Трудный переход - Иван Машуков

Вера с первых же минут показала себя распорядительным начальником. Перед нею было четверо сибиряков. Недоверчиво, подозрительно и даже недоброжелательно смотрел на неё бородатый мужик Парфёнов. С не меньшим, пожалуй, недоверием относился к ней и Егор Веретенников. Никиту чем-либо удивить было нельзя: он всего повидал на свете. Сейчас Никита поглядывал на Веру даже чуть снисходительно, готовый, впрочем, и заговорить с нею и выполнить любое её поручение. И только Влас встретил девушку открыто, кротко, с полным добродушием. Но Вера из всех сразу же выделила Никиту, может быть, потому, что на нём была привычная ей лесорубческая куртка.

— Вас зовут Никита Иваныч? — обратилась она к Шестову. — Пойдёмте со мной на склад, получим спецодежду.

И вы тоже, — повернулась она к Веретенникову, показавшемуся ей моложе других…

Притащенные со склада куртки, штаны и добротные кожаные ботинки несколько подняли настроение сибиряков. Они тотчас же начали переодеваться. Никита Шестов посмеивался над Власом из-за того, что тот никак не мог разобраться в застёжках и пуговицах новой робы. В брезентовых куртках и таких же штанах, в ботинках с толстыми подошвами мужики совершенно преобразились. Тереха показался Егору Веретенникову настоящим богатырём: лезла на грудь густая с проседью чёрная борода, приподнимались кустистые брови; из рукавов куртки на четверть высовывались жилистые руки с пудовыми кулаками. Большой мужик оглядывал спецовку.

— Вроде маловата, — гудел он. — Разве ж не было там побольше?

— Самый большой размер просили, — сказал Егор. Он тоже оглядел себя и опять позавидовал Никите: спецодежда на том сидела так, словно он всю жизнь носил её.

Посмеиваясь, Шестов советовал Власу:

— Штаны-то подбери, а то спадут. Повыше их подтяни.

— Ничего, обомнётся, — миролюбиво сказал Влас.

Снова явилась Вера. Вместе с нею сибиряки вышли на дождь, и скоро брезентовые спецовки их потемнели, загрубели, а ботинки покрылись грязью. У склада, помещавшегося в одном из бараков, стояла запряжённая в телегу лошадь. Сибиряки сложили на телегу свои пожитки. Рыжебородый человек с искалеченной правой рукой, в нахлобученной на самые глаза войлочной шляпе, принёс кусок брезента. Из склада выглянул парень, махнул рукой. Возчик сел на телегу.

— Поехали!

В новом бараке на Штурмовом участке сибиряки оставили на нарах свои мешки и отправились на берег Имана. А там уже всё находилось в движении — и река, и люди, стремившиеся использовать её слепую буйную силу.

То и дело сибиряков и Веру обгоняли вышедшие из посёлка по той же дороге лесорубы и сплавщики. Прошёл мимо них Авдей Пахомович Гудков. Егору показалось, что старик иронически на него посмотрел. Егор отвернулся. "Вредный старик", — подумал он. Догнали сибиряков и пошли вместе с ними Демьян Лопатин и Сергей Широков. Демьян был в своей неизменной папахе. Генку Волкова он не разыскал: парень работал на новом лесоучастке, Демьян туда по дождю идти поленился, а ночевал в посёлке. Он не сразу узнал сибиряков в новой одежде.

— Паря, на штурм? — спросил Демьян. — Вот хорошо! Покажем, как наша берёт!

Он был настроен весело и даже воинственно. Штурм — ведь это похоже на войну…

Демьян разговаривал с сибиряками, больше обращаясь к Никите. С этим бойким мужиком было нескучно. Сергей и Вера чуть приотстали.

— Вера, ты на меня не сердишься? — спросил Сергей.

— За что? — подняла она на него серые с искорками глаза.

Действительно, за что же ей на него сердиться? Разве только за то, что он, не жалея себя, бросился разбивать залом, чуть не утонул и, простудившись, серьёзно заболел?

— Я вчера был у тебя, поругался с Палагой и ушёл. Ты где была?

Вера нахмурилась. Где она была? А какое дело Сергею об этом спрашивать? В конце концов, ей это надоело!

— Я ходила по баракам, агитировала, чтобы люди на штурм вышли, — холодно ответила она.

Сергей присмирел и замолчал, а Вере стало жалко его. Горе с этим Сергеем! Он часто заходит в барак, где в маленькой комнатке Вера живёт вдвоём с Палагой. Эта немного грубоватая, плотная, здоровая девушка, работающая официанткой в столовой, почему-то недолюбливает Сергея, а тот не даёт ей спуску. Они часто между собою ругаются.

"Что ты в нём нашла хорошего? — говорит иногда Палага. — Я бы такого молокососа на порог к себе не пустила!"

Палаге нравятся люди солидные, положительные, на Сергея же она смотрит как на неоперившегося птенца. Вера представила себе, как Сергей ругался с Палагой, и улыбнулась. Но и у самой Палаги, кажется, начинают появляться сердечные интересы? Сегодня она просила Веру узнать про одного человека. И у кого же? У Сергея! Вера невинными глазами поглядывала на Сергея, а тот по-прежнему шёл хмурый. Несомненно, что его всё ещё встречают холодно. Но, может быть, это так и полагается? Сергей совершенно неопытен в таких делах. Там, на берегу Имана, когда он увидел Генку Волкова и Веру, улыбающуюся этому мордастому, неприятному для него парню, в душу Сергея словно заполз червяк, который теперь неустанно точит и точит там, внутри. Ничего не может сказать Сергей определённого. Он даже не видел Генку и Веру никогда вместе… О, если бы он увидел! Он бы тогда сказал Вере прямо и жестоко — да, и жестоко! — всё, что думает по этому поводу…

— Серёжа, — ласково говорит Вера, — ты не знаешь — Демьян Лопатин женат?

— Демьян Лопатин? — ошеломлённо переспрашивает Сергей; он ведь думал о другом. — Демьян Лопатин? Нет, он не женат.

— Ты точно знаешь?

— Да. А зачем тебе это нужно?

Вера не ответила, может быть потому, что вокруг них как-то сразу зашумели и заговорили. Они дошли до широкой просеки, здесь было много народу. Ровный шум, который был вначале, теперь усилился, стал оглушающим. Сибиряки, Лопатин, Вера и Сергей — все враз остановились. Перед ними, вырываясь из берегов, неистово кружилась и ревела рыжая вода разбушевавшейся реки.

Иман бесновался, и Егор Веретенников с невольным страхом смотрел на стремительно несущуюся реку. Кусты на низком противоположном берегу затопило; голые прутья торчали из воды прямой густой щёткой; волны подступали к ним, захлёстывая; озёра просвечивали вдали сквозь густые заросли; великан кедр стоял среди кустов прямой, как свеча, и от его мощного ствола отскакивали волны. По фарватеру тащило поваленные деревья, коряги, мусор. Всё, что было на поверхности реки, неслось быстро, как на бесконечной ленте, сталкиваясь, кружась, подходя к берегу и удаляясь от него, чтобы затем исчезнуть, скрыться из глаз. "Тут оступишься — и пойдёшь, как топор, ко дну", — думал Егор.

Сначала Вера поставила мужиков сбрасывать с высокого, крутого обрыва подвезённые на берег брёвна. Подкатив бревно к краю обрыва, сибиряки по двое толкали его вагами вниз. Бревно тяжело падало, взмётывая фонтаны брызг, лениво отплывало и чаще всего не уносилось на середину, а прижималось волной к берегу или крутилось в воронках.

— Взяли! Разом! Во-до-ла-зом! Ух! — выкрикивал Никита. Он чувствовал себя отлично.

— Сильнее! Нажмём! — слышались крики сплавщиков.

Никите и раньше приходилось видеть, как скатывают лес, поэтому он действовал увереннее, чем Егор и Тереха, не говоря уже о Власе. Но и для всех мужиков дело представлялось важным и интересным. Лес им так же понятен, как хлеб.

Ведь из дерева делается всё на свете для человека — от зыбки до гроба! И эти брёвна пойдут на дело, нужное людям. Сибиряки старались, скатывать лес быстрее с крутых берегов в реку. Скатив в реку, многие брёвна приходилось выталкивать на стремнину.

Вера принесла багры, сибиряки их разобрали. Каждый вооружился длинной палкой с острым железным наконечником.

— Старайтесь концом бревна угадать на стрежень, — говорила Вера, подводя их к самой воде.

Но этот совет легко было дать и гораздо труднее применить тому, кто был на сплаве первый раз. Тереха Парфёнов пока что брал только силой. Он втыкал острие багра сначала в бок, потом в торец бревна — забутевший, покрытый смолистыми жёлтыми каплями. Бревно покачивалось на воде и затем, подчиняясь резкому толчку Терехи, стреляло к середине реки. У Егора Веретенникова багор часто срывался, он помогал себе руками; брёвна казались ему налитыми свинцом, они не хотели плыть. Егор растерянно озирался. Никита и Влас работали вдвоём.

— Давай, давай! — слышалось отовсюду.

Река мчалась широко, вольно, и ныряющие брёвна подхватывались течением, как только попадали на струю. Опытные сплавщики знали эти струи и умело пользовались ими. Егору же всё представлялось, что его смоет вода, — она звенит, шумит, плещется, обрушивает глинистые берега, — и холодок шёл у него по спине. Два раза он оступился, упал и вымок, но теперь уже это не имело значения; опять разошёлся дождь, между кустами на противоположной стороне реки пробирался туман, вершины гор затянуло мутью. Повеяло холодом. Но Егору становилось всё жарче. Азартная, артельная работа разогревала. Всё более уверенными становились движения. Всё ловчей действовали руки.