Девочка в реакторе - Анастасия Котова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Босые ноги осторожно ступили по холодному бетонному полу.
На посту медсестры не оказалось.
За окном стояла глубокая ночь. Царила такая непроглядная темень, словно все звезды на небе заодно с полумесяцем внезапно погасли.
Здесь, в столице, чернобыльский свет был недосягаем – электростанция питала лишь украинские города.
Но – то ли от отчаяния, то ли от постоянно присутствующего страха, – казалось, заверни ты за угол, как тут же на тебя нахлынет длящийся больше трех месяцев кошмар.
Неожиданное запустение привело обескураженную девушку в панику.
Она судорожно замотала головой и прерывисто задышала, чувствуя, как когти неподдельного страха впивались в ее шею, погружая в бесформенный ужас и заставляя обливаться потом.
“Наташа!.. Где Наташа…?”
– Что…? – Раиса испуганно отскочила, когда посреди коридора появилась полуобнаженная девушка.
Незнакомка была ничуть не выше новоиспеченной матери, с пронзительными синими глазами и такими черными волосами, словно сама летняя ночь.
Груди и другие интимные места прикрывали лохмотья, напоминающие купальник.
Руки и ноги были скованы кожаными ремнями, на конце которых висели железные скобы.
Размытым движением девица приблизилась к испуганной девушке.
Раиса побледнела, смотря в бездонные, украшенные небесной синевой, глаза. Черные, как угольки, зрачки впивались в лицо, изучая каждую морщинку, мелкое пятнышко или прыщик, стараясь запомнить испуганное выражение до мельчайших подробностей.
– Ты не создана быть сильной. Ты слабачка. С тобой даже скучно. – Незнакомка склонила голову на бок. – Единственное, чем ты сможешь меня привлечь, это своим отчаянием. Ты недавно похоронила мужа. Он лежал там, где ты сейчас сама… лежишь, – девчонка облизала пересохшие губы.
– Я… Я помню тебя…
– И тебе понравился мой сюрприз?
Издевательская насмешка заставила Раю побледнеть еще сильнее.
– Ты послужишь мне прикормом, легкой добычей, чьи боль и отчаяние будут питать меня на протяжении многих лет. Это поможет мне выйти на новый уровень, чтобы уничтожить вас всех.
Я ненавижу вас всех!..
– Что…? Что с моей девочкой?
Раиса с трудом отыскала заведующую.
Она босиком бежала по коридору, не обращая внимания на обжигающий стопы холод, ни на недавнее видение.
Ее интересовало лишь одно – маленькая новорожденная дочка.
Даже боль, что сковала тело и долгое время не отпускала, отступила.
– Ангелина Васильевна…!
Врач подняла на прерывисто дышащую девушку глаза и вновь опустила их.
– Твоей дочки больше нет. Умерла она.
Рая отказывалась верить своим ушам:
– Не-е-ет… Этого… этого… этого просто не может быть!! С ней все в порядке, вы все врете!!
– Четыре часа назад малышка умерла…
– Отдайте мне ее! Я ее сама похороню!
– Увы, но твоя девочка останется здесь.
– Как это?!
– Для науки.
– Для какой-такой науки?! Я ненавижу вашу науку, ненавижу! Она сначала забрала моего Васеньку, а теперь еще ждет… ждет… – Раиса кричала наперевес рыданиям, всхлипывая и подвывая, как волчица, потерявшая своих детей. – Не отдам! – уже решительнее добавила она. – Я похороню ее сама! Рядом с ним…
Через полчаса принесли деревянную коробочку.
– Она – там.
Раиса осторожно заглянула внутрь и увидела побледневшего младенца, закутанного в пеленки.
Рыдания нахлынули с новой силой. Боль сковала тело в очередной раз, надолго не выпуская из своих объятий.
Казалось, все беды мира свалились на голову молоденькой девушки, которая никак не ожидала, что нечто подобное случится в ее жизни.
Жизнь шла мирно, счастливо, и в один миг все рухнуло, как карточный домик.
Рая отдала коробку со словами:
– Положите ее у его ног. Скажите, что это наша Наташенька.
– Что, наконец-то едем домой?
Тимофей усмехнулся:
– Нам дали два месяца, чтобы мы с заданием справились, а мы его выполнили за полтора. Мы молодцы, что сказать, заслуживаем наконец-то поехать домой, увидеть близких, увидеть наших, рассказать, что да как. Они, небось, думают, что нас на каторгу отправили.
– Это намного хуже…
– Да ладно тебе! Мы выполняли правительственное задание, спасали Родину, и, надеюсь, рано или поздно, она спасет нас. Выше нос! Бывало и хуже, вспомни ту же Великую Отечественную, сорок первый вспомни, без оружия, почти что с голыми руками, боролись с немцами и победили…
– То немцы, а это радиация. Хрен увидишь.
Тимофей отвернулся к окну:
– Да-а-а, что есть, то есть…
– Ты какой-то растерянный. Что-то случилось?
Он усмехнулся, но ничего не сказал.
За полтора месяца кропотливой и адской работы, в условиях невыносимой жары, в перерывах между сменами, Тимофей писал письма, наполненные любовью и тоской, своей единственной, что ждала его в нескольких километрах отсюда. Он думал о мелочах: вырос ли у нее живот, что она сейчас ест, чем занимается, какие мысли ее заботят, пока его рядом нет.
Неподалеку от Чернобыля находился почтовый ящик, через который военные вместе с шахтерами вели переписки со своими родными и близкими.
Но ни одного ответного письма Тимофей не получил.
“Не дай боже, если с ней что-то произошло…”
“Нет, с ней все хорошо!”
“Но почему она тогда не отвечает?!”
– Чувствую, скоро наша жизнь изменится, даже моргнуть не успеешь.
– С чего это? – Тимофей позволил себе усмешку.
– Не нравится мне все это! Не пройдет это бесследно, вот увидишь!
– Ты просто переволновался. Так бывает.
– Ты не понимаешь…
“Что-то подсказывает мне, что он прав”
“Но тогда почему я это отрицаю?”
Самолет из Киева вылетел ранним вечером.
“Дорогой Тимоша!
Я пишу это письмо в надежде, что рано или поздно ты его прочтешь. Мне сложно представить, какие чувства могут вызвать ниже описанные мною строки, но я должна – нет, обязана! – тебе все объяснить. Держать тебя в неведении не имеет смысла. Да и мне самой станет легче. Не сейчас, когда я приняла твердое решение, о котором, скорее всего пожалею, но спустя какое-то время.
Не хочу больше никого обманывать. Мне надоело жить в страхе за себя и своего [зачеркнуто] нашего ребенка.
Вчера мы с мамой обсудили ситуацию, что складывается в нашей
