна мною,Расставшись охотно с обителью этой лесною.

Толпой пятитысячной будут всечасно служанкиТворить угожденье супруге властителя Ланки».

Тогда безупречно сложенная Джанаки деваОтветила Раване словом презренья и гнева:

«Как Индра всесильный, питающий землю дарами,Один у меня повелитель: я предана Раме!

Как ширь океана, глубок и спокоен, с горамиСравнится бестрепетный воин. Я предана Раме!

Он — древо баньяна, что сенью ветвей, как шатрами,С готовностью всех укрывает. Я предана Раме!

Он ликом прекрасней луны, что блестит над мирами,Он мощью безмерной прославлен. Я предана Раме!

С повадкой шакальей — гоняться за львицей, что в женыИзбрал этот лев, Каушальей-царицей рожденный?

Зачем злодеянье творишь ты, себе в посмеянье?Ведь я для тебя недоступна, как солнца сиянье!

Преследуя Рамы жену — вместо райского садаЛюбуешься ты золотыми деревьями ада!

Зубов у змеи ядовитой с разинутым зевом,Клыков у голодного тигра, объятого гневом,

Перстами не вырвешь ты, Равана Десятиглавый,В живых не останешься, выпив смертельной отравы.

Ты Ма́ндару-гору скорей унесешь за плечами,Чем Рамы жену обольстишь колдовскими речами.

Ты, с камнем на шее плывя, одолеешь пучину,Но Рамы жену не заставишь взглянуть на мужчину.

Ты солнце и месяц в горсти или пламя в подолеЗадумал теперь унести? Не в твоей это воле!

Натешиться всласть пожелал ты женой добронравнойИ мыслишь супругу украсть, что избрал Богоравный?

Не жди воздаянья потугам своим бесполезным.Стопами босыми по копьям пройдешь ты железным!

Меж царственным львом и шакалом различья не знаешь,Меж грязной водой и сандалом различья не знаешь.Ты низости полон и Рамы величья не знаешь!

Мой Рама в сравненье с тобой, похититель презренный,Как а́мриты чаша — с посудиной каши ячменной!

Запомни, что ты против Рамы, великого мужа,Как против зыбей океанских — нечистая лужа.

Под стать Шатакра́ту, он славится твердостью духа.Не радуйся, ракшас, как в масло упавшая муха!»

Так праведная — нечестивому, вспыхнув от гнева,Ответила — и задрожала, как райское древо.

Рассерженный гневной отповедью Ситы, желая устрашить ее, Равана похваляется своим могуществом.