Философские обрывы - Иустин Челийский

и от созерцания к созерцанию, и от постижения к постижению, и обучается и укрепляется тайно, до тех пор, пока не будет возвышено к любви, соединено с надеждой, и не водворится в нем радость, и ум не будет возвышен к Богу и увенчан естественной славой, с которой был сотворен. Так очищается ум, и ему даруется милость, и он действительно удостаивается созерцания Святой Троицы33. Ибо существует три созерцания естеств, в которых ум возвышается, трудится и упражняется: два созерцания естеств сотворенных, разумных и неразумных, вещественных и духовных, и еще – созерцание Святой Троицы34.

Подвижник веры, обогащенный неизреченным богатством созерцания, обращаясь к твари, всю свою личность изливает в любви и милосердии. Он любит грешника, говорит св. Исаак, но ненавидит его дела35. Он весь соткан из смирения и милости, из покаяния и любви. Он имеет сердце, милующее всю тварь. А что есть сердце милующее? Это, отвечает преп. Исаак, возгорение сердца о всем творении: о людях, о птицах, о зверях, о демонах и о всяком создании. И при воспоминании о них, и при воззрении на них очи его источают слезы. И от великой и сильной жалости, охватывающей сердце, и от великого терпения умиляется сердце его, и не может оно ни перенести, ни слышать, ни видеть какого-либо вреда или малой печали, претерпеваемой тварью. И потому и о бессловесных существах, и о врагах истины, и о тех, которые обижают его, он всякий час молится со слезами, чтобы они сохранились и были помилованы, и точно так же молится и о пресмыкающихся с великой жалостью, какая без меры возбуждается в сердце его до уподобления в сем Богу36.

Когда человек великими подвигами переносит себя из временного в вечное, когда он живет в Боге, когда мыслит Богом, когда говорит как от Бога (2 Кор. 2:17), когда глядит на мир sub specie Christi[228], тогда мир является ему в своей первоначальной красоте, и он взглядом своего чистого сердца проникает сквозь кору греха до богозданной сущности твари. Созерцание Святой Троицы, пребывающей тайно и недоведомо, подвижник веры проявляет в этом мире временных и пространственных реальностей любовью и милостью, кротостью и смирением, молитвой и печалью за все и вся, радованием с радующимися и плачем с плачущими, страданием со страдающими и покаянием с кающимися. Его жизнь в этом мире – отблеск его жительства в ином мире таинственных и невидимых ценностей. Его мысли и дела в этом мире корнем своим коренятся в ином мире и из иного мира черпают свою животворную и чудотворную силу и мощь. Возьми любую его мысль, или чувство, или дело, или подвиг, и ты всегда найдешь, что их источник – Святая Троица. У него все происходит от Отца через Сына в Духе Святом. Самый роскошный пример этого мы имеем в этом великом подвижнике Пресвятой Троицы, который, вместе с преп. Симеоном Новым Богословом, с помощью благодатного подвижнического опыта смог дать нам самое убедительное оправдание истины о Троичном Божестве и истины о богоообразной троичности человеческой личности.

Заключение

В гносеологии преп. Исаака Сирина царствует убеждение, что проблема ведения в основе своей – проблема религиозно-этическая. От зарождения и до безграничной благодатной своей полноты ведение зависит от религиозно-этического содержания и качества человеческой личности. И в первую очередь от религиозно-этической направленности и развития органов ведения человека. Одно несомненно: на всех своих ступенях ведение зависит от религиозно-нравственного состояния человека. Чем человек совершеннее с религиозно-нравственной точки зрения, тем совершеннее и его ведение. Так создан человек: ведение и нравственность в нем всегда находятся в точном соответствии.

Нет сомнения, что через добродетели человеческое ведение прогрессирует, а через пороки регрессирует. Ведение похоже на ткань, которую добродетели ткут на ткацком станке человеческой души. А ткацкий станок души простирается во все видимые и невидимые миры. Добродетели суть не только творческие силы ведения, но и принцип ведения. Превращая добродетели путем делания в составные элементы своего существа, человек продвигается от знания к знанию. Можно было бы сказать: добродетели – это чувства ведения. Идя от одной к другой, человек идет от познания к познанию.

От начальной добродетели – веры и до завершающей – вселюбви простирается единый непрерывный путь: подвижничество. На этом долгом пути человек созидает, перерождает, преображает себя благодатными подвигами. Таким образом он исцеляет свое существо от болезни греха и неведения, восстанавливает интегральность своей личности, созидает целостность своего духа.

Человек, исцеленный и восстановленный с помощью религиозно-нравственных сил, выражает цельность своей личности главным образом через целостное ведение. Согласно евангельскому, православному пониманию преп. Исаака Сирина, ведение есть акт-подвиг целостной личности человека, а не одной его части, как бы он ее ни называл – разумом, или волей, или телом, или чувствами. В каждом акте ведения: в каждой мысли, в каждом чувстве, в каждом желании – участвует весь человек целокупным своим существом.

Исцеленные благодатными подвигами, органы ведения производят целостное, здравое познание, здравое учение (1 Тим. 1:10; 4:3; Тит. 1:9). На всех ступенях своего развития это ведение благодатно, ибо оно есть дело синергического творчества добровольных подвигов человеческих и благодатной силы Божией. В этом участвует весь человек и Бог. Поэтому преп. Исаак непрестанно говорит о собранности души, ума, мысли, собранности, которая достигается деланием евангельских добродетелей.

Однако же, все эти добродетели отличаются от добродетелей остальных религий и философских этических систем не только содержанием, но и методом. Евангельские добродетели имеют свое специфическое содержание, и в нем – свой специфический богочеловеческий метод. А Своей беспримерно совершенной богочеловеческой Личностью и Своей беспримерно совершенной богочеловеческой жизнью Господь Христос показал и доказал, что богочеловеческий метод жизни – единственный естественный и единственный нормальный метод жизни, а тем самым – и ведения. Усваивая богочеловеческую веру в качестве метода жизни, человек тем самым усваивает ее и как метод ведения. То, что действительно для веры, действительно и для других богочеловеческих добродетелей: любви, надежды, молитвы, поста, кротости, смирения и т. д. Ибо каждая из этих добродетелей в Христовом человеке становится живой творческой силой и жизни, и ведения.

В богочеловеческом методе жизни и ведения нет ничего нереального, абстрактного, гипотетического. Тут все реально единой непобедимой реальностью, потому что все основано на эксперименте и опыте. Это так потому, что в личности Богочеловека Христа дана самым эмпирическим способом трансцендентная божественная реальность, и тем самым дана и дефиниция этой реальности. Человек воплощением Христовым уловил в тело свое самую тонкую, самую недоступную, самую совершенную реальность. Эта