Девочка в реакторе - Анастасия Котова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Малышка покачала головой.
– Делать нечего, придется ехать в этот пионерский санаторий, – заключила Лена, почесав затылок.
– А может, пронесет?
– И не надейся! Эти грымзы старые спят и видят, как сдадут нас куда-нибудь в специнтернат, чтобы совесть не мучила!
– Ну, специнтернат-то для отказников… – неумело пошутила Лена.
– А мы и есть отказники!..
– Не говори так.
– А разве я не права? За нами до сих пор никто не пришел!
Елена обвела взглядом компашку:
– Придут, рано или поздно. Пошлите спать, пока нас окончательно не убили.
Глава II
Третьего мая, девяносто первый год
– Подъем!
Лена с трудом открыла глаза. Всю ночь она любовалась снимком своего отца и плакала, с трудом перенося смертельную тоску и усталость от подобной жизни.
“Ну где же ты, отец…”
Персик спала рядом, на соседней кровати, под нарисованной на стене пятиугольной звездой, отбросив к спинке одеяло и уткнувшись носом в подушку. Ее темные пряди рассыпались по белоснежной наволочке. Школьная форма, которую приходилось здесь носить (уроки еще никто не отменял!), аккуратно сложена, а носы кожаных балеток тщательно начищены. Такая педантичность изумляла.
– А ну-ка встали, быстро! Сколько можно повторять!
Елена ненавидела утро: после пыточного подъема, когда скидывали с кровати и пинками гнали до туалета, следовал не менее изуверский завтрак. Их кормили отдельно от остальных, и прием пищи не обходился без приключений.
Лена вместе со своей компанией, приведя себя в порядок, вошли в обставленную длинными столами столовую. Стены были расписаны изображениями молодых пионеров с красными галстуками, трубящими в горны. Художники добавили длинных, могучих, лучей солнца, небо в ярко-синих тонах и бурную зелень. Подобное творчество навевало еще большую тоску.
Их столики стояли поодаль от остальных.
Обычно завтраки, обеды и ужины они проводили в гордом одиночестве, но сегодня им предстояло провести время в компании озлобленных детей, буравящих чернобыльцев испытывающими взглядами.
– Ну що, братці, – заложив руки в карманы спортивных брюк, Лена села поперек длинной деревянной скамьи (для элиты, между прочим!), – не очікували нас тут побачити?[32]
Ближайшая к ней девочка повернулась и в упор посмотрела на мужеподобную вражину, которая уже мысленно чесала кулаки об ее милое личико.
– Мы не думали, что такие, как вы, могут принимать пищу. Вы же, это, радиоактивны, зачем вам обычная человеческая еда?
В столовой раздался пронзительный смех.
– А ты хотя бы понимаешь, что такое радиация, ослиная башка?! – по помещению прошелся вздох ужаса. – Или в твою пустую головушку ничего не вложили, кроме как задирать других?
– По крайней мере, я в безопасности, сыта и одета. А вот какое будущее ждет вас…
– Такое же, как у всех!
Компашка в ужасе пялились на эту сцену.
– І щоб ти знала: тобі просто ой як пощастило не побачити те, що побачила я! Інакше б загриміла в психлікарню. Такі ванільні слюнтяї, на зразок тебе, просто не створені прожити жахи атомної війни. Чи ти думаєш, що Чорнобиль підірвали американські шпигуни?[33]
Персик устало зевнула и, обойдя спорящую парочку, мирно устроилась рядом, придвинув к себе тарелку с дымящейся овсяной кашей.
– Эй, это мое!
– Тебе что, жалко?!
Девочка зачерпнула ложкой густую субстанцию и поднесла ее ко рту.
В столовой наступила гробовая тишина.
– Приятного аппетита, девочки.
– А мы что, будем завтракать вместе с ними?!
– А тебя что-то не устраивает?!
– Меня не устраивает чернобыльский реактор!
– Да сама ты реактор!..
Две девочки вздрогнули, услышав за своими спинами подозрительный звук.
– Фу, как мерзко!..
Персика вытошнило прямо на стол.
– Что, не понравилось? – усмехнулась Лена, подхватила тарелку с кашей со стола и впечатала ей в лицо. – На, получи, мерзкая жаба!
Когда в драку влезли воспитательницы, расталкивая локтями и руками озлобленных подростков, действо шло полным ходом – по столовой летали чашки, кружки, тарелки, ложки и все остальное, что относилось к кухонной утвари.
Когда двум пожилым женщинам удалось с трудом остановить кулачный бой, одна из них больно схватила Елену за руку и вытащила в центр зала, время от времени встряхивая.
– Что ты себе позволяешь?! Как ты себя ведешь?!
– К директору, немедленно!
Лена уперлась ногами в пол, не давая себя увести. Вцепилась зубами в руку одной из воспитательниц, после чего получила увесистый удар по лицу. Дальше все как в тумане, единственное, что она помнила, это длинную лестницу и лицо строгой женщины в очках. Ее кудрявые, рыжие, волосы были мастерски собраны.
– Что на этот раз? – устало спросила директриса, не отрываясь от бумаг.
– Опять подрались!
– Может, мы, это, по-быстренькому отправим их куда следует?
Дамочка сняла очки и прикусила дужок.
– Это самый легкий способ решить проблему. Я бы им давно воспользовалась, но вот одно меня интересует: за что же ты так, Леночка, борешься? Я бы могла связать твое поведение с гормональным фоном, но тебе всего одиннадцать.
– Я хочу к папе!.. – законючила Лена.
– Увы, ничем помочь не могу. А чтобы ты лучше усвоила урок, – директриса выдержала паузу, что-то чирканув карандашом на бумаге, – посидишь какое-то время в карцере вместе с остальными зачинщиками. Приговор окончательный, и обжалованию не подлежит.
Лену снова схватили за локоть и снова потащили, применяя физическую силу. Охрипшую, дерганную и с разбитым окровавленным носом девчонку выволокли из кабинета и, крепко держа, спустили в подвал, где размещался карцер для особо непослушных детей. Небольшая комнатушка с двухъярусной кроватью, старым потрепанным одеялом и облезлой скамейкой в углу. Карцер освещала электрическая лампочка на проволоке.
Воспитательница открыла амбарный замок, висевший на клетке, ключом, который достала из кармана несуразной темной юбки, и без всякой церемонии швырнула Лену на пол. Зашуршала ключами и, бросив на нее презрительный взгляд, ушла.
Через несколько минут в карцере оказались зачинщики драки, в том числе несколько девочек из нормальной, как их тут называли,
