Философские обрывы - Иустин Челийский

три направления признают мощь, реальность, важность, критерий и объем ведения только в границах видимой природы, насколько они совпадают с границами органов чувств человеческих органов ведения. Перешагнуть границы естества и шагнуть в область сверхъестественного считается неестественным, нелогичным или невозможным, да и возбраняется приверженцами упомянутых гносеологических направлений. Человек, опосредованно или непосредственно, сведен к ощущениям и не смеет выйти за их границы.

Но и это естественное знание, по учению преп. Исаака Сирина, не отвергается и не осуждается. Просто вера больше него. Оно осуждается постольку, поскольку употребляет разные методы, в которых идет против веры. Когда это знание соединяется с верой, когда облачается в ее огненные понятия и обретает крыла бесстрастия – πτέρυγας απαθείας, тогда оно, употребляя другие методы, поднимается от земного в область своего Творца, в сверхъестество. Это знание усовершается верой и обретает силу, чтобы подняться ввысь, чтобы чувствовать то, что над всяким чувством – αίσθέσθαι έκείνου τοϋ νψηλοτέρον πάσης αίσθήσες, — и видеть свет, непостижимый для ума и ведения тварей. Знание – это дно, с которого человек поднимается на высоту веры, достигнув которой, он уже не нуждается в знании. Ибо сказано: отчасти знаем и отчасти пророчествуем; когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится (1 Кор. 13:9-10). Итак, вера и сегодня являет нашим очам истину совершенства, и верой мы сознаем непостижимое – εκείνα άκατάλνπτα, а не исследованием и силой знания10.

Дела праведности: пост, милостыня, бдение, телесная чистота, любовь к ближнему, смиренномудрие сердца, прощение грехов, размышление о небесном благе, исследование тайн Священного Писания, размышления ума о делах совершеннейших и остальные добродетели суть ступени, по которым душа восходит на горнюю высоту веры11.

«Три суть мысленные способа, по которым ведение восходит и нисходит; и бывает изменение, как в способах, какими водится ведение, так и в самом ведении. Три же способа суть: тело, душа, дух. И если ведение в естестве своем одно, то относительно к сим трем оно утончается (λεπτύνεται), изменяет свои способы и делания понятий своих. Ведение есть Божие даяние естеству разумных тварей, и оно по природе своей просто и неделимо – απλή ον μερίζεται – как свет солнечный, но сообразно с деланием своим (действуя через тело, душу и дух) приобретает изменения и деления»12.

На первой ступени знание следует плотскому вожделению, заботится о богатстве, тщеславии, убранстве, телесном покое, словесной мудрости – σοφίας της λογικής, которая изобретает искусства, и науки, и все остальное, чем увенчивается тело в этом видимом мире. Всеми этими чертами это знание делается противным вере. И оно именуется голым знанием – γνωσις ψιλή, потому что исключает всякое Божественное попечение и по причине своей телесности вносит в ум неразумное бессилие, и все попечение его сводится к этому миру. Оно надменно и гордо, потому что всякое доброе дело приписывает себе, а не Богу. То, что сказал апостол: знание надмевает (1 Кор. 8:1), он сказал о сем знании, не растворенном верой и надеждой, а не о настоящем знании. Истинное, духовное ведение (знание) в смирении усовершает душу приобретших его, как оно усовершило Моисея, Давида, Исаию, Петра, Павла и остальных святых, которые по мере естества человеческого сподобились совершенного ведения – αύτής τής γνώσεως τής τελείας. И у таких святых ведение (знание) всегда погружается в необыкновенные созерцания, в божественные откровения, в возвышенное рассмотрение духовных вещей, в неизреченные тайны, и они смотрят на душу свою как на прах и пепел. А телесное знание и есть то, которое христиане порицают и считают противным не только вере, но всякому деланию добродетели13.

Нетрудно заметить, что на этой первой ступени ведения, о которой говорит св. Исаак, находится почти вся европейская философия, начиная от наивного реализма и кончая эклектическим панлогизмом, и вся наука, начиная от демокритовского атомизма и кончая эйнштейновским релятивизмом.

С первой ступени ведения человек переходит на вторую, когда начинает телом и душой упражняться в добродетелях: в посте, молитве, милостыне, чтении Священного Писания, добродетельной жизни, борьбе со страстями и остальных. И все добрые дела, все дивные расположения души на этой второй ступени ведения действует и совершает Дух Святой деятельностью этого ведения. И оно указывает сердцу стези, ведущие к вере. Но и это сознание телесно и сложно – σωματική και σύνθετος14.

Третья ступень ведения есть ступень совершенства (τής τελειότητος). Когда ведение вознесется и над попечением о делании земного, и начнет испытывать свои внутренние и невидимые помышления, и презирать то, от чего бывает непотребство страстей, и прострется горе, и последует вере в попечении о будущей жизни и в изыскании сокровенных тайн – тогда сама вера поглощает это ведение и рождает его заново, так что всецело делается оно духом – ώς γενέσθαι αύτήν ολην έξ ολου πνεύμα. Тогда оно может воспарять на крыльях в области бесплотных существ, касаться глубин неосязаемого моря, размышляя о божественном и чудном управлении в естествах существ мысленных и чувственных, и исследует духовные тайны, постигаемые умом простым и тонким – έν διανοία απλή και λεπτή. Тогда внутренние чувства пробуждаются для духовного делания по тому чину, который будет в иной жизни бессмертия и нетления. Потому что еще здесь, как бы втайне, ведение прияло мысленное воскресение в истинное свидетельство всеобщего обновления15.

Таковы, по преп. Исааку Сирину, три способа ведения, с которыми связано все жительство человека в теле, в душе, в духе. С момента, когда человек начинает различать зло от добра и пока не изыдет из этого мира, сознание его души пребывает в этих трех способах16.

Первая ступень ведения охлаждает душу для дел на пути Божием. Вторая согревает душу для шествия к тому, что на ступени веры. Третья же есть упокоение от делания. Здесь ум наслаждается тайнами будущей жизни. Но, поскольку естество не может полностью возвыситься над состоянием омертвения (της νεκρώεως) и над тяготою плоти и усовершиться в духовном ведении, то и это ведение не в состоянии послужить к полному совершенству, чтобы, находясь в мире мертвости, человек мог полностью преодолеть телесное естество. Но, пока человек живет во плоти, он переходит от одного ведения к другому. При этом ему помогает благодать и мешают демоны, потому что в этом несовершенном мире нет совершенной свободы. Всякое делание ведения состоит в подвиге и непрерывном упражнении в добродетели, дело же веры не делами производится, но исполняется духовными умопредставлениями в чисто духовном делании, и оно превыше чувств – νπεράνωθέν έστι τών αισθήσεων, так же как знание тоньше чувственных