Без права на ошибку - Ли Чайлд

class="p1">– А вы возьмите и внимательно прочитайте послания.

Стайвесант немного подумал, потом медленно встал и вышел из комнаты. Минуты через три вернулся с папкой для документов. Открыл ее и аккуратно разложил в ряд по центру стола все шесть официальных фотографий ФБР. На нем все еще был розовый свитер, и когда он склонялся над фото, яркий цвет отражался в глянцевых поверхностях листов размером восемь на десять. Нигли обошла стол, и все трое устроились рядом, чтобы прочитать сообщения в правильном порядке.

– Итак, – сказал Ричер. – Изучите их. Вдоль и поперек. И не забывайте, зачем вы это делаете. Вы делаете это ради Фролих.

Ряд фотографий вытянулся фута на четыре, и чтобы прочитать все послания, пришлось вставать и идти вдоль стола слева направо.

«Ты умрешь».

«Избранный вицепрезидент Армстронг умрет».

«День, когда Армстронг умрет, стремительно близится».

«Демонстрация вашей уязвимости будет проведена сегодня».

«Как вам понравилась демонстрация?»

«Это свершится уже скоро».

– И что? – спросил Стайвесант.

– Взгляните на четвертое сообщение, – сказал Ричер. – Слово «уязвимость» написано правильно, так?

– Ну и?

– Оно довольно сложное. Тут есть и другие трудные слова – «избранный», «стремительно»… В этих словах многие люди делают ошибки. И еще. В конце каждого предложения стоит точка. Кроме четвертого, где стоит вопросительный знак.

– И что из этого?

– Сообщения писал человек достаточно грамотный.

– Ну да.

– Теперь посмотрите на третье сообщение.

– А с ним что такое?

– Нигли, как думаешь? – спросил Ричер.

– Немного вычурно, – протянула она. – Чуть неестественно и старомодно. Вот это «стремительно близится». А еще «как вам понравилась» в предпоследнем послании.

– Именно, – кивнул Ричер. – Обороты слегка устаревшие.

– Но что это доказывает? – спросил Стайвесант.

– В принципе, ничего особенного, – ответил Ричер. – Но наводит на определенные мысли. Вы когда-нибудь читали текст Конституции?

– Какой Конституции? Соединенных Штатов?

– Ну да.

– Думаю, читал, – отозвался Стайвесант. – Правда, очень давно, кажется.

– Вот и я давно, – сказал Ричер. – В одной школе, где я учился, нам выдали по экземпляру. Тонкая узкая книжечка в крепкой картонной обложке. Края жесткие. Мы лупили ею друг друга, как каратисты. Было жутко больно.

– И что?

– В принципе, это ведь юридический документ. И исторический, конечно, тоже, но по сути своей юридический. Поэтому, когда кто-то издает такую книжку, он должен относиться к делу со всей серьезностью. Нужно воспроизвести текст в точности, слово в слово, иначе он не будет иметь силы. Язык ни в коем случае нельзя переделывать на новый лад, нельзя вообще ничего редактировать.

– Разумеется.

– Самые ранние статьи Конституции относятся к тысяча семьсот восемьдесят седьмому году. Последняя поправка в моем экземпляре – двадцать шестая, от тысяча девятьсот семьдесят первого года, в которой возраст гражданина, имеющего право голосовать, снижается до восемнадцати лет. От одной даты до другой сто восемьдесят четыре года. И текст воспроизведен точно так, как его записали в то или иное время.

– И что?

– Помню вот что: в начальных статьях «вице-президент» пишется с дефисом. И в последних статьях так же. Но в тех статьях, что посередине, дефиса нет: «вице» и «президент» написано слитно. Со всей очевидностью выходит, что начиная примерно с шестидесятых годов девятнадцатого века и приблизительно до тридцатых годов двадцатого «вице-президент» писалось слитно, без дефиса.

– И у этих типов так, – заметил Стайвесант.

– Вот именно, – кивнул Ричер. – Смотрите, вот здесь, во втором сообщении.

– И что это значит?

– А это значит вот что, – сказал Ричер. – Во-первых, наши ребята хорошо учились, поскольку пишут грамотно. Кроме того, учились они в школе, расположенной в таком месте, где пользовались устаревшими учебниками и пособиями. Возможно, отсюда и старомодный стиль посланий. И именно поэтому мне пришло в голову, что преступники росли в бедной сельской местности, где школы не слишком хорошо финансируются. Во-вторых, они не имеют никакого отношения к Секретной службе. Ведь вы здесь просто погрязли в бумагах. Я нигде ничего подобного не видел, даже в армии. Любой, кто здесь работал, за свою карьеру, наверное, миллион раз успел написать слово «вице-президент». Причем по современным правилам, с дефисом. Эту черточку вы ставите машинально.

Какое-то время в конференц-зале стояла тишина.

– А может, послания сочинял второй преступник? – предположил Стайвесант. – Тот, кто у нас не работал. Тот, кто оставил отпечаток большого пальца.

– Не имеет значения, – сказал Ричер. – Как полагает Бэннон, эти двое единое целое. Все делают вместе. К тому же перфекционисты. Если бы один написал слово с ошибкой, другой исправил бы. Но ничего исправлено не было, а значит, ни тот ни другой об ошибке не подозревали. Следовательно, ни тот ни другой у вас не работали.

Стайвесант надолго замолчал.

– Очень хочется в это верить, – наконец произнес он. – Но ваша версия опирается на один только дефис.

– Не отмахивайтесь от нее лишь по этой причине, – посоветовал Ричер.

– Я и не отмахиваюсь, – сказал Стайвесант. – Я размышляю.

– О чем? О том, не сошел ли я с ума?

– О том, можно ли позволить себе придерживаться подобной версии.

– Вот в чем вся прелесть моей теории: я могу быть в корне не прав, но это ничего изменит, – напомнил Ричер. – Ведь альтернативную версию прорабатывает ФБР.

– Ошибка могла быть сделана преднамеренно, – вступила в разговор Нигли. – Вдруг преступники решили ввести нас в заблуждение? Пытаются скрыть свое происхождение или уровень образования. Сбивают нас с толку.

– Не думаю, – покачал головой Ричер, – слишком уж хитро. Они бы использовали стандартный набор: грубые ошибки, пропущенные запятые и все такое. Когда пишешь «вице-президент», не думаешь о дефисе – просто ставишь его или нет, в зависимости от того, как привык.

– И что из этого следует? – спросил Стайвесант.

– Прежде всего, возраст, – откликнулся Ричер. – Обоим вряд ли больше пятидесяти, иначе они не смогли бы так активно перемещаться. Бегом вверх по лестнице, бегом вниз. В то же время вряд ли меньше сорока пяти. Конституцию изучают в средней школе, а к тысяча девятьсот семидесятому, уж конечно, во всех учебных заведениях Америки появились новые учебники. Думаю, наши ребята учились в средней школе, когда образование в отдаленных сельских районах еще прилично отставало от городского, – ближе к концу этого периода или в самом его конце. Ну знаете, те самые однокомнатные школы: учебники пятидесятилетней давности, устаревшие карты на стенах, и ты вместе со всеми своими братьями и сестрами слушаешь, что вещает седовласая дама.

– Все-таки звучит надуманно, – вздохнул Стайвесант. – Такая же перевернутая пирамида, балансирующая на вершине. Выглядит впечатляюще, пока не упадет.

В конференц-зале снова воцарилась тишина.

– Что ж, я буду двигаться в этом направлении, – объявил Ричер. – С Армстронгом или без него. С вами или без вас. Если понадобится, справлюсь и