Амур-батюшка - Николай Задорнов

– А в чем же? – спросил дед.

Всем хотелось, чтобы полковник еще сказал что-нибудь. Дед Кондрат подсел к нему поближе.

– Евангелие, батюшка? – спросил он про книгу.

На лице полковника появилось веселое выражение, а густые брови его нахмурились.

Ревет ли зверь в лесу глухом, —

стал он читать вслух, -

Трубит ли рог, гремит ли гром,Поет ли дева за холмом,На всякий звукСвой отклик в воздухе пустомРодишь ты вдруг.Ты внемлешь грохоту громов,И гласу бури и валов,И крику сельских пастухов…

Он усмехнулся: «Евангелие!» – и не спеша стал набивать трубку.

Мужикам казалось, что он подвыпил.

Полковник Русанов был инженером, строил первый на Дальнем Востоке телеграф по берегу Амура, из Николаевска в Хабаровку и во Владивосток. Он представил правительству проект строительства железной дороги из Кизи в залив Де-Кастри, с тем чтобы грузы, идущие из-за границы, миновали устье Амура, где пароходы садились на мель. Тогда прекрасная бухта Де-Кастри могла бы служить нуждам Сибири. Тогда бы на Амуре выросли города.

– Вот, дед, ты здесь живешь… Дорвался до земельки – и ничего тебе не надо. А ведь неподалеку, каких-нибудь пятьсот верст, океан. Рядом Китай, Япония… Слыхал о таких странах?

– Слыхали… – отозвались из разных углов мужики.

– У тебя под носом, в тайге, уголь, железо, золото, нефть, из которой делается вот этот керосин и который мы привозим из-за моря, – сказал он, показывая на лампу. – А ты сидишь на релке и в тайгу не ступишь, лапти не замочишь. А вот эти мальчишки, внучата твои, должны построить дороги к морским гаваням, осушить болота, построить города. Тут в море – тьма зверей. А пока что их бьют иностранцы и зарабатывают миллионы на этом, а должны бить мы. Надо заводить корабли, возить товары в чужие земли. Здешней рыбой можно прокормить всю Россию. Золота здесь столько, что каждому русскому мужику в государстве можно построить по дворцу. А вы живете в нищете, безграмотные. Тут нужно проводить железные дороги. А что толковать про несчастных хунхузов?.. Солдатам хочется отличиться, и они врут больше, чем было на самом деле.

– Так надо дороги-то проводить, за чем же дело стало? – спросил дед.

– Казна-то что дремлет? – сказал Егор.

Русанов знал, что не все может сказать мужикам, а если и скажет, то толку не будет. Жизнь и работа на Дальнем Востоке ожесточили Русанова. Он был обижен, озлоблен столкновениями с начальством. Проектам его не давали ходу, они вызывали насмешки. В нем ценили лишь труженика, безответного строителя.

Русанов стал говорить, что надо зазывать сюда новых переселенцев и уметь самим копить богатство, развивать торговлю, учить детей, открывать школы, разведывать леса, воды, развивать промыслы.

– Вот так-то, старина! – в заключение сказал он Кондрату. – А мы скоро проведем телеграф, дотянем его, соединим с сибирским… Просеку расширим.

– «Старина»! А кабана-то кто тебе убил? – ответил дед. – Это мы лапти-то гноим, по тайге лазаем.

Несмотря на комаров, зудивших около лампы, полковник долго еще читал.

Мужики понемногу разговорились между собой.

– А ты, Иван, чего на полу сидишь, – спросил Силин, – разве на лавке места не хватает?

– Привычка! Как-то уютней на полу. Это у нас такая забайкальская форма. Забайкальский канфорт, паря! У нас так же вечерами собираются, играют в карты, рассказывают сказки. Каждый чего-нибудь выдумывает, но никто не перебивает.

– Известное дело, казаки! – тихо проговорил дед.

– Дедушка, не смейся! Вот керосин-то раньше в Расее вы не знали. А на Амуре, гляди, какие товары… Лампы горят.

– Ладно, уж не перебьем! – сказал Силин. – Рассказывай!

– Товар, поди, с Расеи же всякий привезен, – отозвался дед. – В Расее всего много, будет ли еще тут когда?

Бердышов чуть слышно крякнул.

– Тут народ населен по реке, как в одну улицу живет, – заметил дед, – а в Расее сопок таких нет, место ровное, и все сплошь запахано…

Все с удовольствием слушали деда. Простые слова его вызывали в их памяти виды родных плодородных пашен и былой жизни.

– Дороги, что ли, плохие, почто товары-то по деревням не возят, коли их там много? Люди оттуда приходят, лампу видят – удивляются, что лапти ночью можно сплесть.

– Да там, в Расее, на колесах ездят.

– А Тимоша сказывал, что у них летом ездят на санях, – и Бердышов прыснул, спрятав нос в воротник пиджака.

В избе засмеялись.

Дед уважал Бердышова, но вся душа его переворачивалась, когда слышал он суждения этого сибиряка о России, – Иван так и норовил съязвить.

– А ты, барин, был на океане-то? – обратился Иван к Русанову.

– Нет…

– А вот у Ваньки приятели американцы, – сказал Силин.

– Погодите, в самом деле познакомитесь с американцами, узнаете, как другие народы живут, – сказал полковник.

– Что за народ – не знаем, – продолжал Силин. – Расскажи-ка, Иван, хороши ли люди?

– Приедешь, спросишь, что надо, – продадут, – ответил Бердышов. – Какие у меня для них разговоры! Они хорошие товары из Америки привозят… Вот пошел Амур вниз. Ведь тут море близко. Подходит к морю, раздается шире и выходит… Такой лиман называется. Дальше вода соленая. А поперек, прямо среди моря, залег остров Сахалин, куда гоняют кандальников. Остров весь в хребтах, леса такие там, красные и черные, соболей дивно. Стоят горы из каменного угля. Не такой остров, как вон у Тимошки, где он в воду упал, а большой, ну, примерно, как отсюда до Хабаровки.

Васька, Санка, Петрован тянули шеи.

– На Сахалине есть сторона теплая, а есть холодная. На холодной стороне уголь горами и керосин есть…

– Дядя Ваня, а ты бывал на Сахалине? – спросил Васька.

– Мои дядья с Невельским ходили и первыми уголь и керосин нашли, – прихвастнул Бердышов.

– В казаках, что ль, керосин-то? – спросил дед.

– Почему в казаках?.. Нет… Просто из земли течет.

– И никто не берет?

– Там и брать его некому. Ведь это Сахалин! Еще ламп не было, а уж дядя мой там был и сварганил такой светильничек, жижу эту подливал, а потом обогреваться хотел, да у него шалаш загорелся, и с ним были гиляки, убить его за это хотели. А гиляки давно уже знали, что можно эту штуку вместо жира наливать в плошку, но боялись там огонь разводить, говорили, пески загорятся и спалят весь остров, одно огнище, мол, останется, ни лесов, ни зверей, ни их самих… А уж американцы лампы привезли потом. Это первый изобрел мой дядя и гиляки.

Все слушали со вниманием, хотя и догадывались, что Иван прибавляет и пришучивает, но получалось складно. Кажется, Иван решил не ударить лицом в грязь перед Русановым.

– Жижа это сочится, и лужи натекают черные, с жиром, как хороший отвар. Эту жижу, говорят, перегоняют, как ханжу или хлебное вино, и будет чистый керосин. И в избе светло. Мы сидим и удивляемся, как это горит…

«Иван где-то что-то слыхал, вот и брешет, – думал Тимоха, – а мы уши развесили!» Но при барине ничего не сказал: пусть-ка лысый послушает. Впрочем, спору не было, лампу эту привез Бердышов из Николаевска и подарил Кузнецовым на удивление всему Уральскому.

– Я с гольдами топтал там тропки, ходил соболевать, Зверей морских там тьма. Когда идет кета, входит в лиман – звери за ней. Только белые спины видно по всему морю. Белухи прыгают. Они идут за кетой и жрут ее. Вот Егор поймал как-то кетину, на ней раны были. Это от зубов белухи. У нее пасть здоровая и зубы как деревянные гвозди, и не часто, а редко. А мордой, паря, на птицу походит, но голова с лошадиную… А то сивуч вылезет из воды, как черт, с бородой, с усами. На лодке едешь, он глядит. Потом опять под воду залезет. Кто не знат, так страх!

– Водяной, поди!

– Для расейских там везде водяные. Говорят, что в других морях столько нет зверя. Я нагляделся. Мы сивучей били на берегах. У них ласты на ногах. Они вылезут на берег и лежат, греются на солнышке.

– А мясо у них едят?

– Проголодаешься, так съешь.

Слушатели насмешками перебивали рассказ Ивана, но он не терял духа.

– А что, в Николаевске бойкая торговля? – спросил Федор.

– А ты съезди туда сам. Ты же теперь купец…

Все засмеялись.

– Вот это уел!.. – молвил Тимоха. – Эх! Купец…

Федор и сам смеялся. Летом он купил на барже сарпинки и разной мелочи и теперь торговал понемногу с гольдами.

– В Николаевске – порт. Там и китобои приходят и большие морские пароходы, высокие ростом, с колокольню будет, как выгрузится и подымется из воды. Приходят и из Америки и из разных стран. Везут товар, от нас увозят пушнину, деньги выгребают. Муку везут, сукно, оружие… Я в Николаевск в первый раз приехал, и мне объяснили, что земля круглая, как башка… А я думал, что на китах стоит… А кабы на китах, давно бы провалилась. Китобои подсекли бы. Сшибли бы зверей, и тогда бы до свиданья!

Полковник, отложив книгу, давно слушал Бердышова. Не ожидал он встретить в бедной переселенческой избе такого землепроходца.