Возвращение домой - Александра Турлякова

Тут Дюпрейн попытался ещё раз по порядку вспомнить весь день, восстановить в памяти тот момент особенно, когда Алмаар кинулся навстречу сионийцам с криком: "Если вы боитесь, я пойду первым?.. Вы думаете: я боюсь смерти?"

Сейчас Дюпрейн обдумывал всё с холодным трезвым умом. Какой же смерти он мог бояться, если шёл сдаваться? Бросал слова на ветер? А ещё говорил в своё вре-мя, что лучше застрелится, чем попадать к сионийцам в руки. Чёртов болтун!

И почему я тебя жалел? Жалел ведь до последнего! Всё шанс тебе давал…

Сколько Дюпрейн ни мучился, сколько ни задавался подобными вопросами, всё же не выдержал, спросил, наконец:

— Ты зачем вернулся, Алмаар?

Спросил без злости, только с искренним удивлением, любопытством, не без воз-мущения, конечно, действительно желая услышать ответ на свой вопрос, хоть и понял сразу: Алмаар не ответит. Тот и вправду промолчал, глядел исподлобья, ждал крика, ругани — всего! — и даже пулю.

— Ты, что, не слышал, как я за тобой следом шёл? Шёл тебе, дураку, шею свернуть. Ещё бы чуть-чуть… — Дюпрейн усмехнулся, но беззлобно и без сожаления, и это доверие, эта мягкость тона и само обращение поразили Яниса сильнее, чем дуло пистолета, нацеленного в грудь.

— И там, на дороге, Я в тебя первым выстрелил… не сионийцы… И после всего этого тебе смелости хватило прийти сюда?!.. Зачем?

Ответом опять было молчание. Алмаар даже не шелохнулся, сидел, будто не слыша ни слова.

— Ведь ты же смерть пошёл искать, — продолжил Дюпрейн, его голос сал сильнее, громче, но не было в нём знакомой Алмаару злости, раздражения, того желания унизить перед остальными. Дюпрейн одно хотел понять: зачем Алмаар назад при-шёл? Должен же он понимать, — не дурак! — что убью я его! Голыми руками задав-лю после всего, что было… — Помирать собрался, да?

Янис и на этот вопрос не ответил, только ниже опустил голову, и Дюпрейну вдруг сразу стало ясно: под пули Алмаар шёл! Он и вправду думал, что его убьют. Сио-нийцы…

Он тогда действительно не боялся смерти. Единственный из его солдат не побо-ялся смерти! Он же сам всё видел, и сам понимал: ему среди ребят не жить, они только на твою смерть и согласны, поэтому тебе не перейти дорогу, как ни старай-ся. Вот ты и сорвался! Бросился! Сам себе хозяином хотел быть! Да! Стало быть, так оно всё и было!..

Эта неожиданная догадка заставила Дюпрейна нервно дёрнуться: нашёл, нашёл ответ, разгадал этого парня! Вот оно! Даже попытался рассмеяться, забыв о боли, но лишь закашлялся, отвернулся от всех, кусая губы чуть ли не до крови. Тайлер — сообразительный парень! — без лишних вопросов протянул фляжку с водой, перед этим открутив крышечку. Догадался!

— Почему же не застрелился, а? — Дюпрейн улыбнулся, и опять без издёвки, с одним любопытством, прищурил правый глаз. — Ведь было же чем!

Алмаар молча поднял левую руку, целясь автоматом в небо, — щёлк! щёлк! щёлк! — три раза нажал на курок вхолостую, опустил оружие. Всем стало ясно и без объяс-нений, что автомат у него пуст, даже без того патрона!

Расстрелял, значит, где-то! Потому, может быть, и вернулся. Вот оно что! А сам-то хоть помнит, где? В кого выстрелил в запале?

— Ты же в плен сдавался! Все видели! Ты за этим к ним шёл? — Дюпрейн зло сузил глаза. Только сейчас в этих слова и в этом взгляде вырвались на свободу те чувства, что бушевали в душе капитана.

— Я?!! — Янис чуть на месте не подскочил. — Сдаваться?!!

Он громко фыркнул, вложив в этот звук столько презрения к прозвучавшим сло-вам, что Дюпрейн опять попытался рассмеяться, но как-то осел, сник, опустил голо-ву на грудь. Потерял сознание. Джейк, сидевший рядом с капитаном, откинулся к стенке ямы, запрокинул голову, глядя на Яниса ничего не выражающими глазами, в которых читались тоска и безысходность. Именно по этому взгляду Янис заподоз-рил неладное, понял, что-то произошло: "С капитаном что-то?.. Ранен?! Поэтому я и жив до сих пор! Поэтому-то он и не тронул пока… Беседу ведёт! Жизни учит! Чёрт!.."

— Чёрт! — Янис резко дёрнул головой, выругался про себя, до боли стиснул зубы. Подстрелили капитана. И, судя по всему, серьёзно… А меня?! Почему меня никто не убил?! Я же ведь шёл туда только для этого!.. Уж кто-кто, а капитан-то из нас всех должен был точно выбраться… К своим вернуться, в город! Даже с рудника этого вернуться… Чертовщина какая-то!

Подстрелили… Янис зажмурился, обхватил голову руками. Ну, почему, почему всегда с ним так? Всегда, когда он пытается что-то сделать по-своему, получается всё обязательно только хуже. Всегда! Всю жизнь! И сейчас — так… Я ведь только умереть хотел. Сам умереть. Потому, что сам этого захотел, потому, что сам так решил: умереть без чьих-либо приказов, без приказа Дюпрейна, сам… Хотел даже в этом быть самому себе хозяином, руководить своей судьбой…

Да не хотел я в плен! Не собирался даже! Не хотел!!! Не хотел!!! Как они так по-думать обо мне посмели?!! Чтобы я — к сионийцам?! Я — к ним?!.. Добровольно! По собственному желанию!

Они бы сами, хоть кто-нибудь, на моём месте сумели бы выстрелить в человека?!! Выбрать одного из тех четверых и выпустить в него одну единственную пулю?!!.. Хотя, Тайлер смог бы, а капитан — тем более!..

Я же не знал, — даже не думал! — что это будет так сложно!.. До последнего мо-мента не знал… Самому себя, наверно, и то легче было бы застрелить… Да, я бы лучше б застрелился, чем так… Ну, зачем, зачем он стрелять начал?!! Этот наш Дюпрейн… Почему же тогда не попал?.. Плечо лишь задело… Ну, почему мне так не везёт? Я даже умереть не могу тогда, когда решусь на это!..

Почему опять от Дюпрейна зависит: жить мне или нет? Как он решит, так и полу-чается?.. И тогда, после побега, когда мы стояли друг против друга, всего в метре стояли!.. Я и тогда всего одного от него ждал — выстрела!.. Была же у него своя "пушка" табельная!.. Знал, когда шёл, всю дорогу знал: догонит — убьёт! Пристре-лит!.. А он? Он назад потащил!.. К своим!.. Той же дорогой… Через реку, через лес! К ребятам на глаза!.. Знал, гад, что это — хуже смерти! Знал, потому и живым оставил… Держал за дезертира… И каждый раз так! При всяком удобном случае… Только бы больнее ударить… Унизить сильнее… Сволочь! И сейчас — тоже!

Ну, дайте же мне кто-нибудь патрон! Хоть один патрон!.. Я не выдержу, не дожи-ву до того момента, когда это сделает сам капитан…

— Предатель! — Моретти не кричал, хотя лучше бы кричал. Нет, он заговорил тихо, с ненавистью, с такой ненавистью, которой от него никто и не ожидал никогда. Даже не знали, что Марио может быть таким. — Это ты один во всём виноват! Даже в этом… — он не договорил, но всё равно каждому было ясно, что он имеет в виду, — И после всего ты посмел назад вернуться? Злорадствовать? Тешить свою злобу, глядя, как он помирает!..

Янис смотрел на Моретти поверх кисти, сквозь растопыренные пальцы отнятой от лица руки. Смотрел и молчал, зная, что так думают все, не только одни Моретти.

В полумраке они не могли видеть его лица, его взгляда. Никто, кроме Джейка. И сколько же боли и отчаяния было в лице Яниса Алмаара! А в глазах тонул целый мир осязаемых чувств. Боль, отчаяние, беспомощность, тоска, смертная тоска, но только не ненависть!

Неужели никто из них не видит, как страдает этот парень?!! Нет, совсем не зло-радствовать сюда он пришёл! Он не мог знать о ранении капитана! Не мог — и всё!.. Но вернулся же! Вернулся! Зная, что на этот-то раз не будет ему никакой пощады от капитана, что тот его голыми руками придушит… Но вернулся почему-то!.. Да он и сам себе никогда не объяснит, почему назад пришёл! Не сможет просто!

— Моретти! Помолчи! — неожиданно прикрикнул строго капитан Дюпрейн. — Тайлер, отдай Алмаару его патроны!..

Подобных слов от него никто не ожидал, ждали чего угодно, но этого — никогда! Никто не ждал, и уж тем более сам Алмаар. Это было похоже на издевательство со стороны капитана, на иронию, но нет! Дюпрейн не издевался, не унижал, как делал это всегда. Впервые в его словах появилось доверие, и это почувствовали все, и Алмаар тоже. Доверие и признание равенства с остальными…

Джейк молча выполнил приказ: положил перед Алмааром его подсумок, до этого дня все патроны носил с собой сам Дюпрейн, а сейчас этим приказом дал понять одно: "Я даю тебе права, равные, как и у всех! Поступай теперь так, как сам счита-ешь нужным. Я тебе больше не приказываю! Ты сам себе хозяин!.."

Нет, не только Тайлер видел, как мучается Алмаар! Дюпрейн многое понимал, многое замечал в людях по одному лишь взгляду, по выражению лица. И сейчас он видел реального, настоящего Алмаара, того, который всегда прятался под маску нахального, самоуверенного типа, каким он всегда и хотел казаться. Именно этот Алмаар решился на то, чтобы вернуться. Вернуться, несмотря ни на что! Заранее представляя себе, что его ждёт при этом… Именно этот Алмаар умел платить за свои ошибки, платить дорогой ценой, но не требовать сдачи, а принимать расплату с честью, с выдержкой, достойной лучшего применения…