Нерассказанная история США - Оливер Стоун

Репрессивная политика Ли Сын Мана и грубые просчеты в экономике сделали его очень непопулярной фигурой в Южной Корее. В 1950 году он под давлением американцев позволил устроить выборы. По результатам этих выборов его сторонники потерпели поражение. Несмотря на неудачу, в последующие месяцы он продолжал обсуждать планы объединения Кореи под своей властью – военным путем. Ким тоже говорил о воссоединении, но под контролем коммунистов. Провал Ли на выборах и его полная непопулярность в народе предоставили Киму лазейку, которую он так долго ждал 24.

Слева направо: Трумэн с госсекретарем Дином Ачесоном, премьер-министром Англии Клементом Эттли и министром обороны США Джорджем Маршаллом во время обсуждения корейского кризиса.

Весной 1950 года Сталин после неоднократных просьб северокорейского лидера дал Киму зеленый свет на вторжение в Южную Корею. Считая, что нападения Южной Кореи на Северную Корею долго ждать не придется, Сталин решил упредить события. Его снова переполняла уверенность. Ведь теперь в его распоряжении находилась атомная бомба, и он только что заключил официальный союз с Mao Цзэдуном. Ким обещал скорую победу.

Трумэн находился в Миссури, когда до него дошла информация о северокорейском вторжении. Немедленно заподозрив, что нападение представляет собой новый этап коммунистической агрессии, он решил, что США должны нанести ответный удар. New York Times призвала Трумэна действовать решительно или рискнуть «потерей [!] половины мира»25. Кроме того, решительные действия заставили бы умолкнуть республиканцев, которые обвиняли Трумэна в потере Китая. Он быстро протолкнул резолюцию через Совет Безопасности ООН, который СССР давно бойкотировал из-за отказа Совета Безопасности предоставить место коммунистическому Китаю. Несмотря на развертывание войск, исчисляющихся десятками тысяч военнослужащих, Трумэн отказался называть вмешательство «войной», а вместо этого прибег к терминологии одного репортера, спросившего, «можно ли назвать происходящее “действиями по наведению порядка” при содействии ООН»26. Хотя номинально операцию проводила ООН, на долю США приходилась половина сухопутных войск и почти все ВМС и авиация. Остальные сухопутные войска предоставила в основном Южная Корея. Трумэн также решил обойти получение одобрения конгресса, создав прецедент для будущих войн.

В записке, представленной за месяц до нападения, Джон Фостер Даллес сделал пессимистический обзор ухудшающегося стратегического положения Америки. «Ситуация в Японии может стать шаткой, – писал он, – и возможно, то же произойдет и на Филиппинах. Индонезия, обладающая значительными природными ресурсами, может быть вообще потеряна для нас, а нефть Ближнего Востока будет под угрозой потери. Ни в одной из этих стран мы не сможем удержать свои позиции, как только люди почувствуют, что коммунизм символизирует собой будущее». Но он видел и проблеск надежды: «Эту цепь неудач, возможно, удастся прервать, если в решающий момент мы быстро займем жесткую позицию, продемонстрировав уверенность в себе и решимость. Вероятно, иначе эту цепь несчастий никак не предотвратить»27.

В случае с Кореей США заняли жесткую позицию. Трумэн заявил лидерам конгресса: «Если мы подведем Корею, то Советы немедленно пойдут дальше и проглотят Азию по частям, одну страну за другой. В какой-то момент нам нужно было продемонстрировать свою позицию или же отказаться от всей Азии. Если же мы упустим Азию, рухнет и Ближний Восток, и невозможно предсказать, что произойдет в Европе. Поэтому… [я] приказал нашим войскам помочь Корее… и для нас… точно так же необходимо поставить точку в вопросе Индокитая, Филиппин и Формозы»28.

Особенно боялся Трумэн советского вторжения в Иран. 26 июня он назвал Корею «Дальневосточной Грецией». Прокрутив глобус и указав на Иран, он заявил своим подчиненным: «Вот где они начнут заварушку, если мы не будем осторожны… Если мы проявим достаточную твердость, если выступим против них, как три года назад в Греции, следующих шагов они уже не предпримут. Но если мы просто останемся стоять в стороне, то они войдут в Иран и захватят весь Ближний Восток»29.

Победа коммунистов в Китае повысила ставки в Корее. Потеряв китайский рынок, Япония теперь бросала хищные взгляды на Корею и Юго-Восточную Азию, где ситуация тоже очень быстро менялась. Во Вьетнаме национальные силы под руководством вождя коммунистов Хо Ши Мина оспаривали власть французов. Сильное повстанческое движение боролось за власть на Филиппинах. Под угрозой оказалось британское колониальное правление в Малайе. Ачесон объяснял: «В Вашингтоне уже никто не сомневается в том, что США [должны] занять очень твердую позицию на Дальнем Востоке», тем более что «правительства многих западноевропейских стран, похоже, недалеки от паники, выжидая: будут США действовать или нет»30.

Макартур отмахнулся от предупреждений ЦРУ и других указаний на скорое нападение Севера. Более 100 тысяч северокорейских солдат, прошедших обучение в СССР и получая от него все необходимое, нанесли сокрушительное поражение американцам и южнокорейской армии, оттеснив их к Пусану и окружив там.

Оказавшись перед угрозой поражения, Макартур попросил и получил разрешение прорваться через 38-ю параллель и захватить Север. В сентябре он организовал внезапную высадку в Инчхоне морского десанта из 17 тысяч человек. Трумэн похвалил «блестящий маневр Макартура» и заявил, что его корейской кампании «практически нет равных за всю военную историю»31. Трумэн отчаянно старался умилостивить вспыльчивого Макартура. Республиканцы цеплялись к любому намеку на то, что Трумэн может сомневаться, посылать ли американские войска через границу, и считали это признаками «попустительства».

Макартур заверил Трумэна, что китайцы не примут участия в конфликте, но согласился использовать по мере продвижения к китайской границе только корейские войска. Ачесон также не допускал возможности участия Китая в войне как «явного безумия»32. Макартур даже заговорил о том, что боевые действия закончатся ко Дню благодарения[69], а к Рождеству все войска уже будут выведены из Кореи. Он отмахнулся от неоднократных предупреждений министра иностранных дел КНР Чжоу Эньлая, что китайцы вступят в войну, если Соединенные Штаты продолжат продвижение своих войск на север. Китайцы также негодовали из-за того, что США развернули целую кампанию за недопущение КНР в ООН, а также из-за решения США защищать Тайвань с помощью Седьмого флота. Mao хотел уже отправить войска в Корею, но мнения членов политбюро ЦК КПК разошлись. Сталин ободрил Мао Цзэдуна. Он заверил Mao, что СССР и КНР сильнее США, Англии и их западноевропейских союзников, особенно пока не успели перевооружиться Германия и Япония. Раньше Сталин говорил Ким Ир Сену, что начало военных действий – просто способ ответить на «нечестные, вероломные и высокомерные действия США в Европе, на Балканах и на Ближнем Востоке, а особенно на их решение создать НАТО»33.

Генерал Дуглас Макартур в сентябре 1950 года во время внезапной высадки американского десанта в Инчхоне, которую Трумэн назвал «блестящим маневром».

Макартур преспокойно нарушил свое обещание использовать только корейские войска и приказал ВВС бомбить районы у китайской границы. Когда КНШ потребовал от него не сбрасывать бомбы в пределах 10 километров от границы, он ответил: «Трудно переоценить катастрофичность последствий как военных, так и психологических, которые последуют за вашими ограничениями»34.

25 октября китайцы атаковали войска ООН в Унсане. 8 ноября КНШ телеграфировал Макартуру с предложением пересмотреть его задачи. Макартур ответил, что требование англичан, французов и многих американцев остановиться у 38-й параллели очень напоминает «недавний случай в Мюнхене». «Сдача хотя бы части Северной Кореи перед лицом агрессии китайских коммунистов, – возмутился он, – станет самым большим поражением свободного мира за последнее время»35.

Трумэн и КНШ уступили требованиям Макартура. 24 ноября Макартур начал крупное наступление, которое, с его точки зрения, должно было положить конец войне. Но внезапно через реку Ялуцзян потекли сотни тысяч китайских солдат, вынудив войска США и их союзников начать поспешное отступление. Их поражение оказалось катастрофическим. Макартур мрачно объявил: «Мы столкнулись с совершенно новой войной»36. Ачесон сообщил конгрессу, что США оказались на грани третьей мировой войны. Трумэн с ним согласился. «Похоже, что третья мировая война уже началась», – записал он в своем дневнике. Генерал Омар Брэдли назвал происшедшее «крупнейшей военной катастрофой в истории Соединенных Штатов»37, а журнал Time — «худшим поражением, которое когда-либо терпели США»38.