Кальдебарас. Вехойтис, Загрис, Форманис - 1ex0

потом достиг второй, а через какое-то время ещё две, после чего оказался в городе. В отличие от деревни, он был окружён высоким частоколом, а постройки выглядели более богато. Здесь даже главная дорога была вымощена из камня. Подойдя к двум мужчинам, которые разговаривали у входа в город, я поинтересовался, не Ларбитания ли это. Они сказали, что да, я пришёл в нужное место, и продолжили разговор. Однако они из низ указал мне вслед и обратил внимание на моё оружие, сказав, что сомневался, будто бы их правительница не обманывала, когда сказала, что найдёт способ, как призвать из других миров воителей. Я остановил одну женщину и спросил, не знает ли она, где мне отыскать Лаодима, близкого друга Эвелины. Та с сожалением заявила, что не знает, где он сейчас. Так я обошёл довольно много жителей этого города, пока мне на глаза не попался один молодой человек, который явно знал, где находится тот, кто мне нужен. Я принялся интересоваться у него и выяснил, что этот человек сейчас прибил в свой дом с целью забрать кое-какие вещи, а ещё встретиться с доносчиком, который побывал во вражьем стане и теперь несёт важные сведения. Он открыл это мне по простоте душевной, однако я сказал, что он совершил глупую ошибку, ведь Лаодим доверил ему эти сведения, а он взял и растрезвонил об этом первому встречному. По всему было видно, что мужчина понял свою ошибку. А я в очередной раз удостоверился в том, что все жители этого мира – тёмные отражения, которые только недавно начали существовать тут. Мне нужно было срочно повидаться с этим Лаодимом.

Поспрашивав некоторых людей, которые встречались мне по пути, я сумел выстроить маршрут к дому помощника Эвелины, так что под вечер всё-таки добрался до него. После моего стука дверь отварилась, и на пороге показался мужчина средних лет с длинными, собранными в хвост чёрными волосами и бородкой. На себе он носил мантию зелёного цвета. Я спросил, не Лаодим ли он случайно, тот подтвердил это, а после спросил, кто я такой. В мыслях его не было никакого сумбура. Он знал, как выглядит соглядатай, которого ожидал, а потому не стал говорить ничего лишнего. Его образ более прочих был похож на самых обычных людей, не порождённых этим артефактом. Когда он узнал, что я – воин, в нём практически ничего не изменилось. Он, конечно, удивился, но не так ярко, не по-детски, как те два чародея. И всё-таки с его уст сорвалась фраза, что, оказывается, Эвелина не шутила, говоря о призыве воителей из других миров. А потому он тут же пригласил меня к себе в дом.

Он долго рассматривал мой меч и не задавал никаких вопросов. Но я глядел на то, что происходило в его мыслях. Чародей вспоминал о том, как участвовал в сражении с тёмными. Сейчас эти события проносилась перед его глазами бесконечной чередой картин. А потому Лаодим знал, каким образом враги управляются с этим оружием. Но он никогда не видел его вблизи, что говорило лишь об одном: он – тоже тёмное отражение. Да, несмотря на большинство чародеев, этот выглядел как самый настоящий, тот, который родился, прожил долгую жизнь и набрался опыта. Однако, разглядывая разум этого человека, я видел, что его воспоминания очень странные. Он отчётливо помнил только лишь определённый период своей жизни, наверное, тот который он прожил самостоятельно. А все остальные воспоминания мало того, что выглядят размыто и скомкано, так ещё и похожи на рассказ. Ведь, когда кто-то излагает историю, обычно в голове слушателя рисуются картины происходящего. Вот нечто подобное касалось его ранних воспоминаний. Как будто бы кто-то рассказал Лаодиму, как он жил раньше, и тот просто запомнил это. По всей видимости, эта часть его жизни находилась за зеркалом, а, следовательно, не существовала на самом деле. Она была отражением жизни другого народа, жившего до них, до того, как эти чародеи пришли в этот мир из-за этого загадочного артефакта. Но всё же передо мной сидело живое, мыслящее существо. И то, что произошло дальше, показало, что порождения зеркала тьмы ничем не отличаются от тех, кого оно отразило:

- Скажи, Найлим, а скольких врагов можешь поразить ты один?

Я же отвечал ему:

- Любое число. Моё мастерство владения мечом идеальное. Никто не сможет уничтожить меня.

- Что ж, если это так, тогда нам невероятно повезло. Найлим, расскажи о себе. Где ты родился, как прошло твоё детство, кто учил тебя сражаться.

Я ничего не скрыл от него, рассказав свою человеческую бытность. И, ведя повествование своей жизни, я безотрывно взирал на своего собеседника, проникая в его разум и наблюдая за его реакцией. Было видно, что он старается внимательно анализировать каждое моё предложение, скорее всего, с целью чему-то научиться. Однако я читал в его мыслях, что и он следил за мной. Следил очень тщательно. Настолько, что заметил некое расхождение в том, как я извлекаю свои слова. Он подмечал, что при произношении букв «Б», «М» и «П» мои губы движутся неправильно. Они не смыкаются. Он отчётливо видел это в таких словах, как «Битва», «Мерило» и «Поражение», когда эти буквы стоят на первых местах, а, следовательно, для того чтобы произнести эти слова, нужно сомкнуть губы и как бы прорвать потоком звука этот барьер. Но я этого не делал, ведь я – разорад. В том, чтобы дышать, я не имеют нужды, а потому для произнесения слов, не нужно мне набирать в лёгкие воздуха и произносить слова на выдохе с помощью голосовых связок. Мы делаем это с помощью нашего духа. Да, мы можем говорить любой частью нашего тела, но, чтобы иметь возможность исполнять последнюю волю Бэйна и находиться среди этих существ, мы порождаем слова той частью нашего духа, которая находится в корне языка, чтобы возникала иллюзия того, что мы говорим именно при помощи голосовых связок. Но Лаодим оказался очень прозорлив. И, наблюдая за движением моих губ, он увидел то, что при произношении этих трёх букв я делаю неверные движения. Что ж, мы пока что не достигли совершенства в том, чтобы походить на людей. И это замечание показало, над чем ещё мы можем трудиться.

Лаодим долго наблюдал за тем, как я произношу слова с этими тремя согласными буквами, и видел, как я постепенно исправлялся в этом деле. Когда же я достиг совершенства в этом, он остановил мой рассказ и поинтересовался:

- Прости,