Когда она искушает - Габриэль Сэндс

Но она мертва. Мне больше нечего ей доказывать.

Зато мне есть что доказывать Мартине.

Я перевел взгляд на свое отражение в зеркале. Простит ли она меня?

Вдалеке что-то грохочет, я быстро вытираю лицо и выхожу из туалетной комнаты.

Из кабинета Де Росси доносятся повышенные голоса. Я не сразу узнаю Мартину.

— Это был мой выбор! — говорит она, ее голос заглушается дверью.

Я уже на полпути к ней, когда появляется Валентина и преграждает мне путь. — Не ходи туда пока.

Я смотрю на нее через нос. — Уйди с дороги.

Она скрещивает руки на груди и не двигается с места. — Ты только разозлишь ее еще больше.

Поскольку она явно подслушивала, я спрашиваю: — Что ей сказал Де Росси?

— Что помолвка расторгнута, и что ты попросил ее руки.

— Я должен быть рядом.

Она протягивает руки и обхватывает ими мое запястье. — Она сказала "нет".

— На что?

— На твое предложение, — говорит она, как будто это должно быть очевидно. — А что, по-твоему, должно было произойти? Вчера ты сказал ей, что не хочешь иметь с ней ничего общего. А теперь ты хочешь на ней жениться?

— То, что я сказал ей вчера, было ошибкой.

— Ага. А откуда ей знать, что завтра ты не передумаешь и не скажешь что-нибудь другое?

— Потому что я этого не сделаю, — пробормотал я, но, по правде говоря, я начинаю понимать, к чему она клонит. — Я пытаюсь это исправить.

— Пойти к ее брату вместо того, чтобы сказать ей о своих чувствах?

— А что ты хочешь, чтобы я сделал?

Она тычет меня в грудь, заставляя отступить подальше от кабинета. — Во-первых, дай ей свободу. Она пережила еще одно покушение на свою жизнь, согласилась на помолвку, отменила ее, а теперь ей нужно обдумать еще одно предложение? Я знаю, что мужчинам не свойственна эмпатия, но ты хоть на секунду можешь представить, что она чувствует? — Она снова ткнула в меня пальцем. — Дай. Ей. Дышать.

В кабинете Дамиано что-то еще разбивается. Валентина оглядывается через плечо и качает головой. — Дамиано сейчас ничем не лучше тебя. Он так разозлился, что поймал вас обоих, что совершенно не подумал о том, как ему преподнести новость, и просто вывалил ее на нее.

В этот момент дверь распахивается. Мартина вылетает наружу, не давая мне ничего рассмотреть, кроме своего залитого слезами лица.

— Мар…

Она поворачивается ко мне, ее ноздри раздуваются, а глаза бросают кинжалы. — Ты. Как ты смеешь? Ты сказал мне, что все кончено. Ты разбил мое гребаное сердце!

Ее ладони упираются мне в грудь. — И знаешь что? Я справлялась с этим. Я выбрала новый путь. Может быть, это не дало бы мне идеальной жизни, но это придало бы моей жизни смысл. Кто дал тебе право отнимать это у меня?

От ее гнева кровь отхлынула от моего лица. — Мартина, тебе не нужно идти на компромисс. Ты заслуживаешь идеальной жизни.

— И это жизнь с тобой? — Она широко раскидывает руки. — Это? Это кажется идеальным? Пошел ты, Джорджио.

Она разворачивается и летит в сторону своей комнаты.

Я собираюсь последовать за ней, но Валентина прыгает передо мной.

— Не надо, — шипит она. — Она не хочет сейчас с тобой разговаривать.

Я смотрю, как она спешит за Мартиной, и когда они исчезают, оглядываюсь через плечо на Де Росси.

Он смотрит на меня с издевательской ухмылкой, и я практически читаю его мысли.

Ты потерял контроль.

И что теперь?

ГЛАВА 36

МАРТИНА

За моим вторым предложением руки и сердца последовали одни из самых долгих дней в моей жизни.

Я не выхожу из своей комнаты.

Я не пускаю в нее никого, кроме Софии и Валентины.

Моя невестка каким-то образом знает, что именно мне нужно. Она не принуждает к разговору и не делится информацией, которую мне неинтересно знать.

Это касается и Джорджио.

Мы не произносим его имени. Мы даже не намекаем на его существование.

Но вычеркнуть его из наших разговоров гораздо легче, чем выкинуть из головы.

Я делаю все возможное, чтобы не думать о нем, но это трудная задача. Как можно за несколько дней разрушить то, что мы строили неделями?

Он хотел меня, потом не хотел, потом снова хотел. И Дамиано позволил ему так со мной играть?

Что они все обо мне думают? Что я для них просто фигура, которую они могут передвигать по доске по своему усмотрению? Несколько месяцев назад я, может быть, и позволила бы им это, но не сейчас.

Не после того, что я пережила.

Я больше не чувствую оцепенения.

Та ужасающая пустота в моей груди после смерти Имоджен? Она заполнилась. Каким-то образом мне удалось заполнить ее убежденностью и желанием сосредоточиться на будущем.

Я исцелилась. И я, черт возьми, заслужила право самому решать свою судьбу.

Почему никто из них этого не понимает?

Сегодня третий день после инцидента во дворе. Нет, четвертый. Я не могу быть уверена. Я сижу в кресле с книгой, хотя за последние пятнадцать минут не прочла ни одного слова. Напротив меня сидит Валентина и листает журнал.

Когда мне приходится в десятый раз возвращаться на страницу назад, я решаю, что у меня просто нет настроения читать.

— Дамиано и с тобой так поступал? — спрашиваю я.

Валентина поднимает глаза от журнала и вопросительно поднимает бровь.

— Принимал за тебя решения, — объясняю я.

Она смеется. — Он пытается. Ему редко удается.

— Наверное, я всегда спускала ему это с рук.

— Он научится. На самом деле, я думаю, ты уже на пути к тому, чтобы он научился.

Перелистывая книгу, я выдохнула. — Он меня так раздражает. Я думала, что у меня наконец-то появился шанс помочь ему, приняв предложение, а он как будто бросил его мне в лицо. Это не могло быть так уж важно, если он так охотно отменил предложение.

Валентина складывает руки на коленях и смотрит на меня с нежностью. — Это было важно, Мартина. Но в конце концов, твое счастье для него важнее.

— Счастье? При чем тут это? Я уверена, что у меня все получится с Маттео, — бормочу я, хотя мой желудок неприятно сжимается при этой мысли.

— Думаю, Дамиано не хотел рисковать и отрывать тебя от того, кто… — Она зажимает рот. — Того, кто может быть важен для тебя.

— Что ты собиралась сказать?

— Ничего.

— Валентина. Что ты собиралась сказать?

— Я думала, мы договорились не упоминать о нем.

Я захлопываю книгу и бросаю ее на журнальный столик. — Прошло