Самые знаменитые реформаторы России - Владимир Казарезов

Российская промышленность, получившая мощный импульс после отмены крепостного права, быстрыми темпами наращивала производство. Империя, хотя и с отставанием от других европейских стран, втягивалась в индустриализацию. В начале 1890-х гг. Россия занимала четвертое место в Европе по объемам промышленного производства (после Англии, Германии, Франции), хотя на душу населения промышленных товаров приходилось мало по сравнению с другими странами (по 28 рублей, в то время как Англия производила на 207 рублей, Франция — на 141 рубль, Бельгия — на 179 рублей и т.д.).

Наряду с достаточно развитыми к этому времени легкой и пищевой отраслями шло становление отечественного машиностроения. В 1892 г. текстильная промышленность произвела товаров на 620 миллионов рублей, пищевая — 503 миллиона, металлообрабатывающая — на 344 миллиона рублей. Быстро росла численность рабочих на заводах и фабриках, железных дорогах и водном транспорте, в сфере обслуживания и торговли. Одновременно росли и проблемы, ранее невиданные для российского общества. Главная из них — отношения между рабочими и владельцами фабрик и заводов, не регулируемые законодательными актами. Ничем не ограниченная жестокая эксплуатация вызывала недовольство рабочих, грозящее социальными потрясениями.

Бунге, еще будучи товарищем министра финансов, в 1880 г. писал Александру II: «Для содействия обрабатывающей промышленности, заводским и торговым предприятиям… от правительства требуется… не столько материальная помощь, сколько установление лучшего порядка посредством издания законов, примененных к современному развитию хозяйства. Россия отстала от всей Западной Европы в этом отношении на полстолетия».

Такое впечатление, что речь идет о ситуации в России конца XX — начала XXI в. — то же отставание от Западной Европы и та же потребность в четких правилах игры. Неразвитость государственных институтов конечно же тормозила рост производительных сил России, но, с другой стороны — упрощала принятие законодательных актов. Бунге инициировал разработку целой серии таких актов, сам их готовил и добивался утверждения Александром III. Таким образом создавалось фабричное законодательство.

В 1882 г. был принят закон о труде малолетних рабочих, ограничивавший произвол предпринимателей и устанавливавший восьмичасовой рабочий день. Для контроля за его соблюдением создали фабричную инспекцию. Закон 1884 г. рабочий день малолетних ограничивал шестью часами и предусматривал обучение несовершеннолетних рабочих. В 1885 г. женщинам и подросткам, занятым в прядильно-ткацком производстве, было запрещено работать в ночную смену. В 1886 г., после беспорядков на заводах и фабриках, были приняты «Особые правила о надзоре за заведениями фабричной промышленности…». Тогда же утвердили и общие правила найма рабочих, которых обязаны были придерживаться все фабриканты.

Граф Витте, занимавший те же должности, что и Бунге примерно через десять лет после него, лучше других понимал, каких трудов стоило вводить законы, ограничивающие произвол владельцев фабрик и заводов, налаживать работу фабричных инспекций. В своих воспоминаниях Витте писал: «Фабричная инспекция была основана при министре финансов Бунге и всегда находилась в подозрении, как такое учреждение, которое, будто бы, склонно поддерживать интересы рабочих и против интересов капиталистов; хотя это была, да и в настоящее время есть совершенная неправда.

Фабричная инспекция как прежде, так и в настоящее время относилась и относится к интересам рабочих и фабрикантов вполне объективно и только в надлежащих случаях поддерживает рабочих от несправедливой эксплуатации их труда некоторыми фабрикантами и капиталистами. А так как многие из фабрикантов и капиталистов принадлежат к дворянским семьям и имеют гораздо больший доступ в высшие сферы, нежели рабочие, то они распространяли и распространяют легенду о том, что будто бы фабричная инспекция — есть институт крайне либеральный, имеющий в виду лишь поддержку рабочих и их либеральных стремлений».

По мнению Бунге и Витте, утверждение рабочего законодательства («фабричного» — в тогдашней терминологии) являлось необходимым условием для обеспечения внутреннего спокойствия страны. Но, увы, этого не понимали сами «фабриканты и капиталисты», что и привело к революционным событиям 1905 г. Из воспоминаний Витте:

«Когда в последние годы прошлого столетия и в первые годы этого столетия брожение между рабочими значительно увеличилось и в среду русских рабочих начали постепенно проникать идеи социалистические, которые так сильно завладели умами всех рабочих за границей, что это вынудило заграничные страны пойти на целый ряд капитальнейших мер для большего обеспечения рабочих, мер, которые были проведены все в законодательном порядке, как законы; о страховании рабочих, о рабочем дне, о рабочих ассоциациях, об обязанностях фабрикантов по отношению лечения рабочих и помощи им в случае происшедших с ними несчастий, — когда все эти законы и меры начали проводиться в иностранных государствах и такими несомненными консерваторами, как, например, князь Бисмарк, то и в России явилось движение не только между рабочими, но и другими классами — между интеллигентами и либералами, которые видели необходимость проведения более или менее аналогичных мер и в России.

Но все подобные меры встречали в реакционных кругах решительный отпор. Так, например, мне с большим трудом удалось провести в Государственном Совете закон о вознаграждении рабочих в случае увечий и несчастных случаев. Но закон этот был весьма урезан сравнительно с подобными же законами, существующими за границей.

Подобное положение вещей служило значительным поводом к обострению отношений рабочих и фабрикантов у нас в России и к развитию и распространению между рабочими крайних воззрений с социалистическим, а иногда и революционным оттенком».

И хотя рабочее законодательство не уберегло Россию от революций, по крайней мере в годы пребывания Бунге на посту министра финансов и премьер-министра (1881–1895) в стране было более-менее спокойно.

Бунге, с самого начала своей деятельности на посту министра финансов, пришлось включиться в наведение порядка в железнодорожном хозяйстве страны. Сеть железных дорог России, быстро развивавшаяся в годы царствования Александра II, имела общую протяженность около 22 тысяч километров, что составляло 13,5% общей длины европейских железных дорог. Строительство их отдавалось в концессию акционерным компаниям, хотя доля собственного акционерного капитала их являлась небольшой, а основные средства поступали от строительства (выпускались пятипроцентные облигации с государственными гарантиями). Складывалась ненормальная ситуация: «96% всех затрат, сделанных на сооружение всех железных дорог России, произведено при участии казны, но последняя, по словам государственного контроля (1885 г.), была только пассивным зрителем того, как хозяйничали частные компании». Получалось так, что казна тратилась на строительство железных дорог, а концессии наживались как на самом их сооружении, так и на эксплуатации. Более того, отдельные дороги, принадлежавшие государству, уступались на невыгодных для него условиях акционерным компаниям. В тарифной политике царила неразбериха.

По инициативе Бунге и под его руководством было проведено реформирование железнодорожной отрасли. Главным ее содержанием стало усиление правительственного влияния на строительство и эксплуатацию железных дорог, закончившееся установлением государственной монополии.

Правительство стало выкупать железные дороги в казну и строить новые. В результате к 1 января 1894 г. в России государственных дорог было больше (14,65 тысячи верст), чем частных (13,4 тысячи). Наряду с этим усиливался правительственный контроль и за частными железными дорогами. В 1886 г. при Министерстве путей сообщения был образован Совет по железным дорогам, установивший единую тарифную систему. Позже (1889 г.) вступило в действие «Временное положение о железнодорожных тарифах и об учреждении по железнодорожным делам». Одновременно правительство поощряло укрупнение акционерных обществ, поглощение ими мелких дорог. Продолжалась раздача общественных концессий на строительство новых железных дорог. Сосуществование двух параллельных систем — акционерной и государственной давало возможность проводить политику, учитывающую преимущества и недостатки обеих, и поддерживать конкурентную атмосферу. При Бунге российская железнодорожная сеть претерпела и количественные, и качественные изменения. Если в 1880 г. она составляла 13,5% общеевропейской, то к 1894 г. эта доля выросла до 14,5%. Ежегодно в стране прокладывалось более 900 верст новых дорог. А всего их протяженность к концу царствования Александра III (1894 г.) составила 34,5 тысячи верст, то есть увеличилась на 58,5% в сравнении с 1881 г. При Бунге началось строительство Транссибирской железной дороги. 17 марта 1891 г. Александр III выпустил рескрипт, в котором говорилось: «Повелеваем ныне приступить к постройке сплошной через всю Сибирь железной дороги, имеющей соединить обильные дарами природы сибирские области с сетью внутренних рельсовых сообщений».