Мои ночные рефлексии - Ирина Гербертовна Безотосова-Курбатова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Утром (радуясь, что осталась жива и невредима) я помчалась прочь из гостиницы в турфирму, там все необходимые документы были оформлены и уже через несколько часов я мчалась домой в Волгоград на автобусе. Через неделю 11 февраля я снова на автобусе летела в Саратов в пургу и гололед (некоторые трассы, например, в Тамбов, были перекрыты), прибыла в город за 15 минут до закрытия турфирмы (мобильных еще не было — еле-еле их нашла — они переехали в другое место! — напряжение было колоссальное!) и на ночном поезде укатила назад в Волгоград. Дома меня ждал отец с «абсолютно поехавшей крышей» — долго не открывал дверь, что-то мычал, потом лежал в кальсонах около батареи — Армагеддон! — начался лихорадочный поиска больниц, чтобы его хоть как-то восстановить (в итоге неделю продержали его в областной больнице) — оставалась неделя! Из больницы я его забрала 19 февраля (предварительно купив билеты на автобус в Германию) — еле стоящего на ногах, полусоображающего, иногда сопротивляющегося (всегда был нетерпим к любым чужим просьбам!), наконец, усадила в автобус — и мы двинулись в Германию. В 200 км от Волгограда около Михайловки автобус намертво поломался, водители куда-то сбежали, всю ночь мы простояли в степи в полном неведении. Утром я (только мне это было жизненно необходимо! — автобус был полон молодых мужчин, ехавших в разные города Германии за машинами!), с парочкой еще не совсем пьяных парней (смешно было от них слышать — «Мы с Вами!»), организовала, остановив на трассе попутку, поездку на ближайшее ДПС. Там уже один из водил, оказывается, докладывал по телефону о ситуации начальству: выслали дополнительный автобус из Саратова (но он в дороге тоже поломался), только в 7 вечера (ровно через сутки!) мы пересели в прибывший «новый» автобус с уже другими, очень адекватными и приятными водителями и через Москву, белорусско-польскую, потом польско-германскую границу поехали в Германию (об инциденте на границе я рассказала в своем эссе «Мой английский»). На протяжении всего пути все в автобусе с замиранием сердца следили за моим папой (сначала все думали, что это мой дедушка — все-таки 90!): довезу — не довезу (особенно один из водителей: Анатолий очень переживал — спасибо ему огромное!). Еще та была поездочка! Но многие кошмарные детали той поездки опускаю — поверить в них невозможно. Но я выдержала! В Германии я пробыла неделю. Уже на третий день меня накрыла острая ностальгия по моей Родине (я тосковала по нашим просторам, нашим необозримым степям — в Германии все города и городки «въезжают друг в друга»). В общем, я с огромной радостью вернулась в свой любимый Волгоград!
А по возвращении в Волгоград я узнала, что Эвелина именно в день моего возвращения 1 марта 1998 года улетела в Америку. Тётя решила пригласить именно ее (английского она не знала — но это было, видимо, не важно). Она пробыла в США 2 месяца, но, вернувшись, не спешила мне звонить. Потом я ей написала возмущенное письмо. В августе, невзирая на мои филиппики в письме, она вдруг срочно приглашает меня в Ленинград и, ничего не объясняя, просит перевести кучу документов (свои и Леонарда) — на английский язык (я еще со смехом спрашивала — для «geen card»?). Она с ехидным полусмешком отвечала — да, да. Все выяснилось через полтора года — после смерти тети (которую она на полгода от меня скрыла). В своем завещании тетя свой дом в Калифорнии и все свои накопления завещала только Эвелине и Леонарду. И переводила я весь этот ворох бумаг именно для этих целей. То, что мне ничего не досталось, было понятно, но то, что тетя лишила наследства своего любимого племянника Никиту, с которым много лет общалась, было абсолютно непонятно. Логика подсказывала только одну причину: наговор Эвелины: Никита плохо относился к своему отцу — редко его навещал (дядя умер на год раньше тети), а Ирине вообще деньги нельзя давать — она все спустит на книги! Сумма наследства мне до сих пор неизвестна (я только один раз спросила ее об этом по телефону 9 лет спустя — она, конечно, как всегда, соврала и — перестала со мной общаться на целых два года!). Мне это было и не нужно, я не собиралась у нее ничего вырывать. Но тогда в 1999 году моя ситуация была сложная: мой муж, с которым я познакомилась в том самом 1998 году, после «неудачного бизнеса» — брал сумму у банка под проценты (на строительство дома и герболайф) в Кременчуге еще в 1995 году — потом там все тоже рухнуло — имел очень серьезный долг на пару со своей бывшей женой (20 тыс. долл.). И я вынуждена была в 1999 году унизительно просить ее выручить нас (я очень боялась за Васюшу — однажды пришло письмо с угрозами его убить — тогда, наверное, на долгие годы в моей душе и закрался этот парализующий страх за его жизнь, который меня никогда уже не отпускал, особенно, когда он тяжело заболел в 2013 году). То, как и когда сестра отдавала деньги — отдельная песня! Сначала она решила выдать нам кроху — первую порцию денег. Вася поехал за деньгами сам в Петербург через Москву (где должен был попасть на фотовыставку). И, когда он приехал в Ленинград, я позвонила Эвелине по ее домашнему телефону. Она взяла трубку и вдруг говорит: «Да все хорошо. Он приехал. Ему очень здесь понравилось. Он хочет остаться!» Я спросила: «Это что — шутка такая?» (даже не могу описать свое состояние, хорошо понимая,
