Будни и праздники императорского двора - Леонид Выскочков

В бальный регламент в конце XVIII в. входили «аглинские» танцы (контрданс, экосез, англез) и французские (гавот и менуэт). Был в ходу и русский контрданс. Контрдансы (contredanse) – несколько разновидностей бальных танцев, заимствованных из Англии («аглинские» танцы), включавшие экосез (eccossaie) и англез (anglaise). В контрдансах танцующие располагались друг напротив друга. Самым распространенным видом контрданса была французская кадриль, или иначе – котильон.

Экосез танцевали и в XIX в. В учебнике начала XIX в., отмечает А. Л. Порфирьева, экосез описывается как веселый танец середины бала: «Дама подает свои руки как лапочки; кавалер берет их как бы шуточным образом, придавив свои руки в локтях к бокам; поворачиваются, не смотря друг на друга, то машут руками в такт, то кружатся на месте, как дети, играя в ветряную мельницу, и отскакивают и отходят задом, как раки, забывая вовсе о внимании, которым обязаны к близ стоящим, дабы не нанесть какой-либо неприятности… » [871]

В 1780 – х-1790-х гг. снова в моде польский (полонез) как церемониальное антре, открывающее бал. При подготовке бала в Таврическом дворце в 1791 г. придворные дамы и кавалеры (среди них великие князья Александр и Константин) под руководством знаменитого балетмейстера Ле Пика разучивали полонезы и мазурки [872] . Посетивший Россию в конце 1850-х гг. французский писатель Теофиль Готье отмечал: «В России балы при дворе начинаются полонезом. Это не танец, а нечто вроде процессии, имеющей свой ярко выраженный особый колорит… Ее ведет император, дающий руку княгине или даме, которой он желает оказать честь…» [873] В 1790-х гг. появляется новый помпезный танец – полонез с хором.

Полонез, возникший в Польше, – танец галантно-рыцарский, танец, в котором каждый жест кавалера подчеркивал его преклонение перед прекрасной дамой. Он возник из торжественного шествия польских воинов и был известен еще в XVI в. Полонез считался пристойным для монархов и сановных особ. Вспоминая о своем дне обручения 25 июня 1817 г. (за неделю до венчания), великая княжна Александра Федоровна отметила, что «церемония с обручением сопровождалась обедом и балом с полонезами» [874] . Полонезом открывались балы в Москве во время коронации.

Писатель Ф. Ансело, находившийся в составе французской делегации на коронации Николая I в Москве в 1826 г., записал: «Освещенная тысячей свечей, отражающихся на золотой и серебряной парче, обширная зала императорского театра вместила бесчисленное множество гостей всех рангов, московитов и чужестранцев. […] По знаку императора начались танцы, но исключительно полонезы. Польский только условно заслуживает названия танца, представляя собой прогулку по залам: мужчины предлагают руку дамам, и пары степенно обходят большую залу и прилегающие к ней комнаты. Эта долгая прогулка дает возможность завязать беседу, однако любой кавалер может менять партнершу, и никто не может отказаться уступить руку дамы другому, прервав едва завязавшуюся беседу» [875] .

При Николае I полонез, по мнению О. Ю. Захаровой, «приобрел новое содержание, став не только императорским, но и имперским танцем» [876] . Обычно хозяин дома полонезом открывал бал с самой почтенной дамой. Затем начиналось движение лучших из представителей собравшегося общества. Это был танец жестко регламентированной иерархии, хорошо подходящий для сословного общества.

Император Николай I мог открыть бал полонезом, как это было во время свадебного бала в день бракосочетания цесаревича Александра и Марии Александровны в 1841 г. Ее сестра Ольга вспоминала: «В восемь был полонез в Георгиевском зале: Папа танцевал впереди всех с Мари…» [877]

А вот описание Ольгой Николаевной бала, на котором присутствовали дипломаты в 1834 году: «На некоторых приемах, а также на большом балу в день Ангела Папа, 6 декабря, мне было разрешено появляться в нем [зале], в Белом зале. Когда мы в него входили, все приглашенные уже стояли полукругом. Их величества кланялись и подходили к дипломатическому корпусу. Папа открывал бал полонезом, ведя старшую чином даму дипломатического корпуса. В то время это была прелестная графиня Долли Фикельмон, жена австрийского посланника. За ними шли Мама с дядей Михаилом, затем я, под руку с графом Литта <…> В девять часов, когда начинался настоящий бал, я должна была уходить. Мне надлежало попрощаться с Мама, которая стояла в кругу стариков у ломберных столов» [878] .

Великая княжна Ольга Николаевна писала также об обучении бальному этикету, в котором принимал участие и ее отец: «Папа очень следил за тем, чтобы мы все проделывали неспешно, степенно, постоянно показывая нам, как надо ходить, кланяться и делать реверанс. Мы могли танцевать только с генералами и адъютантами. Генералы всегда были немолоды, а адъютанты прекрасные солдаты, а потому плохие танцоры. Перед мазуркой меня отсылали спать» [879] . Полонез полонезом, но Николай Павлович иногда мог и нарушить чинное благонравие ритуального танца. 16 января 1844 г. была отпразднована свадьба Александры Николаевны (Адини). «На последнем балу, – вспоминала Ольга Николаевна, – заключительном после всех празднеств, во время полонеза, от радости, что все торжества кончены, танцевали бешеный галоп через все большие залы, с Папа во главе. Камер-пажи с трудом поспевали за нашими шлейфами, и за ними, задыхаясь от усилий, следовал весь Двор» [880] .

Двумя годами ранее маркиз де Кюстин так описывал полонез: «Наиболее распространенный в этих краях танец не препятствует задумчивости: танцующие степенно прохаживаются под музыку; каждый кавалер ведет свою даму за руку, сотни пар торжественно пересекают огромные залы, обходя таким образом весь дворец, ибо людская цепь по прихоти человека, возглавляющего шествие, вьется по многочисленным залам и галереям; все это называется – танцевать полонез» [881] . Не осталась незамеченной для Кюстина и слабость Александры Федоровы: «После каждого полонеза императрица присаживалась отдохнуть в душистой сени галереи…» [882]

И еще одна его зарисовка об императоре во время полонеза: «Голова Николая возносится выше всех голов, и благородный облик его накладывает печать почтительности на это волнующееся море – он словно Вергилиев Нептун; нельзя быть более императором, чем он. Два или три часа подряд он танцует полонезы с дамами, принадлежащими к его фамилии и ко двору. В свое время танец этот представлял собою размеренную церемонную ходьбу, ныне же этот просто прогулка под звуки музыки. Император со свитою движутся прихотливыми извивами, а толпа, хоть и не зная, в каком направлении устремится он дальше, тем не менее расступается всегда вовремя и не стесняет поступь императора» [883] .

Великая княжна Ольга Николаевна в рассказе о событиях 1834 г. особо отметила обучение танцам: «В детском зале, где стоял наш игрушечный домик, нас учила танцам Роз Колинетт, дебютировавшая в Малом Гатчинском театре. Мы упражнялись в гавоте, менуэте и контрдансе вместе с Сашей и его сверстниками» [884] .

В качестве пролога бала все чаще выступала кадриль в виде костюмированного балета. В кадрили пары образовывали четырехугольник – carre. В Средние века кадриль – отряд всадников, участвующих в турнире.

Газета «Северная пчела» 26 ноября 1825 г. поместила продолжение «Хладнокровного путешествия по гостиным». Сюжетом статьи был танцевальный вечер (soiree dansante) в незатейливой городской квартире: «Усталые музыканты простыми тактами играли котильон, а две скромные пожилые дамы, сидевшие рядом со мною, разговаривали… "Бедный князь! Мне прямо жалко, как он суетится" […] "Что ж делать? ведь надобно сбыть с рук трех дочек". Тут и вспоминаются стихи Грибоедова: "Что за комиссия, Создатель, быть взрослой дочери отцом"». В России французской кадрилью назывался контрданс, состоящий из пяти, затем – шести фигур. В ней танцующие выстраивались в каре, шеренги, круг. Пары постоянно менялись местами, что вело к смене визави (напротив стоящей дамы). Великая княжна Ольга Николаевна вспоминала, что «Папа танцевал в виде исключения, только в кадрили» [885] .

В XIX в. в каждом отделении традиционно танцевали полонез, вальс на два такта, мазурку и французскую кадриль (котильон). Старинные танцы, как менуэт, гавот, экосез, танцевали только в самом начале века. В царствование Николая I, к началу 30-х гг., характер бальных танцев существенно изменился. «В то время только что вошла в моду французская кадриль, – писала М. Ф. Каменская, вспоминая зиму 1831–1832 гг., – матрадур, краковяк и даже экосез были уже изгнаны; на вечерах только и танцевали, что вальс, галоп да французскую кадриль без конца…» [886] Семь лет спустя, передавая свое впечатление от придворного бала во дворце великого князя Михаила Павловича, маркиз де Кюстин со свойственным ему брюзжанием заметил: «…Танцевали одни полонезы, вальсы да те выродившиеся контрдансы, какие на французско-русском наречии именуются кадрилями; даже мазурки в Петербурге танцуют не так живо и изящно, как в Варшаве» [887] . Именно во время этого бала маркиз удивлялся, как это Николай Павлович находит для всего время… [888] Постепенно получает права бального танца венский вальс.