Аэлита. Новая волна: Фантастические повести и рассказы - Иван Безродный

Атальпа предложил гостеприимство нам троим: Гутану и Катерине тоже. Гнездовича прямо на КПП встречал накрахмаленный и отутюженный монсеньер Очеретти. Гнездович сделал вид, что изумлен… тряс Гутанову клешню и обещал прийти завтра же для составления ему протекции в Институте. Поэтому я и повез всех к Атальпе. Атальпа, прозванный Кузей, был человечек невинный, книгопродавец (никакого следа духовного, бухгалтерскими и таможенными справочниками торговал) и большой любитель инкской бани. Там и познакомились, когда я натурализовался в регионе. «Кузя» — потому что он себя величал «кузеном императора», из-за какой-то там троюродной бабки, отдавшейся в некое давнее полнолуние папе нынешнего императора в дворцовых садах… Пока я жил в Кахамарке, мы регулярно встречались в банях, болтали. То да се… разные мелкие услуги… Он так усиленно приглашал останавливаться именно у него, если опять случится бывать здесь… я уж заподозрил определенные наклонности. Однако дело было в его супруге. Женился он на ней по наследству от старшего брата, воздухоплавателя, после его гибели в небе над Куско. Брат, в свою очередь, женился по долгу (папаша ставил на местный футбольный клуб против патагонцев, патриот). Мадам Атальпа была, во-первых, жрица, хранила дома священный огонь и ежедневно подносила его в храме. Во-вторых, она была тоща, как храмовый барельеф, и жестокосердна, как гранитный алтарь. Княжеское происхождение обоих мужей было ей ни во что, и на попытку утвердить себя кузеном императора даже и при мне она отвечала: «Твоя бабка шлюха, а меня лишил невинности сам господин Киче!» На это возразить Кузе было нечего. Так он и жил, страшась жениных богов, священного огня и господина Киче. Однако запретить ему принимать гостей она не могла, согласно Древнему праву, и поэтому Кузя был чрезвычайно доволен. Он отвел каждому по комнате, демонстративно при супруге взял у меня деньги и тут же, за дверью, их вернул обратно, завернув в имперскую «леопарду». Естественно, Кузе и в голову не приходило интересоваться, зачем и как надолго вселились к нему трое благодетелей. Тут все сложилось удачно.

Не то было внутри нашей маленькой компании. Группой это могло быть только в холодном воображении Декана. Катерина оставалась бессловесной с тех самых пор, как я обнаружил, что опять неизвестно которого дня утро и я валяюсь в ее нопалевском номере на постели, она же — неловко сидит в кресле напротив с надкусанной шоколадкой в намертво сжатом кулачке. Свежая царапина на запястье, ключица ободрана до крови — это я хорошо запомнил… Ойлянин Оран тоже был в номере — преданно и яростно молчал, — все и так было ясно. Он, наверное, следил за нею… Зато болтал за троих Гнездович, появившийся в «Нопале», как дух — чуть ли не из воздуха. Оказалось, что нам надо ехать на юг — во-первых, немедленно. И во-вторых, третьих и пятых (половины умозаключений доктора я просто не понимал и теперь не припоминаю) — всем вместе и обязательно на моей «сюизе» — как же иначе! Скорее всего, Лелюкова дурь тогда еще из меня не ушла… Я все время чувствовал, что не вполне своей волей двигаюсь, что-то мычу, совершаю какие-то простые действия.

Да, Катерина, бедная Катерина… я среди часов и минут ухитрялся почти позабыть о том, чего и не знал… но дверь в ее комнату была всегда отворена, и она всегда была там, у наглухо запертого окна, и это видение вызывало каждый раз тоску. Ничего, ничего, говорил я себе и тянул за струну, возвращаясь к подобию единства, — это пока еще отсрочено, потом выясним, кто и чего кому должен…

Теперь — Оран. Этот понятия не имел о Пере, и вообще плевал он на все на свете, кроме грядущих новых рук. С ним все было более-менее ясно: никаких обещаний, разве только в морду… Лео Гнездович, наоборот, был полон нетерпенья, но я много сил прикладывал к тому, чтобы его избегать. Если б я хотя бы вполовину так старался отыскать след Пера, то давно бы уже кайфовал в Варадеро с пустой головой и полными карманами. Но как раз видение Варадеро раздражало больше всего. Восемь лет я работал на Декана, не понимая, в сущности, что и зачем делаю. Неспроста завелся во мне червяк отказа…

Я отдавал себе отчет в том, что взять Перо придется. Но и растил заботливо мысль, казавшуюся почти счастливой: взять-то возьму, но никому не отдам. О ламангарах и говорить нечего, а вот как не дрогнуть перед Деканом… Нужно было искать способ уйти. Мало того — нужно было вместе с Пером исчезнуть. Воспользоваться им я не мог, потому что толком не знал как и зачем. Стало быть, только бегство. Выход не лучший, да и замысел достаточно отчаянный, я это понимал, но с тем большим удовольствием принялся соображать. Я прокручивал в уме наш с Деканом последний разговор, потому что в нем, как мне представлялось, была одна маленькая зацепочка. В составе группы Декан упомянул татуированного. Этим татуированным мог (да и должен был, вероятнее всего) оказаться я сам. Хотя бы потому, что татуировки давно не было… и все-таки она была. Такие игры смысла были вполне в правилах Декана. Но я счел, что в тех же правилах лучше будет притвориться «чайником». Было весьма вероятно, что все мои знакомцы, даже случайные, за все годы службы — сочтены и записаны. Поэтому я решил связаться с человеком из той жизни, что была до найма к Декану. Стереть агенту память и ловко вписать на ее место фальшивку можно только в романе, потому что автору так удобнее. В реальной жизни это просто не нужно. Достаточно среднего навыка перевоплощения. При этом подлинная, изначальная линия, конечно, бледнеет. Но разницу всегда можно ощутить, во всяком случае, я всегда ощущал ее довольно четко. И никогда ею не смущался. Впрочем, я об этом уже, кажется, упоминал… Раньше еще применяли «забывку», но теперь все больше отказываются. Какой смысл в «тотальной» процедуре, если работника приходится неделю кормить через зонд, месяц напоминать ему, как завязывать шнурки, а потом оказывается, что он как раз нужного-то и не забыл… Но я отвлекся.

Итак, некогда был Дракон, Черный Юй. И был мастер, который его сделал. Звали его Марко Симанович, и был он настоящий бандюк и художник. У Марко был сайт в Сети, выставленные там картинки косвенно могли послужить доказательством, что он, во-первых, жив и процветает и, во-вторых, что его не «подсадили» мне в память… В любом случае, попробовать стоило. Мы во время оно были с ним хорошие приятели, и Дракона он нарисовал мне бесплатно, за крепкие руки и бесшабашную голову.

Я рассчитывал через его причудливые связи раствориться в том из миров, который вроде вечно под присмотром и все же умеет прятать надежно. Не факт, что Симанович пальцем бы пошевельнул для Артема Тарпанова. Но для меня прежнего… очень может быть. Я надеялся на это. Отправил ему послание, абсолютно нейтральное, с кратким описанием Дракона и просьбой истолковать смысл. Подписался Тарпановым. Тут весь фокус был в том, что Марко никогда не повторял рисунков, на этом стоял крепко. Пусть сначала призадумается — откуда весточка…