Король русалочьего моря - Т. К. Лоурелл

это трогательно звучит, только ощущается совсем не так: ему показалось, что его охватил озноб, а в животе что-то задрожало, как желе. Но это было совсем не противно, а скорее волнительно. Вот оно! Она сама заговорила!

– Что вы имеете в виду?

Она улыбнулась.

– Как ты знаешь, наверное, в моем роду знают много тайн. И умеют их не только хранить, но и использовать в нужных обстоятельствах. Может быть, и для тебя что-то найдется?

– Я мало что об этом знаю…

– Разумеется.

– … разве что слухи, – продолжил он упрямо, смягчив это как мог почтительным наклоном головы, когда она подняла бровь. Кажется, это ее удовлетворило. – Про пророчество, и что оно имеет отношение ко…

– Ах, это! – Она небрежно повела рукой, отчего ему сразу вспомнилась ее тетя, донья Инес, у которой это движение выходило как-то… менее нарочито. – Да, что-то такое было, что-то про сердце и любовь…

– Солнце.

– Солнце? – она подняла бровь. – Нет, я про артефакт, про Сердце земли. Madre de Dios, Ксандер, ты же у Альба вырос, не говори, что не знаешь! Это несчастное кольцо у них на половине портретов, думаю.

– Кольцо, – повторил он.

– Конечно, кольцо с изменчивым камнем.

– А вы его видели?

Перед его глазами как вживую встал окованный железом ларец, и в нем – пульсирующий багровый камень. Был ли он вставлен в кольцо, Ксандер хоть убей не мог вспомнить: за яростным свечением камня оправы он бы не заметил, пожалуй, тем более что кольца часто утапливают в подушку. При нем цвет камня не менялся, но это ничего не значило.

– Нет, конечно, – ответила Летисия с таким удивлением, будто он спросил ее, не ела ли она жареных ящериц. – И никто не видел. Альба его хранят за семью замками века с семнадцатого, что ли… неважно. Но я не об этом.

– А о чем?

С минуту она на него непонимающе смотрела, а потом расхохоталась. От смеха ее вырез стал еще более выразительным, но на этот раз Ксандер и не подумал краснеть – скорее, его пробрал озноб.

– Ты что, подумал… Madre de Dios! Нет, ты всерьез подумал, что я… Я иберийка, ван Страатен, что ты себе вообразил?

– Вы сказали, – это вышло хрипло, – про свободу.

– Что?

Тут он понял, что это слово у него вышло – «vrijheid» и поправился, но по-испански оно звучало совсем не так, а пусто и бессмысленно. Впрочем, она кивнула.

– Конечно. Твою свободу от Альба. Не, – она усмехнулась снова, будто это было невесть как смешно, – свободу Фландрии или еще кого, нет. Только твою.

– А разве так можно? – спросил он, чувствуя себя тупым. Вот уж чего-чего, а этого он за всю свою жизнь, или за все то время, что ему рассказывали, как много от него зависит, никак не ожидал.

– Конечно, – невозмутимо повторила она. – Это очень просто. Я скажу Альбе, и она передаст свою власть над тобой мне.

– Это так не работает, – сказал он даже с некоторым облегчением, глядя в эти откровенные глаза. – Сила Приказа зависит от права крови.

– А, это да, – она опять небрежно повела пальцами. – Тут ты прав. Но Альба просто поклянется мне, что не будет приказывать тебе, но перед этим прикажет повиноваться мне во всем. И дело сделано.

Она подвинулась поближе, и он вскочил с оттоманки, прежде чем успел даже подумать об этом. На мгновение улыбка исчезла с ее лица, и она прищурилась, но потом, видимо, найдя какое-то выгодное для себя объяснение, улыбнулась вновь. Ему было плевать, если честно, что это было: у него мороз по коже пошел, и только спина стала вдруг теплая, на чем он понял, что прислонился к стене. А еще с ближайшего канделябра вдруг свесилась саламандра, заглядывая ему в лицо, но это ему тоже было все равно, гибко изогнувшаяся Летисия сейчас ему казалась рептилией куда как опаснее и точно уж неприятнее.

– Она не станет…

– Станет, – не моргнув, сказала иберийка. – Альба всегда держат слово, тебе ли не знать.

Он знал, да.

– Она не согласится, – озвучил он следующее, что пришло на ум, и вот это точно было правдой.

– Конечно согласится, – последовал невозмутимый ответ. – Ван Страатен, ты такой глупый! Согласится, можешь не сомневаться. Для нее главное, что подумают о ней иберийцы, а это, – она улыбнулась шире, – зависит уже от меня.

– Она Альба.

– Да хоть королева Кастилии, – хмыкнула она. – Она первогодок, и к тому же Альба многие считают странными и, будем честны, несколько старомодными. И потом, у нас же тут не кортесы, и она не ее дед, так что мое слово будет посильнее ее, будь уверен. Может быть, она и пожмется, но согласится, не сомневайся. Я всегда получаю то, что мне хочется.

Он вспомнил сцену вчерашнего вечера, почтительность всех, включая саму Исабель, и сомневаться не стал. А еще ему вспомнились горделивые мечты о том, как под действием яда Бранвен гордые доньи как одна выкладывают ему самые сокровенные тайны Иберии. Но яд Бранвен не обещал ему откровенности, он обещал сделать его привлекательным, и он, Ксандер, забыл, что место приманки тоже в западне, не хуже заманиваемой ей жертвы.

«Ван Страатен, – повторил он себе с мрачной иронией ее же слова, – ты и в самом деле дурак».

– Но только если я соглашусь, – сказал он в воздух, согретый до жара взволнованным дыханием все еще не сбежавшей саламандры.

На этот раз от веселья в ее лице не осталось и следа: похоже, от него она строптивости не ожидала.

– Можно обойтись и без этого, – сказала она, медленно выпрямляясь и вставая с оттоманки. – Если Альба прикажет…

– Я всегда могу не подчиниться Приказу, – напомнил он, глядя прямо в сощуренные глаза. – Не знаю, успеют ли что-то с этим сделать наши профессора, но точно знаю, что никакое мнение сверстников, пусть и трижды иберийцев, не заставит донью Исабель рисковать потерей еще одного вассала. Особенно меня.

С минуту она просто молчала, не отводя взгляда, рассматривая его так, как если бы он был зеркалом, которое вдруг заговорило и к тому же сказало вовсе не то, чего хотелось бы слышать, словно она не могла решить, рассердиться ли или не верить ушам. Он же под этим взглядом стоял как мог бесстрастно, а в груди болезненно ныло за Виту и Венделя, которым от нее деваться было некуда.

Все так же, не говоря ни слова, она вдруг замахнулась, причем не картинно, как делала все до того, а быстро и умело, так, что он не успел бы ни перехватить ее