Реликтовая популяция. Книга 1 - Виктор Васильевич Ананишнов

тростеру шесть-три-двенадцать. Они должны были встретиться с вами и помочь вам.

– Один мы видели две праузы назад. Он улетал на юго-юго-восток. На наш позывной не ответил. Через праузу от тростера ушли искомые, и мы повернули за ними.

– Любопытно… второй видели совсем недавно, якобы, в районе Пертока. Оба шара и на наш позывной не отвечают. Что-то не сходится, мы проверяем… Но ты, Креник, помни, что вы уже однажды упустили его, не промахнитесь и в этот раз. Всё!

– Будем стараться, – выдохнул Креник, но ответа Мерсьека не дождался.

Приемник зашипел, донеслись короткие щелчки.

– Ты говорила, ругаются, вполне приличные переговоры, – заметил Свим. – Но как мы вовремя подключились! Хорошие вести услышали.

– Мерсьек не ругается. И он не злой, а больной.

– Больных в Тескоме не держат, – заявил Свим уверенно. – Да и Круг Человечности таких изолирует.

– Он умный.

– Охотно верю. Стать командиром дума не просто. Впрочем, о Мерсьеке ты мне тоже расскажешь как-нибудь. В другой раз. Важнее другое. Они могут каким-либо образом нас засечь?

– Сейчас уже никак. Наступает ночь. Вечером нас видели из Пертока, ты слышал, но мы изменили направление движения. И мы не выходим на связь.

– Кло, ты чудо! Вот это я от тебя и хотел услышать!.. Но только не думай обо мне плохо. Что я воспользовался случаем и – так далее. Поверь, мне не хотелось бы…

Дикий по содержанию поток слов донёсся из приемника. Кому-то перечислялись все его достоинства, в кавычках, в самых нецензурных выражениях.

Свим выслушал произнесенную без передышки тираду и расхохотался.

– Ты была права, Кло. Выключай!

Клоуда поспешила исполнить его просьбу, а он нагнулся и поцеловал ее колено. Она затаила дыхание и провела ладонью по его слегка вьющимся волосам.

– Не надо, Свим…

– Свим, я есть хочу! – подал голос Камрат.

Он уже смутно различал землю, и ему надоело на неё смотреть. Даже голова стала кружиться.

– Давно пора, – согласился Свим. – А ты, Кло?

– Мы утром так торопились, что не поели… – Она громко сглотнула слюну. – Я, Свим, умираю от голода!

– Так что же ты молчала, милая? А я такой недогадливый! – дурб засуетился, едва не вытолкнув хопса за борт.

Они ели и обсуждали приятное: они вот тут сидят себе, а шар продолжает уносить их на запад. Не надо было искать тропы, мочить ноги в воде речушек и ручьёв и задыхаться от усталости.

– И всё-таки, друзья, – подвёл итог разговору Свим, – шар придётся уничтожить, иначе уже завтра его обнаружат. А с ним и нас. Значит, дальше лететь нам на нём не стоит, но и бросать его просто так не следует.

Охотнее всех с рассуждениями Свима согласилась калуба.

– Не понимаю тех, – проскрипела она, – кто может так летать. Так пух летит, куда его ветер понесёт. А вот мы летим куда хотим.

– Лететь так хорошо! – возразил Камрат. – Всё плывёт под нами.

– Шар тоже летит, куда его направят, – сказала Клоуда.

– Она ревнует, что кроме калуб могут летать и люди, – заметил Свим.

– И путры, – добавил К”ньец…

Вспыхнувшая было полемика со стороны противников калубы, быстро увяла.

Взошла ущерблённая луна. Светлее от неё стало не намного больше, но достаточно, чтобы видеть размытую тень от шара, бегущую по земле и суметь сориентироваться при посадке. Шар летел в двух десятках берметов над поверхностью мало лесистой равнины и мог быть посажен в любое мгновение.

Но предводитель команды всё оттягивал этот момент – ещё полсвиджа промчаться по воздуху, ещё свидж.

Наконец он решил прекратить полёт. По его расчетам они находилась вблизи границы Заповедника Выродков и залетать за неё он не собирался, тем более на ночь глядя.

Место посадки выбирали сообща. Клоуда снизила шар до высоты пяти берметов. Небольшую поляну, окруженную кустарником и чахлыми деревцами, заметили все, а К”ньец, видевший в темноте лучше всех, оценил её размеры и выбрал точку приземления. Клоуда постаралась сесть как можно мягче, но гондола всё-таки ударилась о поверхность земли очень сильно, оглушив путешественников.

Выбирались на твердь земную со стонами от боли в ногах и боках. К”ньец расшиб колено и захромал.

Как ни жалел Свим, а тескомовский приёмопередатчик оказался громоздким и тяжёлым – он мог бы едва-едва уместиться в заплечном мешке, но носить изо дня в день такую тяжесть было под силу, может быть, только Сестерцию, а его с ними не было. Так что системе связи была уготована участь самого шара. После краткого совещания шар решили сжечь, а останки замаскировать валежником и ветками.

Клоуда, выпустив газ из оболочки, которая громадным мятым мешком свалилась рядом с гондолой, тут же отступила прочь, наотрез отказавшись принимать участие в уничтожении шара. Ей его было жалко, и она понимала, что ей теперь никогда в жизни не придётся не только им управлять, но и летать вообще. Волоча ноги от усталости и плохого настроения, она отошла к вещам своих новых друзей. Мешки лежали горкой, рядом с ними, ничем не отличающиеся от них в скудном лунном свете, нахохлившись, дремала калуба и тут же спал безучастный ко всему Ф”ент.

Клоуда, жалея о шаре, пожалела и выродка, она уже знала о его прискорбной роли в наведении тескомовцев на местонахождение команды Свима и о последующей расплате за совершённое.

Жалость затопила её. Она стала жалеть и себя. Правда, жалось к себе у неё больше походила на печаль об утерянном, так как всё вокруг стало таким неопределенным и неустроенным. А ещё утром в её жизни было так всё ясно. Во всяком случае, она знала, что будет делать завтра и послезавтра, поскольку ничто не могло поколебать распорядок завтрашнего дня и её места в нём: полёты на шаре, уроки фехтования, изучение теории полётов, взлётов и приземлений, участие в вечернем времяпрепровождении в кругу бойцов Тескома… Правда, с ней там могло случиться ужасное, и пришлось бы попасть на неопределённое время под власть ненавистного инструктора, домогающегося близости с ней… Но и это тоже было предопределено…

А сейчас она не могла что-либо предполагать не то что на день, но и на время до утра.

С оболочкой шара проблем не было. Она чадила, вспыхивала местами разноцветными языками пламени, тлела, но постепенно сгорала, превращаясь наполовину в пепел. Намного сложнее, а вернее, невозможно, оказалось уничтожить гондолу. Выполненная из особого мелерона, в виде продолговатого корыта чуть более двух берметов в длину и полутора в ширину, она весила больше, чем её новый экипаж в целом. Такая масса позволяла удерживать шар при вынужденной посадке и выдерживать удары о землю, а также давление работающих двигателей веков.

Двигатели или глаудеры составляли самую ценную часть воздушного шара. Творение древних, они могли многие тысячелетия безотказно работать вне зависимости от того, где их использовали: в воздухе, в воде или на поверхности земли. Поэтому они и получили название двигателей веков.