Мои ночные рефлексии - Ирина Гербертовна Безотосова-Курбатова

class="p1">1995 год стал судьбоносным — мы нашли маминых оставшихся родственников. Точнее, это я первая эту весточку получила (в 1993 году нечаянно в автобусе ко мне подошла одна моя коллега из училища (в котором я не работала на тот момент уже 8 лет!) и сказала, что помнит, что моя мама из белой эмиграции — сказала, что мне нужно срочно поехать на конгресс белой эмиграции из Харбина, который вот-вот должен состояться в Санкт-Петербурге). Я позвонила Эвелине и именно она попала на этот съезд. Там ей посоветовали дать объявление о розыске родственников в Харбинскую газету, выходящую в Новосибирске. Но только спустя два года один из дальних родственников по линии жены нашего дяди случайно, сидя в библиотеке, наткнулся на это объявление в газете — и — позвонил дяде в Вышний Волочек.

И — начался отсчет нового времени. Как-то в очередной раз я прибежала на главпочтамт звонить Элечке, а она меня огорошила новостью — нашелся дядя (я разрыдалась — долго не могла прийти в себя) — дядя Георгий (дядя Жора — мама его почему-то называла только Юрой — он очень удивился) живет в Вышнем Волочке — почти всю свою жизнь (безжалостное КГБ ответило маме отказом на ее запрос о нахождении ее родственников в очередной раз в — конце 60-х годов!) — это было родовое гнездо его жены (которая, к сожалению, два года назад умерла), куда он вернулся из Харбина в 1948 году, похоронив обоих родителей (умерли от рака) — но его посадили как «врага народа» на 6,5 лет (если я не ошибаюсь), но он снова уже в 50-х жил в Вышнем Волочке. Наша мама бы позавидовала ему (он работал переводчиком на местном заводе в какой-то швейцарской компании). У них с женой когда-то был прелестный дом с огромным садом, но в середине 60-х, прокладывая центральную улицу в городе, частный сектор был снесен и через два года они оказались на том же месте, но — в 2-х-комнатной квартире на втором этаже 5-ти-этажки. Именно туда в мае 1995 года мы и приехали в гости к дяде. Дяде на тот момент было уже 85 (ходил он с трудом, но нас на вокзал пришел встретить), а в ментальном плане все было прекрасно: он много читал, начал изучать французский язык. Но нашу маму он вспоминал без теплоты — говорил о ее и о Людмилином (другой их сестры) трудном характере и их постоянных ссорах, а меня постоянно проверял на знание английского и удивлялся, что я проверку выдерживаю (я ведь никогда не жила в англоязычной среде, а к высшему образованию он относился скептически — зависть?) — в общем, я ему не понравилась. А Эвелина, наверное — да, потому что она из Петербурга приезжала к нему несколько раз (мыла окна, он платил ей долларами — с удовольствием сама мне об этом рассказывала!!!). В 1996 году я приезжала в Вышний Волочёк во второй и — в последний раз.

Но самое главное — это то, что мы узнали о судьбе двух других маминых сестёр. Судьба Людмилы оказалась счастливой (по сравнению с мамой) — еще в Шанхае (куда она уехала из Харбина — в поисках своего счастья): она, будучи фотографом, на одном из Британских кораблей познакомилась с врачом, вышла за него замуж и навсегда уехала в Англию, прожив в его поместье до своих 67 лет, побывав в молодости даже на одном из приемов королевы и произведя там фурор своей красотой и нарядами (умерла от рака). Они с братом (нашим дядей) не только все годы переписывались, но и виделись — она приезжала в Москву (незадолго до своей смерти). Так же он постоянно виделся (связь никогда не обрывалась!) с Валентиной, у которой тоже судьба сложилась не трагично. Она уехала в Америку. Там со своим первым или вторым мужем обосновалась в Южной Калифорнии в пригороде Лос-Анджелеса маленьком городке Whittier, потом еще, кажется, два раза выходила замуж). Тетя Валя активно общалась со своим братом (нашим дядей) и его сыном Никитой (назван в честь прадеда), который давно со своей семьей жил в Вильнюсе (изредка приезжая к отцу в Вышний Волочёк). Тетя Валя дважды приезжала в Вышний Волочёк в гости (последний раз в 1993 году — за два года до нашего приезда в 1995 году!). Она все еще была жива (ей было за 80) и за столом, который соседи и дальние родственники дяди устроили в честь нашего приезда в самый первый раз (было очень трогательно!), одна из соседок шепнула мне, что ее домик оценивается в 400 тыс.$ (но Эвелина грубо оборвала: «Подожди — вдруг нам ничего не достанется!». Я этому не придала значения (к деньгам я равнодушна).

В декабре 1997 года нашему отцу от старшей его дочери от первого брака Гели пришли документы на ПМЖ в Германию. Вся ситуация его отъезда была очень напряженной: он то хотел ехать — то не хотел. Выписываться наотрез отказывался (я понимала, что без этого смысл его отъезда был ничтожный: мне нужно было продать квартиру, потому что везла его в Германию я на свои (которые должна была занять) деньги — и я считала это справедливым (все его накопленные деньги я потом отдала Геле (3 тыс. марок), которые он бесконечно пересчитывал, перепрятывал, (вообще, он прекрасно знал, что я у него не возьму ни копейки — никогда!). Его мерцательный Альцгеймер чуть меня не довел до психбольницы. Наконец, пришли к консенсусу, была оформлена на меня генеральная доверенность, и я, впервые, оставив его одного, на ночном поезде уехала в Саратов 3 февраля 1998 года, чтобы оформить его отъезд в Германию. Поезд в Саратов пришел в 5 утра, я в метель шла по Московской улице и искала нужное здание, в 6 я уже стояла в очереди на оформление в немецком консульстве, а в 3 часа дня все готовые документы были у меня на руках. НО! Нужно было еще в каком-нибудь туристическом агентстве для себя оформить документы на визу, чтобы его сопровождать. Подсказали туристическую фирму. А там мне говорят: «Нет, не будем оформлять — а вдруг Вы останетесь в Германии? — нас из-за Вас лишат лицензии!». Я сквозь слёзы говорила им чистейшую правду: «НЕТ — никогда! Я люблю Россию! Я живу в красивейшем городе-миллионнике! Я обожаю Волгоград! У меня 4-комнатная квартира! Я преподаю в вузе! Я должна скоро защитить диссертацию по психологии! А что я буду иметь в Германии? Жить в маленьком