Амур-батюшка - Николай Задорнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Спасибо, дядя!
Андрей остался работать на пашне Пахома. Мужик, глядя, как он старается и какое удовольствие ему доставляет работа на пашне, не удивлялся.
– Видно, что труженик! – сказал Пахом и сам пошел подсоблять.
Вдруг жена окликнула Пахома:
– Иди скорей домой!
Пожилой солдат, которого Пахом положил у себя в избе, стал вдруг кричать и ругаться, упал с постели, а потом схватил табуретку и, размахнувшись, так кинул ее об пол, что разбил вдребезги.
Пахом не обиделся: понимал, что и это с кем-то должно случиться. Он любил видеть труженика отдохнувшим и выпившим. Мужик мирно уговаривал буяна, но держал его крепко до тех пор, пока тот не успокоился и не уснул на кровати.
Солнце садилось за бурую завесу. За бледно-лиловой рекой плыли бурые и красные поймы. Ярко-синий хребет виднелся за ними.
Вечером отдохнувшие солдаты собрались на берегу. Около них сбились все жители Додьги.
– Ну, девки, бабы, уж нынче походим по малину! – сказал Лешка.
– Колючая шибко, – ответила ему Таня Кузнецова. – Рубаху-то казенную издерешь…
– Ну, по орехи! – подмигивая ей, продолжал солдат.
– Тверды шибко! – резала та.
– По виноград!
– Кислый! Сахару бы в него!
– Природа уж тут не расейская, – говорил Андрей Сукнов, сидя рядом с Авдотьей на бревне.
– У нас дома березнячок, – с робостью поглядывая на солдата, отвечала Авдотья. – Уж такой хороший! Да поляночки, речки тихие. А тут быстро несется. Бешено местечко.
– Грибов нету вовсе, – заговорила Фекла Силина, обращаясь к Лешке.
– Есть и грузди и всякие, – отвечал тот.
– Да за ими не ступишь. В лесу тигры да медведи.
– Совсем напрасно. Тигру и медведя завсегда можно отразить, – заметил Сукнов.
– Ах, вы только хвалитесь! – игриво отозвалась Фекла и засмеялась, косясь на Лешку.
– Как тигра кинется, они оттуда, как орехи, посыплются! – воскликнула Таня.
– Тигра вас сгребет и поест, – широко улыбнулась Авдотья, – и некому будет церкву строить. Вы ее видали, тигру-то?
– Нет, не приходилось… А вы?
– Я-то видала.
Переселенцы посмеивались над солдатами.
– Пошто же вам тут не нравится? – спросил Сукнов у Авдотьи.
– Нет, тут хорошо, но дома лучше. А вы нешто забыли Расею?
– Как же можно! Расею позабыть никак невозможно. – Тут он живо вспомнил; как следует солдату отзываться о России. – Это все равно, что отца с матерью забыть. Да чем же здесь не Расея? – спохватился он. – И тут жить хорошо можно. Вот я расположил у себя на сердце такую мечту, чтобы службу закончить и вовсе тут поселиться.
Авдотья с удовольствием внимала солдату. Таких рассуждений ей никогда не приходилось слышать.
– Я в книжке читал про здешний край.
– Вы даже книжки читаете? – насупившись, спросила она с опаской: не врет ли?
– Как же! – ответил Андрей с потаенной гордостью, и Авдотья почувствовала, что подозрение ее исчезло. – Тут воздух крепче. Рыбы много, хорошие леса. У моря теплые земли есть. Чернозем. Во Владивосток и в Николаевск со всего света корабли приходят. Так что тут жить можно, – убежденно сказал Андрей.
– На казенных-то харчах! – отозвался Тимоха.
Заиграл гармонист. Солдаты пели и плясали. Фекла поплыла по кругу и с чувством заглядывала Лешке в глаза. Поодаль мужики и солдаты боролись. Егор валил всех подряд.
– Здоровый! – говорили восхищенно солдаты.
– Здоровый, да с медведем как свой!
– Вот вы тут живете и ничего не знаете, – заговорил Сукнов, когда все снова уселись на бревнах, закуривая и переговариваясь. – А мы были на озере Ханка да в селе Никольском. Так там люди тоже с Расеи населены и живут в тревоге. А тут спокойно.
– Что ж там такое? – спросил Егор.
– Граница рядом. Хунхузы-разбойники часто нападают.
Разговоры, смех и шутки постепенно стихли. Все слушали солдата.
Андрей стал рассказывать, как на юге Уссурийского края была целая война с хунхузами. Переселенцы тесно сгрудились вокруг него на окраине громадного завала бревен. Егор нарубил и навалил к берегу эти деревья с мохнатыми сучьями. Как на плотбище, груды их громоздятся по обрыву. А внизу, на песках, вода в один завал с ними нанесла белого плавника и карчей. Сквозь вершины кустарников видна река с синими уступами далеких мысов.
Когда край солнца исчез за хребтом, враз, словно по волшебству, река, и горы, и лес – все слилось в сплошной голубизне, а остальные краски погасли. Амур замер в тишине, река среди сопок казалась маленьким озером.
Время было ужинать, но крестьяне не расходились.
– Нас с поста сняли и выслали, – рассказывал Сукнов. – Конные казаки пошли из разных станиц и наш батальон. Вот мы и встретили их под Никольском. Идут в беспорядке, колья несут, секиры. Здоровые есть хунхузы. Которые тащат мечи – они у них двухсторонние такие, широкие, с ладонь, чтобы ловчее головы рубить. Ну и пошло у нас!.. С нами были новоселы. Ну, началась перестрелка. Потом китаец знакомый показывает мне налево. Смотрю, с левой стороны то и дело фазаны вспархивают. Кто-то их пугает. Глядим, бегут на нас по траве хунхузы, сами гнутся, ружья волоком тянут по земле. Мы их как «на ура» взяли, они сразу побросали все и сдались. Которые злодействовали, как раз тут же попались.
Темнело. На другой стороне заблестел огонек, а рядом чуть побольше его что-то чернело. Это огромная казенная баржа, на которой прибыли строители телеграфа.
Под берегом раздался треск, и все невольно встрепенулись. Послышались шаги по гальке, и вскоре на обрыве появились два человека в сапогах, с ружьями за плечами. Кто-то из девчонок взвизгнул с испуга. В одном из пришедших мужики узнали Барсукова.
– С охоты, Петр Кузьмич? – спросил Егор.
– Да нет, так гуляли просто… Не было парохода?
– Никак нет, – вскочил солдат.
– Садитесь, садитесь, – махнул рукой Барсуков. – Я ночую у вас, – сказал он крестьянам.
– Милости просим, батюшка, опять к нам.
– Да вот пошел проводить. Да узнать, что слышно о пароходе… Что это тут у вас?
– Да вот солдат рассказывает.
– Пожалуйте в избу, барин.
– Нет, я тут посижу. – Барсуков присел на бревно. – Ну что же, продолжай, я тоже хочу послушать.
Сукнов несколько смутился и, как бы что-то вспоминая, морщил лоб.
Подошел плотный человек среднего роста. На плечах его блеснули погоны. Солдаты испуганно вскочили и вытянулись. Сукнов поспешно оправил рубаху и ремень.
– Здравия желаем! – гаркнули солдаты вразнобой.
– Садитесь, садитесь, братцы, – глухо сказал военный.
Егор узнал его – это был полковник Русанов, командир инженерных войск, строивших разные сооружения по Амуру. Он был начальником этих солдат. Кузнецов на днях отвозил офицерам кабана, убитого дедом Кондратом, и там видал полковника.
– Так что же? – спросил Барсуков. – Продолжайте, мы тоже послушаем.
– Да вот солдатик рассказывает…
Русанов не садился. Сукнов молчал и морщил лоб. Он не решался продолжать рассказ.
– Да, это дело нешуточное, – с укоризной, обращаясь то к полковнику, то к Барсукову, молвил Пахом. – Война была, солдаты сражались, а мы не знаем…
Егор позвал гостей в избу.
Солдаты уехали в своей лодке. Барсуков дружески попрощался с полковником и отправился вместе с ними. С реки доносилось пиликанье гармошки.
Крестьяне расходились.
– А какой Андрей-то бывалый, – толковала Бормотиха. – Солдаты про него сказывают, будто, когда фунфузов отражали, он начальника ихнего живьем в плен взял. Его фунфузы зарезать ладились, а он сшиб двоих, а те убежали.
Авдотье казалось, что Андрей у всех на речах и что, если бы не он, хунхузов не одолели бы.
«Солдат так уж и есть солдат, – думала девушка. – Пропащая головушка! И жаль Андрея, и сердцу люб. Я его теперь никогда не забуду».
– Андрей-то воевал, – сказал дед Кондрат, не доходя до избы. – А у нас нет ли хунхузов-то?
– Тут я забочусь, – заметил Иван. – Не допущу их!
Все смолкли.
– Наши-то соседи смиренные, – ответил Федька.
– Это еще встарь говорили: на границе не строй светлицы.
– Тут-то не страшно, – подхватил Федя.
Егор вспомнил, как радовался он в свое время, что рекрутчины на Амуре не будет и что дети его не пойдут в солдаты. Но теперь, если бы что-нибудь случилось вроде нападения, про которое рассказал Андрей, он дал бы детям оружие, и сам бы взял его в руки, и пошел бы драться не хуже солдат.
* * *Русанов сидел за столом и при свете керосиновой лампы читал книжку в кожаном переплете. Полковник лыс. Голова и лицо выбриты, оставлены лишь усы. Перед ужином он налил из фляжки полный стакан вина и выпил залпом.
В дверь стали заходить мужики, они рассаживались на лавках и на полу. Вскоре набралась полная изба.
– Вот надо бы оповещать народ… А то не знаем, – снова заговорил Пахом. – Этак вот нагрянут…
– Мало ли ты чего не знаешь, – мрачно ответил полковник, попыхивая трубкой. – Разве дело в хунхузах?