Остров Немого - Гвидо Згардоли

– Давайте хотя бы последний тост! Перед отъездом! – провозгласил он, взобравшись на неустойчивую скамейку.

Кто-то засмеялся. Потом все подняли бокалы.

Видар сделал вдох, словно готовясь нырнуть на глубину.

– За семью! – произнес он. – За остров, который удивительным образом объединил нас сегодня!

Большинство присутствующих, хотя уже спешили уехать, под действием алкоголя всё же согласно закивали.

– За семью! – повторил он. – За остров! Будем здоровы!

Все подняли бокалы.

– За Арне! За Гюнхиль! За тех, кто был первым!

Всё-таки приятно было поверить, что все они – одна семья и что каждый так или иначе связан с островом. Приятный и невинный обман. Чувство сопричастности, пусть всего на один день, принесло им гораздо больше счастья, чем они готовы были признать.

Каждый из них был одинок.

Каждый, даже не осознавая этого, нуждался в поддержке.

Они обнимались, плакали и просто жали друг другу руки, понимая, что с некоторыми никогда больше не увидятся. Но это не имело значения. В тот день они заронили в землю зерно, которое, возможно, в какой-нибудь плодородной почве могло бы прорасти.

Улетели на шумном самолете Флёгстады вместе со своими неразрешенными противоречиями – в полной уверенности, что осчастливили всех своим присутствием.

Укатили Симон Весос, Аманда и их дети, втиснувшись в маленькую «вольво» вместе с багажом.

Уехали Андрин, ее муж Тобиас Бойер и трое их детей, старший из которых нашел маленькое сокровище и потому чувствовал себя героем этого долгого дня.

Уехали Лене и Рубен Хунсайд с близнецами, Анной и Томом. Сойдя на берег в арендалском порту, Рубен едва не сказал жене, что больше так не может и завтра уйдет, бросит ее, а заодно и работу. Но потом, привязав лодку, он посмотрел на лица своих спящих детей и, взяв их обоих на руки, прогнал эти мысли и пробормотал:

– Пойдем домой.

Уехали Боргильда, Вильям Корвальд и маленький Мортен вместе с Теей и Корнелиусом Лу. Это путешествие далось Корнелиусу нелегко, но он был счастлив и тихо скончался во сне через несколько недель.

Уехали Арнульф Весос, обитатель собственного безумного мира, и Карин, которая помогала ему жить в мире внешнем.

Уехал Элиас Олсен, увозя в сердце частицу острова. Он решил, что никогда не бросит Хокона – сына, которого уже считал потерянным. Олсен вознамерился спасти его, как когда-то Мортен спас Видара. Он не позволит ему сдаться, потому что семья – это главное.

Уехали Кристоффер и Шарлотта вместе с ребенком, которого она носила под сердцем, и жаждой жизни – утратив, возможно, часть своего нонконформизма и обретя новые убеждения.

Уехала Озе, счастливая оттого, что возвращается к своей привычной жизни после этого никчемного дня.

Уехал Арне, влюбленный, но в то же время несчастный – он понимал, что интерес такой необыкновенной женщины, как Сандра, подобен следу корабля в море: вот он есть, а вот его и нет.

Хедда Бьёрнебу в последний раз посетила дорогое ей место. Ее глаза снова наполнились светом – тем, что вывел ее из тьмы много-много лет назад.

Уехали Асбьёрн и Виктория с тяжелым сердцем из-за Тура – он так и не появился сегодня. Но они надеялись, что их повзрослевший сын всё же не будет таким, как его отчаянный дядя Арне.

И снова на острове только они – островитяне. Ранхиль, ее старая мать Лив и Видар. Он с трудом поднялся по ступенькам крыльца и остановился, чтобы взглянуть на родословное древо, нарисованное Арне и Дагом. Ему показалось, что с того момента, как он видел его днем, что-то изменилось.

– Ты чего? – спросила Ранхиль. Она вышла во дворик и стала наводить порядок. За спиной у них алел закат – и его пламя охватило весь остров, со строениями и людьми.

– Ничего, – уклончиво ответил Видар.

Он повернулся, и его лицо осветилось алым сиянием.

– Великолепно, – сказал он.

Ранхиль выпрямилась, закрыла глаза и глубоко вздохнула.

– Да, это великолепно.

Кто-то, прежде чем уехать, приписал имя Видара на родословном древе Бьёрнебу.

16

Однажды на остров прибыли двое мужчин. Это не были рыбаки, и их не интересовало техническое обслуживание маяка.

Один был начальником порта Арендала. Другой – нотариусом. Они привезли одну хорошую и одну плохую новость.

– Постарайтесь понять, – начал Фредрик Ларсен. – Военно-морской флот и городская администрация не могут заниматься благотворительностью.

– Никто не просит благотворительности, герр Ларсен, – ответила Ранхиль. – Речь идет только об официальной заработной плате! Ее получали всегда – с тех пор, как в 1816 году мой предок Арне Бьёрнебу был назначен смотрителем маяка!

– Я знаю историю вашей семьи, фру Бьёрнебу.

– Фрекен, если не возражаете.

– Конечно, фрекен. Я знаю, что ваша семья живет на этой земле уже несколько поколений. Но время и прогресс не стоят на месте. На электрическом маяке в смотрителях нет необходимости.

– Вот в чём дело. В нас нет необходимости. Слышал, Видар?

Они сидели за большим столом в главном доме: Ранхиль, Видар и двое мужчин. Фредрик Ларсен, чиновник, был тем, кто сообщил плохую новость. Второго посетителя звали Юрген Даль.

Поодаль расположился Даг Лу. Через неделю после той знаменитой семейной встречи он понял, чем хочет заниматься в жизни, оставил работу в типографии и попросился к Видару помощником смотрителя маяка. В свободное время Даг писал свой роман.

Видар вздохнул. В больших очках с затемненными стеклами он казался еще более растерянным. Он смиренно развел руками, потом сложил их так, будто собирался молиться. Руки у него были, как у плотника, в шрамах и занозах – результат занятий резьбой по дереву.

Ранхиль не обращала