Остров Немого - Гвидо Згардоли

а многие, к радости Асбьёрна (он тем временем начал жарить рыбу), уже расселись за столы с полными тарелками, какой-то шум заставил всех поднять глаза к небу.

Над островом летел гидросамолет песочного цвета. Собаки залаяли, дети завизжали от восторга. Круто развернувшись, самолет понесся над поверхностью моря и через две или три минуты приводнился – проскользил по воде на гигантских поплавках и, ворча, остановился у причала.

Как будто в конце урока прозвенел звонок на перемену. Те, кто сидел, тут же вскочили, а те, кто стоял, бросились к самолету.

Филипп Флёгстад – в прошлом сталелитейный магнат, а ныне, благодаря месторождениям, обнаруженным в Северном море, нефтепромышленник – остановился у двери самолета со скептической улыбкой на лице. Пилот помог ему сойти, но когда Филипп поставил ногу в дорогом кожаном ботинке итальянского производства на влажные камни острова, то едва не плюхнулся на землю. Юноша – незнакомый ему Даг Лу – поддержал нефтепромышленника, и тот растерянно огляделся по сторонам.

– Добро пожаловать! – воскликнул Элиас Олсен, шагнув вперед из толпы, собравшейся у причала. – Я уж думал, ты заблудился в небе Норвегии.

Только тогда Филипп Флёгстад понял, что пилот гидросамолета не ошибся и серая скала, которую он увидел сверху, и вправду была тем местом, куда двоюродный брат его жены затащил его в это прекрасное теплое воскресенье.

Филиппа и Марту Флёгстад сопровождали их сыновья Пол и Маркус, супруга Маркуса Берит Мерен, их малышки Эмма и Грета, английская няня и мужчина с портфелем, Даниэль Хоген, личный секретарь Филиппа Флёгстада.

Флёгстады были в модной и дорогой дизайнерской одежде, совершенно неподходящей для такой встречи, которую можно было бы назвать пикником. Туфли женщин на высоких каблуках выглядели на каменистом острове примерно так же уместно, как драгоценный фарфор в ручках младенца. Мужчины были в рубашках с запонками и пиджаках с шелковыми носовыми платками в нагрудных карманах.

Две маленькие девочки, Эмма и Грета, красовались в белых платьицах, с большими красными бантами в волосах и в туфельках на шнурках. Сделав всего несколько шагов, младшая споткнулась о кустик вереска и упала, испачкав платье землей.

Филипп Флёгстад был худой, с редкими светлыми волосами и выпученными глазами. Он шел чуть впереди жены – дамы изысканной внешности и манер. Их младший сын, двадцатипятилетний Пол, брел следом; его пустой взгляд, кажется, не задерживался ни на чём. К темно-серому костюму он надел шелковый галстук персикового цвета и такие же носки. Его брат Маркус, отец девочек, более высокий и крепкий, казался и более решительным. Представляясь родственникам, он энергично пожимал руки и сердечно улыбался. Его стройная рыжеволосая жена, Берит Мерен, принадлежала к одной из старейших семей в Норвегии и занималась разведением скаковых лошадей.

Некоторые из новоприбывших часто появлялись на страницах самых популярных газет и журналов, и потому, по крайней мере вначале, остальные члены семьи Бьёрнебу почувствовали некоторую неловкость. Они краснели, отвечали односложно или смущенно хихикали.

Исключение составлял только Элиас Олсен.

– Это фантастическое место, – сказал он двоюродной сестре, показывая дорогу. – Да, я знаю, что оно выглядит невзрачным, непривлекательным и так далее, но, поверь мне, Марта, на этом острове есть жизнь, наша жизнь. Я ходил на кладбище – и попозже отведу вас туда, – там наши предки. Их имена вырезаны на деревянных досках. И маяк. Вы должны увидеть маяк. Там всё одиночество старого Арне. А теперь – к столу!

13

«Будем здоровы!»

«Да здравствует Норвегия!»

Тосты следовали один за другим – бокал за бокалом. Но обстановка за столом всё-таки оставалась довольно сдержанной и натянутой, а интерес друг к другу казался нарочитым.

В какой-то момент Арне встал и подошел к одному из окон главного дома.

Мать крикнула ему вслед:

– Эй, ты что там собрался делать?

Арне положил предмет, который держал в руках, на подоконник и нажал на кнопку.

Через несколько мгновений на полной громкости зазвучала песня «Элинор Ригби», новый хит «Битлз».

– А может, поженимся?

Шарлотта посмотрела на своего молодого человека. Она нахмурилась и слегка наклонила голову, как делает собака, которая слышит шум, но не понимает, что это.

– Может, поженимся? – повторил Кристоффер.

Он пил алкоголь, как почти все за столом, но опьянеть еще не успел: он был в том состоянии, когда слова легко срываются с языка, а мысли катятся, как валуны с откоса.

– Ты имеешь в виду свадьбу с гостями, нарядами, цветами? – спросила Шарлотта. – То, что, по твоим же словам, нужно благонамеренным буржуа и иже с ними?

Кристоффер промолчал.

Шарлотта пососала кончик пальца, как скучающий ребенок, и потеребила нижнюю губу, задумавшись. Всякий раз, когда она напряженно думала, то слегка щурилась, а на лице появлялось подобие ироничной улыбки.

– Поняла! – наконец воскликнула она. – Ты боишься матери!

– Что?

– Ты боишься мамочки! – почти пропела она.

– Ошибаешься, красавица!

– Как бы не так!

– Ошибаешься, поверь мне!

Почему эта идея пришла ему в голову? Почему сейчас, внезапно? Дело тут не в матери, как думала Шарлотта, а в тех людях, которые составляли нечто целое, хотя жили в разных концах света, имели разный достаток, ладили друг с другом или ненавидели. Эти люди были семьей. Вот что он внезапно осознал.

Свободное платье Шарлотты никого не обмануло – Кристоффер станет отцом. Слово «семья» уже который час вертелось в его голове на разные лады. Остров Немого точно заклинал его, читал над ним магический заговор.

– Значит, ты хочешь, чтобы мы поженились? Как твои родители, как мои. Как наши бабушки и дедушки. Как люди сто или тысячу лет назад. С церемонией, песнопениями, в окружении святош, перед лицом Господа нашего и до конца дней. Ты этого хочешь?

Кристоффер вздохнул, сунул руки в карманы и пнул ногой камушек.