NWT. Три путешествия по канадской Арктике - Виктор Ильич Боярский

привычной для нас стороны – со стороны Keewatin, провинции Северо-Западных территорий (в переводе с эскимосского «Обитель злого Северного духа»). И, действительно, северо-западные ветры, наиболее холодные из всех, приносят ледяное дыхание Арктики. И, вот, эта злополучная Обитель никак не желала нас отпускать, несмотря на то что мы пересекли 60-ю параллель, ее географическую границу.

Чувствовалось, что нашему народу поднадоело сидеть в палатках. Все рвутся в бой и собираться начали намного ранее обычного. В четверть восьмого уже все вылезли из палаток и стали собирать лагерь.

Мы с Джоном тоже собрались очень быстро. На этот раз все пришлось упаковать в водонепроницаемые мешки и привязать, поскольку нельзя было предугадать, что ждет нас впереди, – возможно, переправы через полыньи. Для такого путешествия надо было хорошо подготовиться.

Сегодня я надел ботинки «Timberland» «сорок десятого» размера с угрожающе торчащими шипами, в которых моя нога плавает совершенно свободно – как каноэ в открытом океане. Однако я не стал надевать ни носки «Gore-Tex», ни неопреновые, как того требовали обстоятельства, потому что я не чувствовал себя в них комфортно. Надел только шерстяной носок и положил стельку потолще, в результате чего ногам моим в новых ботинках стало гораздо удобнее.

Шипы, предназначенные для более надежного сцепления ноги идущего с коварным льдом, могли в то же время при невнимательном к ним отношении нанести непоправимый урон всем тем вещам, на которые по неосторожности наступала нога все того же идущего. Прежде всего, это относилось к полу палатки. Надо было все время следить за тем, чтобы, не дай Бог, не зайти в этих ботинках в палатку. Сегодня Джон с утра, как только открыл глаза, заявил мне, что эти ботинки, вообще, нужно держать подальше от палатки. На это я ответил, что за ними, наверное, просто надо следить, и тогда они ничего не продырявят. Однако, как говорится, раз в сто лет стреляет даже ружье, висящее на стене. И мои ботинки, лежащие в стороне, возможно, действительно, все равно каким-то образом могут продырявить палатку. Единственная причина держать их внутри палатки состояла в том, чтобы можно было надеть их более или менее сухими, но с этой целью их можно было держать и в каноэ. На том мы и порешили.

После вчерашнего дождичка и теплыни скольжение с утра было прекрасным. Мы шли по открытым участкам, Ульрик с Уиллом впереди. Однако эта лафа продолжалась недолго. Мы обошли стороной несколько открытых водоемов глубиной примерно до метра, сквозь воду которых просвечивал бирюзового оттенка лед с трещинами. Вода была настолько красивой, что хотелось искупаться. Лед, по которому мы шли, выглядел совсем тоненьким, но мы, слава Богу, ни разу не провалились.

После примерно часового блуждания мы вышли в некий тупичок, заваленный со всех сторон совершено неимоверных размеров льдинами – нигде не было видно ни просвета. Ульрик забрался на вершину завала, осмотрелся и заявил, что нам придется пробиваться к берегу, чтобы идти вдоль него по кратчайшему пути. Возможно, там завалы будут поменьше. И мы пошли пробиваться.

Началось наше шествие, а точнее, карабкание по льдам, подобно тому как это происходило в прошлом году в Черчилле. При этом Уилл занял свою позицию сзади, потому что каноэ, которое мы с неимоверным трудом заталкивали на вершину очередного тороса, естественно, стремилось скатиться назад и вниз, и надо было быть все время начеку, чтобы его сдерживать и в случае чего ловко от него уклониться. Попадание под груженое каноэ по своим возможным последствиям сравнимо, я думаю, с попаданием под небольших размеров каток. Здесь уже, как повезет – удастся ли при этом сохранить в неприкосновенности всякие заветные места твоего тела, неизвестно.

Каждая двойка выбирала свой вариант расстановки тянущих и толкающих каноэ, как, собственно, и маршрут преодоления ледовых завалов. К счастью, рубить ничего не пришлось, потому что удавалось находить в этом ледовом хаосе объездные пути. Таким образом мы передвигались, я думаю, примерно минут сорок – сорок пять. В результате нам действительно удалось выйти на прибрежную полынью, покрытую молодым льдом и идущую в нашем направлении. Идти сразу стало веселее, шаг наш стал шире, и мы понеслись, подгоняемые ветром.

Прошли давно покинутый поселок Нуналу и, определив по карте свое местоположение, смогли получить примерное представление о нашей скорости – семь с половиной километров за два с половиной часа. Такая достаточно высокая скорость давала основание для оптимизма.

Эту скорость нам удалось сохранять вплоть до самого ланча. В последний час, естественно, мы с Джоном возглавили гонку. Я со своим коротким шагом не мог поддерживать высокий темп. Однако, когда сани практически сами по себе катятся по льду, не нужно, чтобы тянули двое, и моя главная задача была – не отстать от каноэ, мощно увлекаемого в неизвестность поймавшим кураж Джоном. Потом мы поменялись местами: Джон взял длинную веревку, а я – покороче. При этом мы поддерживали достаточно хороший темп, что отмечали даже наши самые выдающиеся скороходы Ульрик и Уилл. Мартин с Томасом иногда отставали, но при таких условиях догоняли нас достаточно быстро, так что задержек не было.

К обеду ветер сменился на восточный – юго-восточный и усилился. В результате наш полуденный отдых обернулся не блаженным сном, а, скорее, борьбой с проникающим в палатку холодом. Печку мы не поставили и просто полежали на спальниках, укрывшись. Желтый цвет стен палатки создавал полное ощущение солнечной погоды, хотя на самом деле было пасмурно, смутно и ветрено.

За время отдыха ситуация со скольжением снова изменилась, причем не в лучшую сторону. Теперь мы шли по рыхлому, мокрому снегу, и, хотя поверхность была гладкой, идти опять стало достаточно тяжело.

Сегодня мы видели много разных следов. В частности, мы вышли на следы наших ребят – на снегу были отчетливо видны отпечатки собачьих лап. Иногда мы даже шли по этим следам, особенно при переходе через лабиринты снега и льда, разделяющие отдельные ледовые поля. Несколько раз мы пересекали медвежьи следы, довольно старые.

Потеряв след, мы с Джоном опять зашли в тупик. Гряда торосов высотой, наверное, метров восемь – десять выглядела неприступной, и поэтому мы подошли к ней поближе. Метрах в десяти от нее мы остановились, и я взобрался на торосы, чтобы оценить обстановку.

Забраться-то я забрался, но не увидел ничего хорошего, потому что прямо у нас по курсу была каменная коса, далеко выдававшаяся в море. При этом, как обычно, в зоне контакта дрейфующего льда с береговым препятствием торосы были особенно высокими и хаотичными. Нам предстояло как-то