Знак Берендея. Язык до Китежа доведет - Дмитрий Хорунжий

ствол, небрежно выкрашенный белой известью и увешанный разными запрещающими табличками и знаками. Перед шлагбаумом собралась целая толпа. Тихо ропща, слушала она высокого стражника в кожаном доспехе, вещавшего что-то с перевёрнутой телеги.

— … посему проезд и проход Столичным Большаком, от семидесятой версты по сто двадцать пятую, для пеших путников и лиц в лёгких и открытых экипажах запрещён! — ­Донёсся до нас зычный хрипловатый бас. — Поверьте, други, это заради вашего же блага. Потому — пожалуйте в объезд, господа хорошие.

— А ежели фургон закрытый? — Донеслось из толпы.

Стражник зорко высмотрел вопрошавшего и важно кивнул.

— Лица, едущие в крепких крытых фургонах, а также верховые, могут продолжить движение трактом, но за их жизнь, здравие и имущество власти княжества ответственности не несут.

Мы подошли ближе.

— Слышь, браток, а что тут приключилось? — Дурак тронул за плечо высокого усатого мужика в припорошенной пылью купеческой одежде.

— Да вот, брат, убытки непредвиденные приключилися! — Охотно включился в беседу тот, нервно постукивая себя по голенищу сапога свёрнутой плетью. — Из-за тварей лесных теперь сотню вёрст в обход чесать надобно! А это сплошь расходы… Жара, духота, товары портятся.

— Что за твари? Волки али медведи?

— Да куды там волки! С волками мы и зимой шутя справляемся. Куротуры там, Велес дери! В аккурат гон у них щас, игрища любовные. Это похуже любых медведей будет.

— Куротуры? Откуда? — Удивилась Бася. — Куротуры из своей долины редко выходят, а она сорока вёрстами южнее.

— Вот он, — купец ткнул плетью в сторону стражника на телеге, — Он-то и сказывал, что минувшим летом в Дол-Кур-туре много цыпотелят народилося. Тесно им в долине ихней стало, вот и начали чуды-юды эти по новым землям расселяться. В южных-то степях им делать нечего, вот на север, в Полесье наше и подались. А сейчас у молоди ихней кровь кипит, за барышень бьются, да в ярости любовной на любого прохожего-проезжего кидаются. Велес их задери.

— А как же верховые и «лица в закрытых фургонах»? — Не понял я. — Или звероптицы их не трогают?

— Так ежели у тебя лошадка шустрая али фура крепкая, прорваться можно, — пояснил купец. — Но всё одно князь заранее с себя всю вину снимает, уж больно сильны твари. А мне с моим обозом туда и вовсе соваться нечего. Все возы открыты да на тихой бычьей тяге. Ни удрать, ни за стенками схорониться. — Он на мгновение замолчал, нахмурился и топнул ногой. — Буду-ка воротить оглобли, в объезд подамся. Пускай далековато, да жизнь, она, братцы, поценнее барыша будет.

Приняв решение, наш собеседник бочком выбрался из толпы и зашагал назад по дороге.

— Мудрый человек, — поглядев ему вслед, резюмировала кошка. — А мы как? Тоже в объезд?

— Скорее всего — да, — ответил я, подумав. — Хватит рисковать, нарываться. Только тем и занимаемся, что в истории разные вляпываемся. Да и что для нас сотня километров? Пара часов неспешной езды.

— Ага, по узкой, забитой возами тропе с колеёй да ямами, забодай петух, — невесело хмыкнул Ваня. — Это не Большак. Там, друг Сеня, особо не разгонишься, будешь ползти как все. А в столицу тогда как, через седмицу заявимся?

— Думаю, стоит рискнуть и поехать прямо, — внезапно поддержал его Мидавэль. — Сэкономим время и силы. Тем более, для нас дорога открыта. Я — верхом, вы — в закрытом фургоне. Никакой галлотавр не страшен.

— Прорвёмся, петух бодай! — Дурак расправил широкие плечи и воинственно махнул длинными белыми волосами. — ­Поехали, нас столица ждёт!

Сразу, однако, никто никуда не поехал. Пришлось не менее получаса ждать, пока тракт хоть немного расчистится.

Большая часть телег и возов, даже крытых фур, развернулась и неспешно двинулась в обратном направлении. Там, километрах в пяти, начиналась объездная дорога. Но были и такие, кто отважился на риск.

Голосистый стражник спрыгнул с телеги, подозвал к себе всех смельчаков и провёл короткий инструктаж.

— Вот вам, господа путешественники, мой совет. Езжайте, но с оглядкою. Как услышите в лесе топот, треск да кукареканье, знайте: твари близко! Ежели конь быстрый — на его ноги положитеся. Скор куротур, да лошадь ему не настичь. Ежели ж на фуре едете, станьте да внутрях схоронитесь. Токмо от стен подале держитеся, рога у куротура в добрый локоть длиною. И доски прошьёт, и вас заодно. Ну да вы зазря не страшитеся: с фурою зверь пернатый наврядли бодаться будет. Коней-быков переколет да и успокоится.

Толпа желающих рискнуть заметно поредела. И правильно: кому охота лишиться тягловых животных и со всем своим добром застрять в лесу, полном агрессивных звероптиц.

— Ежели вдруг, не дай Свет, очутитесь сам на сам с куриным туром, — продолжал между тем стражник, — Ну там, конь сбросил, али воз развалился, то запомните: у зверя на пути не стоять, в очи не глядеть, искать укрытие. Таковым могут быть кусты, деревья, большие камни. Также дозволяется в целях самообороны применять оружие холодное, метательное, магическое. В случае же вашей кончины всё добро и товары переходят в княжью казну. Вопросы есть?

В ответ — тишина. Я недоумённо оглянулся и с удивлением обнаружил, что кроме нас троих, не считая Баси, слушателей перед шлагбаумом не осталось.

— Ясно. Вопросов нет, — хмыкнув, резюмировал стражник. — Тогда — доброго пути, и да хранит вас Перун!

Мы с кисой забрались в «уазик», завели двигатель. Дурак заглянул в салон и вытащил из-под лежанки свою кувалду.

— Так, на всякий куротурный случай, — буркнул он, залезая в кабину и размещая орудие в ногах. — Пущай под рукою будет, забодай петух.

— Правильно, лучше заранее перестраховаться, — согласился я, нащупывая в кармане Копыт.

Эльф тоже подготовился к неожиданностям, натянув на лук тетиву и забросив за спину колчан со стрелами.

Можно было ехать.

Дюжие стражники подняли бревно-шлагбаум, пропустили нас и весело помахали на прощание. Как-то уж слишком весело. Не удивлюсь, если мысленно они уже поделили, продали и пропили наши пожитки.

Глава 19

Первые полчаса мы ехали быстро, отмахав добрых двадцать километров.

Столичный Большак пустовал, купеческие возы движения не задерживали. По обеим сторонам дороги тянулся густой дремучий лес. В нём кряжистые вековые дубы соседствовали со стройными корабельными соснами, остролистыми клёнами и непроходимыми зарослями ежевики