1356 - Бернард Корнуэлл

Хотя наверняка армия останется здесь на некоторое время, потому что знамена разместили на лугу, примыкавшему к высокому лесу на вершине пологого холма.

Знамена шли с юга на север, отмечая места, где должны были собираться латники. Далекий горн теперь трубил настойчивей, и его призыв вывел англичан и гасконцев из-за деревьев. Они гадали, не предвещает ли этот звук атаку.

Знамя графа Уорика со львом развевалось в самой южной части на вершине холма, и хотя именно там надлежало находиться Томасу, он продолжал двигаться на север. Ложбина простиралась слева.

Там, где холм встречался с рекой Миоссон, склоны долины были довольно крутыми, но по мере того, как они с Кином шли на север, склон становился более пологим, а ложе долины поднималось, и к тому времени, когда они достигли большого знамени с изображением перьев на гербе принца Уэльского, склон слева превратился в пологий и низкий, просто откос между вершиной этого холма и плоским холмом на западе, хотя на него будет трудно взобраться, если французы решат атаковать с того дальнего холма.

Пологий склон пересекали виноградники, лозы были привязаны ивовыми прутьями к рядам каштановых жердей.

Еще больше усложняла задачу самая густая живая изгородь, которую когда-либо видел Томас: простирающаяся поперек склона, шириной в десять-двенадцать футов и состоящая из непроходимых зарослей колючих кустов и молодой поросли деревьев.

В изгороди было два широких проема, в которых телеги оставили глубокие колеи, и теперь лучники собирались с обеих сторон этих проемов. Английские знамена находились в сорока или пятидесяти шагах позади отмеченных колеями проходов.

Кин наблюдал, как собирается английская армия. Ряд за рядом, воины в кольчугах и стали. С топорами и молотами, с цепами, дубинками, мечами и пиками.

— Они ждут, что начнется атака? — спросил он встревоженно.

— Не думаю, что кто-нибудь это знает, — ответил Томас, — но пока ничего не происходит.

Потом снова зазвучал горн, но гораздо ближе. Сидящие лучники встали и некоторые надели тетиву на луки. Они воткнули стрелы в дерн, чтобы их легко можно было выдернуть и выстрелить.

— Звук идет вон с того холма, — заявил Кин, всматриваясь в широкий плоский холм на западе.

Там никого не было. Два всадника в ливреях принца Уэльского прискакали из леса и, остановшись у одного из больших проемов в изгороди, смотрели на запад.

Теперь под английскими знаменами собралось полно латников, и Томас знал, что должен вернуться к южному краю строя, где вырисовывались очертания холма над долиной Миоссон, но как только он развернулся и пошел в том направлении, снова зазвучал горн.

Три медных ноты, каждая звучала долго, и когда затихла третья, на плоском холме появился всадник. Он находился в полумиле, возможно, больше, но Томас различил яркую тунику, а потом увидел, как человек поднял над головой толстый белый жезл и помахал им.

— Герольд, — сказал он.

Наступила тишина. Французский герольд просто сидел на лошади и смотрел на занятый англичанами холм, хотя мог видеть лишь малую часть армии принца, потому что та была скрыта за плотной живой изгородью из боярышника.

— Он просто будет там стоять? — спросил Кин.

— Ожидает английского герольда, — предположил Томас, но до того, как герольд принца смог воспользоваться возможностью встретиться со своим французским коллегой, вдалеке на горизонте показалась группа всадников.

Они были одеты в красное и черное и пришпорили коней вниз по пологому склону, туда, где начинались виноградники.

— Три кардинала! — воскликнул Томас.

Там было шесть латников в доспехах, но большинство всадников были служителями церкви: священники и монахи в черном, коричневом или белом, ведомые тремя кардиналами в ярко-красных рясах. Одним из них был Бессьер. Томас узнал его по тучности и пожалел, что не взял лошадь.

Всадники, все, кроме одного, остановились в низине, и лишь один кардинал продолжал двигаться вверх по склону. Он пробирался между виноградниками по узкой тропе под пристальными взглядами англичан и гасконцев, столпившихся у широких проемов в живой изгороди.

— Дорогу! Дорогу! — раздались голоса позади Томаса. Латники в ливреях короля пробивали себе путь через толпу, разделяя ее, чтобы дать дорогу принцу Уэльскому. Люди преклонили колени.

Принц, верхом на сером жеребце, в жиппоне со своим гербом поверх кольчуги и в шлеме, увенчанном короной, озадаченно нахмурился, когда кардинал приблизился.

— Сегодня воскресенье, не так ли? — громко спросил он.

— Да, сир.

— Может, он приехал, чтобы благословить нас, ребята!

Все засмеялись. Принц, не желая, чтобы приближающийся кардинал увидел слишком много из того, что находилось за изгородью, провел своего коня на несколько шагов вперед. Он ждал, положив правую руку на позолоченную рукоять меча.

— Кто-нибудь узнает его? — спросил он.

— Это Талейран, — пробормотал один из старших спутников принца.

— Талейран из Перигора? — казалось, принц удивился.

— Он самый, сир.

— Нам оказали честь, — саркастически произнес принц. — Встаньте! — приказал он людям позади. — Мы же не хотим, чтобы кардинал решил, что мы поклоняемся ему.

— Он бы этого хотел, — прорычал граф Уорик.

Кардинал натянул поводья своей кобылы. Сбруя была из красной кожи с серебряной отделкой, седло покрыто алой тканью с золотой бахромой, а луки окаймлены золотом.

Даже стремена были золотыми. Талейран из Перигора слыл самым богатым священником во Франции. Он был рожден в знатной семье и никогда не принимал близко к сердцу церковный обет смирения, хотя и уважительно низко склонился в седле, когда поравнялся с принцем.

— Ваше высочество, — произнес он.

— Ваше преосвященство, — отозвался принц.

Талейран посмотрел на лучников и латников, а потом перевел взгляд обратно, увидев высокого человека с узким лицом и надменным взглядом. Он наклонился вперед и похлопал лошадь по шее рукой в красной перчатке и с широким золотым перстнем со сверкающим рубином на пальце.

— Ваше высочество, — повторил он.

Принц пожал плечами, но ничего не ответил.

Кардинал Талейран посмотрел на небо в поисках вдохновения, а когда опустил взгляд на принца, в его глазах стояли слезы. Он простер свои руки.

— Молюсь за то, чтобы вы прислушались ко мне сир. Молю вас выслушать мои слова!

Он посмотрел туда, где сквозь тонкую завесу облаков жгло солнце, решил Томас, для того, чтобы его глаза наполнились слезами.

— Для проповеди неподходящее время, — отрезал принц. — Говори, что должен, и быстро.