Младшая сестра - Лев Маркович Вайсенберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но в глубине души Баджи так и подмывало пуститься в пляс.
Один из красноармейцев коснулся ее руки: давай-ка, девушка, потанцуем!
— Уйди! — сердито оттолкнула его Баджи: солдаты, видно, в самом деле принимают ее за дурную девушку.
— Да не бойся ты!.. — дружелюбно произнес красноармеец, пытаясь сунуть ей в руку кусок хлеба.
Баджи снисходительно улыбнулась: она сыта, сама может угостить!
Другой красноармеец хотел ей подарить дешевенькое колечко. Взгляд Баджи загорелся. Красивое! Правда, брать подарки от незнакомого мужчины, да еще от солдата к тому же… Баджи вопросительно взглянула на Сашу. Тот кивком головы дал понять: можно!
Но Баджи не взяла. Что она, нищенка-побирушка или цыганка-гадалка, чтоб бродить по площади и принимать подачки? Она на площади не ради этого, а потому, что сегодня здесь большой, радостный праздник!..
Вечереет.
Августовские дни, пожалуй, самые знойные, душные из всех дней бакинского лета. Но здесь, у моря, вдали от раскалившихся за день каменных зданий, к вечеру становится прохладней.
Баджи и Саша сидят на дальнем краю пристани, свесив ноги над водой. Волны плещутся вокруг свай, шевелят деревянную пристань, вызывая у Баджи легкое головокружение. Море и небо сливаются вдали в гаснущем дне.
— Что там, за морем? — спрашивает Баджи, задумчиво устремляя взгляд на горизонт. Много красивых сказок о заморских странах слыхала она от матери и от Ругя. Правда ли то, о чем они рассказывали?
— Там Астрахань, Советская Россия… — отвечает Саша.
Баджи силится представить себе незнакомый город Астрахань и дальний край, название которому Советская Россия. Все чаще произносят эти слова здесь, на площади, и Баджи понимает, что с ними связаны отъезд и разлука.
— Ты тоже уедешь? — спрашивает она, заглядывая Саше в глаза.
Саша чувствует, что правда огорчит ее: увы, уехать, видимо, придется, дела на фронте снова ухудшились.
— Здесь останется Юнус, — говорит он, избегая прямого ответа.
Лицо Баджи становится печальным.
— Он не любит меня… Я ему не нужна.
— Брат — и не любит?
— Кто любит — тот не разлучается! — говорит Баджи и сама удивляется: откуда взялись у нее такие правильные слова?
Саше кажется, что она говорит не только о Юнусе.
— Ах, Баджи… — говорит он, вздыхая. — Многого ты еще не понимаешь!
— Я все понимаю!.. — обрывает его Баджи и упрямо сжимает губы.
Они долго молчат — никто не хочет заговорить первым.
— Почему вы так много воюете? — спрашивает наконец Баджи, поглядывая в сторону площади.
— За правду надо воевать всю жизнь!
— За правду?.. — переспрашивает Баджи. — Это, чтобы не было богатых, которые обижают бедных?
— Правильно!.. И еще — чтоб все наши люди были сыты и одеты, чтоб все трудились, были равны, и дружны между собой, и счастливы.
На лице Баджи появляется мечтательная улыбка.
— Хорошо — если бы так!
Улыбается в ответ и Саша:
— Ты, я вижу, Баджи, — большевичка!
Но тут Баджи отмахивается обеими руками: чего-чего, а таких слов она от Саши не заслужила!
— Дядя Шамси говорил, что большевики — дурные люди, грабители!
— Грабители? — смеется Саша. — Да разве Юнус, или Газанфар, или Арам, или я похожи на грабителей?
— А разве вы — большевики?
— Конечно!.. Чтоб все люди трудились, были сыты и одеты, чтоб они были равны и дружны между собой, нужно отнять богатства у богачей и отдать народу.
Баджи вспоминает рис, масло и сладкий кишмиш из подвала Шамси, розданные голодным малышам.
— Маленькая реквизиция!.. — говорит она понимающе.
Становится темно. Баджи и Саша покидают пристань, пересекают лагерь. Красноармейцы укладываются на ночлег.
— А эти солдаты — тоже большевики? — шепотом спрашивает Баджи.
— Не все, — отвечает Саша. — Но все идут с нами по одному пути…
Много грехов совершила Баджи с тех нор, как стала ходить на площадь: показывалась там с открытым лицом, разговаривала и смеялась с чужими мужчинами, солдатами. Много, много грехов!
Почему же не чувствует она себя грешницей? Почему не страшат ее гнев аллаха и жестокие муки ада? Почему не испытывает она раскаяния? Может быть, потому, что и ей по одному пути с ее новыми друзьями?
Пароходы уходят
«Нужно до отъезда поговорить с Юнусом насчет Баджи», — решил Саша, вспоминая свой разговор с Азизбековым.
Нелегко было в эти дни людям с Петровской площади пробраться на промыслы — патрули «Диктатуры» рыскали по дорогам и делали все, чтоб прервать связь между площадью и рабочими районами, задерживали и обыскивали всех подозреваемых в сочувствии к советской власти, и тем более тех, в ком угадывали большевика.
Саша все же пробрался.
— Мы, наверно, скоро эвакуируемся… — начал он, коротко поздоровавшись с Юнусом, но тот, не дав ему договорить, воскликнул с грустной усмешкой:
— Я думал, ты город обороняешь, а ты, оказывается, путешествовать собрался!
Саша едва не вспыхнул: еще свежи были в памяти суровые дни похода на Ганджу — безводье, недоедание, болезни, тяжелые бои. Но он тотчас овладел собой: надо все объяснить Юнусу, и он поймет.
Юнус внимательно за ним наблюдал. Выгоревшая гимнастерка, стоптанные солдатские сапоги, болезненная желтизна лица и бескровные губы подтверждали, что Саша прошел трудный путь. Полуденное августовское солнце жгло, в воздухе — ни дуновения ветерка, но Саша поеживался точно от озноба.
«Малярия!..» — понял Юнус и, вспомнив Сару, какой та была во время болезни, промолвил участливо и виновато:
— Я не знал, что ты болен… Что ж, если так…
— Малярия меня отсюда не выгнала бы! — ответил Саша со спокойной уверенностью. — Дело в ином… Обороняли мы город до последней минуты, но… — Он вынул из кармана листовку и подал Юнусу. — Прочти!
— «Пролетарская социалистическая оборона Баку превратилась в войну двух империалистических коалиций… Революционного фронта уже нет, а есть фронт империалистический…» — прочел вслух Юнус.
Это было воззвание Бакинского комитета партии большевиков. Оно выражало отношение партии к происходящим событиям, объясняло причину подготовлявшейся эвакуации.
— Партийная конференция определила, что если мы будем сражаться против турок и немцев плечом к плечу с англичанами и с Центрокаспием, то, значит, вступим в сделку с английскими оккупантами, поможем им удержать Баку в руках Англии, — вставил Саша, не дожидаясь, пока Юнус прочтет всю листовку.
— А я слышал, что были предложения оставаться в Баку, дожидаться подкреплений из Астрахани, — заметил Юнус.
— Кое-кто высказывался и так. Но для того, чтобы одновременно бороться против немцев, и турок, и англичан, у нас здесь сейчас недостаточно сил, и мы
