Генри VII - Милла Коскинен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сэр Реджинальд Брэй был гением — без преувеличений. Леди Маргарет Бьюфорт унаследовала его от своего третьего мужа, Генри Стаффорда, при котором тот и хозяйством управлял, и хозяина, не отличавшегося крепким здоровьем, лечил — сэр Реджинальд был сыном одного из врачей короля Генри VI. Забегая вперед во времени, скажу, что он и в архитектуре разбирался — проект дизайна часовни Генри VII в Вестминстере и часовни св. Георгия в Виндзоре являются его работой. При леди Маргарет, Реджинальд Брэй занимался более или менее тем же, чем и при её покойном муже, но со времен заговора Бэкингема, в котором леди была по уши замешана, его приметил епископ Мортон, охарактеризовавший Брэя тремя словами: «трезв, скрытен, умен».
Сэр Реджинальд во многом управлял связями сына своей хозяйки и теми, кто хотел его видеть на английском престоле, но, что характерно, нельзя сказать, чтобы его отношения с Генри VII складывались совсем уж гладко. Брэй был тем, кто предупредил короля о том, что в Йорке на того будут совершено покушение, но король потребовал назвать имя источника информации, а Брэй отрезал, что его источники — это его дело, на что его величество не совсем вежливо послал сэра Реджинальда прогуляться подальше со своими пустопорожними предупреждениями. Правда, после того, как покушение действительно было совершено, король, кажется, научился советнику матушки доверять. Во всяком случае, сэра Роберта Клиффорда, обретавшегося в данный момент при Перкине Варбеке, сэр Реджинальд вовремя купил, заплатив 500 фунтов (!) из личного кошелька Генри VII.
Известно, что в течение всего года, в сети Реджинальда Брэя попали многие участники заговора в пользу Перкина Варбека, но интересен метод, как он своей информацией распорядился. Больших арестов и крупных судилищ не было. Просто королевский совет, в полной тайне, связывал бондами и словом родственников и знакомых виноватых. Отчасти — чтобы создать доказательную базу, отчасти — чтобы избежать впоследствии массивных репрессий. Ведь не будь этих бондов и признаний, все родственники и свойственники виноватых попали бы под статью «сокрытие преступного замысла». Учитывая, что число этих людей значительно превышало число заговорщиков, резонанс от наказаний получился бы слишком громким, а это было не в интересах короля.
Сам Уильям Стэнли мог знать или не знать о происходящем, но когда в 1494 году в Тауэре оказался его внебрачный сын Томас, он мог уже и не сомневаться в том, что за ним наблюдают и ему не доверяют. Почему он ничего не предпринимал — загадка. Он мог повиниться королю и в очередной раз сменить сторону, ему не привыкать. Или он мог бежать в Бургундию. Но он упорно болтался в поле зрения Генри VII, имея связи с заговорщиками и не пытаясь себя обезопасить. На мой взгляд, это говорит о том, что сэр Уильям либо должен был совершить какую-то диверсию против короля лично (остальные заговорщики были слишком мелкой сошкой, и доступа к королю не имели), или он просто был туп, как пробка, и абсолютно уверен в том, что его, брата отчима короля, помилуют в любом случае.
В начале лета 1494 года, французы сообщили Генри VII, что император Максимилиан собирает корабли и припасы, чтобы отправить большую армию «Ричарда Английского» на завоевание короны и престола. Как ни странно, английского короля это не обеспокоило, а развеселило — он совершенно точно понял, что воюющим в Италии французам просто хотелось занять английский флот патрулированием английских побережий. Ведь в связи с этой войной, финансовая ситуация Максимилиана не улучшилась. Соответственно, не собрав достаточно денег в 1493 году, он точно не смог бы собрать их в 1494-м. И король решил потратить свободную минутку с толком. На День Всех Святых он сделал своего второго сына, Генри, герцогом Йоркским. Надо сказать, этот ребенок, которому было чуть больше трех лет, заслуживал того, чтобы его продемонстрировали лондонцам. В частности, в процессии к Вестминстеру 29 октября, он совершенно самостоятельно управлял лошадью, чем вызвал у зевак восторг и удивление. На следующий день, отец произвел его в рыцари, после чего подхватил мальца на руки и поставил на стол, чтобы все могли им полюбоваться. Сама церемония возведения принца в должность прошла 1 ноября 1494 года.
Проводил её архиепископ Джон Мортон и восемь епископов, в сопровождении хора королевской часовни. После этого снова была торжественная процессия — в свете факелов и блеске драгоценностей и шелков. На этот раз процессия предполагалась пешей, и ребенка-герцога по большей части несли на руках — то ли потому, что он устал, то ли (скорее всего), чтобы как можно больше лондонцев увидели нынешнего герцога Йоркского, и перестали забивать себе голову каким-то сыном Эдварда IV, которым Перкин Варбек то ли был, то ли не был. А потом был двухдневный турнир. В первый день, сражающиеся носили белое и зеленое, цвета династии, на второй — синее и рыжее, цвета герцога Йорка.
А под Рождество 1494 года грянул гром в лагере заговорщиков: из окружения Перкина Варбека исчезла чрезвычайно значительная для заговора фигура, сэр Роберт Клиффорд. Его возвращение в Лондон 12 января 1495 года было обставлено так, что Генри VII его помиловал, и тот принес на родину свою повинную голову. К этому моменту, всё королевское хозяйство уже засело за стенами Тауэра, и там же работал королевский совет. Для заговорщиков потеря Клиффорда, знакомого с деталями рутины королевской повседневности и имеющего повсюду знакомых, была страшным ударом. Но им предстоял ещё один удар, не менее сокрушительный. Уильям Стэнли не успел даже понять, что происходит, как оказался перед королевским советом, в присутствии которого сэр Роберт Клиффорд ясным голосом показал, что 14 марта 1493 года сэр Уильям Стэнли пообещал помогать Варбеку всеми доступными способами всеми своими ресурсами, и что он состоял в переписке с Маргарет Бургундской, касаемо мобилизации поддержки в Англии.
А 20 января, королевский совет допросил уже потерявшего к тому моменту всё влияние лорда Фиц-Уолтера, и через пять дней в Доме Гильдий Лондона начался судебный процесс. После того, как в замке Холт, принадлежавшему сэру Уильяму, было найдено при обыске 10 000 фунтов наличными, которых хватило бы и на мобилизацию
