Махабхарата. Рамаяна - Автор неизвестен

Изнывающий от горя и тоски отчаявшийся Дашаратха вспоминает проступок своей юности.

Как-то однажды он отправился на охоту. Ночью он притаился в лесных зарослях на прибрежье Сарайю, куда приходили на водопой буйволы, тигры и слоны. Дашаратха был отменным лучником, он умел подстрелить зверя по одному только звуку, не видя цели. И вот ему послышалось, что булькает вода в хоботе слона, утоляющего жажду. Он выстрелил. Раздался жалобный крик. Оказалось, что попал он в юношу отшельника, что спустился к реке наполнить кувшин водою. Меткая стрела пробила ему грудь. Он умер на руках Дашаратхи. Перед смертью он попросил царевича, чтобы тот поведал обо всем его родителям: ведь слепые, дряхлые старики ждут сына, который пошел за водой, и ни о чем не подозревают. Дашаратха пришел в пустынную хижину и рассказал осиротевшим отшельникам о гибели сына. Отец юноши проклял Дашаратху: «Как мы умираем от горя по сыну, до времени от нас ушедшему, — сказал он, — так ты изойдешь тоскою по сыну, с тобой разлученному!»

Отец и мать юноши совершили поминальные обряды и взошли на погребальный костер.

Дашаратха рассказывает об этом Каушалье. «Ныне сбывается провещание пустынника: я умираю в тоске по милому сыну», — говорит царь. При этих словах жизнь оставляет его.

Айодхья, великий город, охвачен скорбью. Рама и Лакшмана — в изгнанье, Бхарата с Шатругхной гостят у царя кекайев Ашвапати, родного дяди Бхараты. Некому предать тело царя сожжению! Придворные помещают его тело в чан с маслом и посылают гонцов за Бхаратой, новым царем Кошалы.

[Сон Бхараты]

(Часть 69)

Ночною порой, с появленьем посланников знатных,Привиделось Бхарате много вещей неприятных.

С трудом на заре пробудился царевич достойный,Тоску и тревогу вселил в него сон беспокойный.

Тут сверстники Бхараты, видя царевича в горе,Ему рассказали немало забавных историй.

Умели они толковать о смешных небылицах,Плясать, побасёнки и притчи разыгрывать в лицах.

Но Бхарата, горестно глядя на эти потуги,Промолвил: «Недоброе знаменье было мне, други!

Нечесаный, бледный, мне снился отец ненаглядный.Свалился он в пруд, от навоза коровьего смрадный.

Он плавал со смехом и, каши отведав кунжутной, —Я видел, — из пригоршней масло он пил поминутно.

Все тело царя Дашаратхи лоснилось от масла.Упала на землю луна и мгновенно погасла.

Иссякшие воды морские и землю во мракеУзрел я, и сразу объял меня ужас двоякий.

Еще мне привиделись нынче другие напасти:Что бивень слона ездового распался на части,

Что жарко блиставшее пламя внезапно потухло,Что разом листва на деревьях свернулась, пожухла.

Мне снилось, — окутаны дымом, обрушились горы,А твердь под ногами разверзлась, и нет им опоры!

И в черном убранстве — отца на железном сиденье,Влекомого женщиной черной, мне было виденье.

Царя украшали багряных цветов плетеницы.Ослов увидал я в оглоблях его колесницы,

Что к югу стремилась[201], а мерзкая ракшаси[202] в красномГлумилась над ним, сотрясаема смехом ужасным.

Чью гибель, друзья, знаменует виденье ночное?В нем было для нашего рода предвестье дурное!

Кто едет во сне в колеснице, влекомой ослами,Тому угрожает костра погребального пламя!

И горло мое пересохло, и дружеской шуткеВнимать я не в силах, как будто не в здравом рассудке.

Дрожу от боязни, хоть страх недостоин мужчины.Слабеет мой голос, поблекла краса от кручины.Я словно в разладе с собою самим без причины».

Послы ничего не отвечают на расспросы Бхараты. Царевич немедля едет в Айодхью. Прибыв во дворец, он спешит к матери. Он расспрашивает ее об отце, он хочет видеть его. Кайкейи сообщает ему о кончине родителя. Бхарата с горьким плачем падает наземь. Криводушная царица рассказывает сыну о свершении своего умысла. Бхарата осыпает мать упреками. Он не может занять престол, по праву принадлежащий Раме! Он не желает жить в разлуке с любимыми братьями и царевной Видехи! Он молит Каушалью простить зло, причиненное ей и Раме царицей Кайкейи. Обещает сей же час выступить на поиски возлюбленного сына Дашаратхи и привезти его в столицу Кошалы.

Бхарата предает сожжению тело отца и совершает поминальные обряды.

Затем Бхарата созывает огромное войско и собирает множество мастеров, которым приказывает проложить новую дорогу к святой Ганге.

[Путешествие Бхараты]

(Часть 83)

Почтительный Бхарата, еле дождавшись денницы,Чтоб свидеться с братом, велел заложить колесницы.

Передние шли со жрецами, с мужами советаИ были под стать колеснице Дарителя Света[203].

За доблестным Бхаратой десятитысячной ратьюШагали слоны боевые с отменною статью.

Там было сто раз по шестьсот колесниц, нагруженныхОтрядами ратников, луками вооруженных, —

Сто раз по шестьсот колесниц, оснащенных для боя,В которых отважные лучники ехали стоя.

Сто тысяч наездников храбрых по данному знакуПогнали сто тысяч коней за потомком Икшваку.

Царицы взошли на блистающую колесницу,Утешены мыслью, что Рама вернется в столицу.

За Бхаратой следуя, слушая грохот и ржанье,О Раме беседуя, радовались горожане.

Они восклицали, бросаясь друг другу в объятья:«Вы Раму и Лакшману скоро увидите, братья! —

Добро, воплощенное в Рагху великом потомке,Рассеет печали земные, как солнце — потемки!»

В стремленье найти благородного Раму — едины,На поиски вышли достойные простолюдины,Что дивно алмазы гранят, обжигают кувшины.

Явились прядильщики шелка и шерсти отменных,Сверлильщики узких отверстий в камнях драгоценных,

Искусники те, что куют золотые изделья,Павлинов ловцы, продавцы благовонного зелья.

Там первой руки мастера-оружейники были,Ткачи, повара, лицедеи-затейники были.

Там лекари, виноторговцы, закройщики были,Чеканщики, резчики, банщики, мойщики были.

И пильщики, и рыбаки, бороздившие воды,И лучшие из пастухов — главари, верховоды.

Стекло выдувая, кормились умельцы иные,Другие — одежды выделывали шерстяные.

В телегах, влекомых быками, за Бхаратой следомОтправились брахманы, жизнь посвятившие ведам.

Сандалом тела умастили, сменили одеждуИ Раму увидеть лелеяли в сердце надежду.

Торжественно двигались кони, слоны, колесницыЗа отпрыском братолюбивым Кайкейи-царицы.

На праздничный лад горожане настроены были,Весельем охвачены Бхараты воины были.

И долго царевич терпел путевые мытарства,Но Гангу увидел, вступая в нишадское царство.

К столице нишадской он конскую рать и слоновьюПривел осмотрительно, движимый братской любовью.

Там царствовал Гуха. Он Рамой не мог надышаться,И Рама любил за величие духа нишадца.

К стенам Шрингаве́ра и Ганги божественным водамПриблизилось Бхараты войско торжественным ходом

И замерло… Резвые стаи гусей златопёрыхИграли, красуясь, на этих прибрежных просторах.

Теченье священной реки оглядел повелитель,Недвижно застывшее войско и Гухи обитель.

Не чужд красноречья, он молвил сановникам знатным:«Я нашему войску, готовому к подвигам ратным,

У Ганги великой, что слиться спешит с океаном,Велю на приволье немедля раскинуться станом!

Как только забрезжит над Гангой денницы сиянье,Мы все переправимся и совершим возлиянье

Водой, чтобы радже земному, почившему в благе,В селеньях небесных не знать недостатка во влаге».[204]

Усталое воинство спало, но, братниной долеСочувствуя, Бхарата глаз не смыкал поневоле:«О Рама, ты должен сидеть на отцовском престоле!»

Переправившись через великую реку, сын Кайкейи вместе с Шатругхной входит в лесные чащи.