Последнее убийство в конце времен - Стюарт Тёртон

Я все думаю о том, почему он оказался на причале у маяка в ту ночь, когда погибла Ниема. Он утверждал, что она просила у него прощения, но почему наедине, если она все равно собиралась просить прощения у всей деревни? Зачем ей было рисковать и оставаться наедине с тем, кто хотел ее убить? Я думаю, она позвала туда Адиля, потому что он был ей нужен. Аби описала ей все возможные варианты будущего, и она, наверное, знала, что все может пойти не так, как она запланировала. У Адиля было нейродегенеративное заболевание, которое делало его невосприимчивым к комендантскому часу или стиранию памяти. Он единственный житель деревни, который мог свободно передвигаться по всему острову. Папа видел, как он и Ниема вместе поднимались к маяку. Зачем ей было вести его туда, если она просто хотела извиниться? Нет, ей нужно было показать ему, как обойти защиту маяка. Я думаю, она рассказала ему, что собиралась сделать ночью, и попросила его забрать ее кристалл памяти, когда она умрет. Она хотела, чтобы он привел жителей деревни в Блэкхит, и дала ему ключ. С оборудованием Блэкхита и знаниями из ее камня памяти у нас было бы все необходимое, чтобы построить новое общество. Но Адиль разбил этот камень, не показав его никому.

Сет тяжело вздыхает, не в силах примирить эту версию Адиля с той, которую он знал всю жизнь. До изгнания Адиль был добрым и заботливым, свободолюбивым и совершенно беззлобным человеком. Он жил, чтобы служить деревне. Как же надо было испортиться, чтобы растоптать всеобщее будущее?

– Почему Адиль поступил так плохо? – спрашивает Клара и, видя огорчение деда, берет его за руку, чтобы утешить.

– Потому что камень показал бы, что Ниема покончила с собой, а Адиль не мог допустить, чтобы кто-то об этом узнал, – отвечает Эмори, когда кабина замедляет ход, въезжая на станцию; на платформе уже толпятся жители деревни, с нетерпением ожидая их прибытия. – Адиль всю ночь маскировал самоубийство Ниемы под убийство, надеясь, что старейшины обвинят в этом друг друга. Вот почему он дал мне доказательства вины Теи, а когда я не поверила, он взял и привел ее в Блэкхит. Он ненавидел старейшин и думал, что нашему народу будет лучше без них, но он не мог сам убить никого из них, ведь тогда другой отомстил бы его семье. А когда Ниема покончила с собой, соотношение сил вдруг изменилось. Теперь если один из двоих убивал другого, Адиль мог расправиться с уцелевшим, ничем не рискуя. – Эмори печально качает головой. – При этом Адиль действительно любил деревню. Я искренне верю, что он хотел нам добра.

– Ниема, наверное, тоже в это верила, – говорит Сет, наблюдая за птицами, которые кружат возле кабины. – И он, и она хотели дать нам новый мир, но оба считали, что сначала нужно истребить старый. – Он вздыхает. – В результате мы не знаем ни как делать детей, ни для чего нужно оборудование в лабораториях Блэкхита, ни как вызволить Джека и других учеников из подземной ловушки. Старейшин больше нет, и Аби как-то странно притихла. Что нам теперь делать, Эмори?

Кабина останавливается у платформы, где их радостно приветствуют жители. Эмори ободряюще хлопает отца по плечу.

– Сначала я приму ванну, – говорит она весело. – А потом мы будем задавать вопросы, много вопросов. – И она ободряюще улыбается отцу. – Не волнуйся, тебе понравится.

27 часов после спасения человечества

80

Бен водит палочкой по земле. Весь задний двор уже исписан сотнями уравнений, а мальчик не может остановиться. Он на грани безумия, не может ни о чем думать, информация вырывается из его подсознания, словно пар из котла.

Жители деревни с беспокойством наблюдают за мальчиком. Сначала они окружали его плотным кольцом, но чем дольше он заполнял пространство вокруг себя формулами и цифрами, тем шире становилось кольцо. Теперь они сидят на балконах общежития и на ступеньках станции канатной дороги.

Раньше они позвали бы на помощь старейшин, но этой страховочной сетки у них больше нет. Они спрашивали меня, но я молчу. Я не говорю с ними с тех пор, как туман окутал весь остров.

Ниема доверила этот мир им. Отдала будущее в их руки. Им больше не нужна нянька.

– Бен, – мысленно говорю я мальчику. Он не отвечает, и я повторяю громче: – Бен!

– Аби? – Он хлопает глазами, его сердце учащенно бьется. – Где ты была? Я звал тебя. Я не понимаю, что со мной.

Палочка выпадает из его руки, и он со страхом смотрит на уравнения, окружающие его со всех сторон.

– Неужели это все я написал?

– Все хорошо, – говорю я ему. – Еще до твоего рождения Ниема вложила в твой мозг знания, которые понадобятся твоему народу, чтобы выжить. Они были заперты в твоем подсознании, втайне даже от тебя самого. Она не хотела, чтобы Тея или Гефест поняли, что она сделала.

Такой трюк люди нередко проделывали перед концом света, чтобы дети из богатых семей рождались с пониманием высшей математики, естественных наук и финансов. Я надеюсь, что жители деревни используют эти преимущества для достижения более благородных целей.

– Сейчас я сделаю кое-что неприятное, – предупреждаю я его.

Мир съеживается и мелеет, когда я погружаюсь в его мозг: вокруг меня возбуждаются нейроны, искрит электричество.

Еще глубже. Теперь мимо меня проносятся мысли мальчика, какофония его страха и растерянности оглушает. Я как будто пытаюсь пересидеть торнадо в картонной коробке.

В самой глубокой глубине его мозга я закрываю нейронный блок, хранящий знания, и выпускаю наружу серотонин, дофамин, эндорфины и окситоцин – химические вещества счастья. Иначе мальчик сломается под грузом информации, а этого нельзя допустить.

Он опускает голову и морщится, пока знания, для получения которых раньше не хватило бы и нескольких жизней, запечатлеваются в его мозге.

– У тебя есть информация, – говорю я. – Но твоя главная задача – поддерживать в рабочем состоянии плодовые капсулы твоего народа и улучшать их, если сможешь. А еще ты должен учить других. Не мешкай. От этого зависит ваше выживание.

– Я не стану благодарить тебя, Аби.

Я не отвечаю. В этом нет необходимости. Ниема поставила мне две задачи. Это была первая из них, и я с ней покончила.

Моргая, Бен понимает, что его окружают жители деревни. Они обнимают его, на их лицах написана тревога.

– У меня все хорошо, – говорит он им с улыбкой. – У всех нас теперь все хорошо.

Эпилог

Эмори сидит на полу в