Нуониэль. Часть первая - Алексей Николаевич Мутовкин

в наступающей темноте. Остановившись на странице с изображением какого-то устройства, Закич глянул на Лорни.

– Он сделал его на самом деле? – спросил коневод. – Он смастерил рабочий дальнозор?

– Я думаю, что смогу сделать так, чтобы всё это снова заработало, – ответил Лорни.

– Он не врёт, – уверенно заявил Закич, закрывая книгу и передавая её обратно скитальцу. – Звездочёт Мирафим действительно знал, как видеть то, что находится за много дней пути. Он писал об этом. Это возможно!

– Сколько туда добираться? – спросил Ломпатри.

– Если сейчас выступим, завтра к ночи поспеем, – ответил скиталец.

– В таком случае, в путь! – сказал рыцарь. – Но всё делаем тихо – возможно, нас до сих пор никто не обнаружил.

Только Ломпатри произнёс это, как нуониэль закашлял. В руках сказочное существо держало пустую бутылочку из-под отвара. Нуониэль кашлял всё громче и громче, скрючиваясь к самой земле. Лорни и Закич подскочили к нему, стали бить по спине, чтобы кашель прошёл и поддерживать, чтобы тот не свалился в костёр. Наконец, кашель отступил. Сам нуониэль выпрямился, взглянул на Ломпатри влажными от слёз глазами и глубоко вздохнул. С этим вздохом он издал и звук, которого раньше никто не слышал. Сам нуониэль, услышав своё дыхание, заулыбался, а потом и засмеялся в голос. Он залился добрым и счастливым смехом, заражая своей радостью остальных. Похоже, отвар из идэминеля помог: голос вернулся к сказочному существу. На мгновение все даже позабыли о скрытности своего предприятия. Но вот нуониэль перестал смеяться, продолжая лишь вдыхать и выдыхать воздух.

– Не переживай, – успокоил его Лорни, хлопая по плечу. – Завтра выпьешь ещё одну порцию, и голос вернётся на подольше. Успеешь не только порадоваться, но и нам пару слов сказать. А пока больше отвара не пей. Много – вредно! Лечение дело неспешное.

– Это он верно говорит, – согласился Закич. – А сколько отвара-то?

Воська сложил шесть полных бутылочек с отваром в наплечную сумку и передал всё это нуониэлю. Взяв у сказочного существа пустую бутылочку, он заполнил и её, положив к остальным.

– Нашёл бы больше ископыти, я бы тебе отвару сделал столько – на всю зиму бы хватило! Но теперь уже не сыщешь ничего. Будущим годом насобирай, и я тебе сварю хоть сколько! – сказал Лорни, всё хлопая по плечу нуониэля, который сидел и счастливый, что речь к нему возвращается и огорчённый, что так и не успел сказать ни слова.

Спешно стали сниматься с места. К тому времени, как над Дербенами нависла мгла, путники уже выступали на луг. Впереди их ждала переправа, потом всхолмье, а дальше горные тропы, усыпанные острыми камнями. На лугу гулял холодный ветер. Мокрая трава неприятно холодила ноги сквозь сапоги и штаны. Кони двигались вяло, часто путаясь в длинных, увядших травах. Небо, весь день затянутое серыми тучами, теперь то там, то тут, глядело на отряд чёрными дырами, где горели голубые звёзды. Через эти дыры на луг падал блеклый свет луны, которая взошла где-то там, за серыми тучами. Иногда свет луны попадал прямо на отряд, заставляя сиять их влажные одежды.

Шли парами. Первыми, чуть впереди от остальных, восседали на своих конях Навой и Мот. За ними, Еленя и Молнезар. Скитальца Лорни посадили на одну лошадь с парнишкой Молнезаром. Потом шли Воська и Закич, который вёл за поводья лошадь Акоша. За спиной главаря бандитской шайки пристроили слугу Ейко. В паре с ними следовал нуониэль. Заключали строй рыцари.

– Возможно ли доверять этому Ейко полностью? – тихо спросил Вандегриф у своего друга.

– Если учесть, что вы, господин, рассуждаете об этом после того, как всё решено, то у вас есть своё разумение на этот счёт, – ответил Ломпатри.

– Вы правы, господин, я считаю, что этот юнец бесконечно обожает вас. Его светлые глаза горят огнём служения, а все его помыслы выглядят чистыми. То, на что он решился, покинув своего хозяина – это ли не самопожертвование во имя того, в кого веришь?

– Ваша любовь к простолюдинам сравнима с вашим обожанием жрецов. Этот парень, всего лишь сбежавший слуга. Что значит его жизнь, в сравнении с жизнью рыцаря? Предположим, всё, что он говорит – правда. Тогда выходит, что он поступил в высшей степени разумно, кинувшись вслед за нашим отрядом с известием, что нас хотят заманить в ловушку. Это мудрое, расчётливое решение. А там, где есть расчёт, может ли быть благородный порыв и самопожертвование? Вспомните войну – там самопожертвование и расчёт всегда под разными флагами. На войне принципам не место. Принципы проигрывают, расчёт берёт верх.

– Но он, возможно, спас вашу жизнь, господин Ломпатри.

– Вы хотите умножить его заслуги не потому что вам видимо то, что не вижу я. В вас говорят ваши убеждения.

– Разве худо убеждение в том, что крестьяне имеют право владеть землёй наряду с благородными?

– Не возьмусь судить, друг мой. Замечу лишь, что там, где дружба и убеждения оказываются на разных чашах весов, перевешивают всегда убеждения.

– В этом вы меня не убедите, друг мой.

– Эх, господин Вандегриф, – вздохнул Ломпатри, – Я сам хотел бы ошибаться. Но в Троецарствии не все рыцари.

– Однако к скитальцу вы напротив проявили не дюжее гостеприимство, – заметил Вандегриф. – А по мне, так этот парень куда опаснее, чем кажется.

– Вертепы! – донёсся откуда-то спереди голос Навоя.

Путники осадили коней. Вандегриф, объехав строй, поравнялся с Навоем, чтобы выяснить, что же произошло. Когда он остановил своего верного Грифу, рыцарь увидел то, что заставило выругаться бывшего солдата. Они остановились там, где луг переходил в каменистый берег. Впереди раскинулась река Волчья во всей своей прыти. Холодные воды рябились от накатившего на пригорье ветра, вода журчала сильным холодным течением. Рябь блестела в свете лунных лучей, падающих сквозь бреши в плывущих по ветру тучах.

– Просто превосходно! – разведя руками, сказал Вандегриф.

– И так морозно, а тут ещё в воду лезть! – буркнул Акош, подкатив к берегу.

– А там что такое? – спросил Закич, указывая вправо.

В потёмках, путники различили странные силуэты, рыскающие у кромки воды.

– Волки! – тихо произнёс Лорни, но его услышали абсолютно все. В тот же миг кони забеспокоились.

– Это ты нас сюда завёл! – гневно произнёс Вандегриф, обнажая свой длинный меч. – Говорил я вам, господин Ломпатри, что этому плуту нельзя доверять! Нет тут броду!

Ломпатри хотел что-то ответить, но его конь резко дёрнулся, испугавшись мелькнувшего совсем близко волка. Этот зверь оказался не из маленьких: он мог бы вцепиться в ногу всаднику, не вставая на задние лапы. Беспокойство коней передалось и путникам. Навой обнажил топор, Воська подъехал