Зови меня Лео. Том I - Ростислав Левгеров

– Пустите, дайте задушить гада! – вырывается Чош, багровый от натуги. – Убью суку! А я верил предателю! Придушу, как гада ползучего! Придушу!..

Сидя верхом на Чоше, я смотрю на Дантеро. Он сидит оглушенный, никого не видя и ничего не слыша.

– Слышишь меня? – обращаюсь к нему. Он поднимает глаза, наши взгляды встречаются. – Уходи, пожалуйста. И не возвращайся.

Дантеро так же молча уходит, лишь на секунду задержавшись у Лиса.

Так проходит час. Мы с Сандрой сидим на кресле, обнявшись, Пегий потягивает медовуху, Куль ушел кухарить, или новую бражку затирать, Лис сидит на лобном месте, молчит, лелея свою лютню, Чош без конца ворчит, изредка порываясь надрать предателю морду, но я не даю ему. Пусть валит.

Возвращается Дастур.

– Всё, ушел, – говорит он, заглянув в пустой кувшин. – Собрал вещички, книженку свою чертову и был таков. Я стоял рядом, думал, может, он скажет что на прощанье, но нет… Даже в мою сторону не глянул.

– Книгу, значит, прихватить не забыл? – нехотя спрашиваю я. Если честно, этот стресс подействовал на меня как-то усыпляюще.

– Да, прихватил, а как же. Словно это драгоценность какая.

– А куда пошел? В какую сторону?

– В горы. Туда, куда и Урта. Не вниз, нет.

Сандра уже заснула, я осторожно освобождаюсь из ее объятий.

– Поговорю с Лисом, – как бы оправдываясь, говорю я. – Подбодрю старину.

Лис слабо улыбается мне.

– Холодает, – говорит он, отложив в сторону лютню и протягивая руки к огню.

– Да, – киваю я. – И медовуха закончилась.

– Ты сама-то как? Ведь вы с племянником… Прости, если я…

– У нас не было интима, если ты об этом. Мы скорее были близкими друзьями. Были, – добавляю я чуть тише.

– А я думал, что он любит тебя.

– Любит. Как сестру.

– Ах вот оно что… теперь понятно.

– Георг, расскажи мне о ней. О дочери, Бете. И племяннике своем, Дантеро.

– Зачем? Зачем ворошить старое? Не лучше ли забыть?

– Я хочу понять, почему.

– Вот как? Ну хорошо. Дантеро – сын моей сводной сестры, Алисы. Она умерла, родив его. Отец – какой-то заезжий рыцарь, ни имени его, ни того, откуда и где он, жив ли, умер, – ничего не знаем. Так, стало быть, мы и воспитывали его как родного сына. А потом родилась Бета. Оба были неспокойными детьми, а Бета – так сущее бедствие. Когда Дантеро подрос, мы отдали его в престижную школу Густаша Серого, на модную тогда профессию алхимика. Все шло своим чередом, пока не поползли нехорошие слухи. Даже сейчас вспоминать неприятно…

– В чем дело?

– Да дело-то в том, что мы с Лизэ прошляпили собственных детей. Связь у них образовалась, вот в чем дело! Грубо говоря, они делили ложе. Инцест во всей неприглядной красе! Тьфу! Узнав об этом, мы открестились от племянника, хотя тень позора уже пала на нас. Дантеро выперли из школы Густаша, а Бету мы посадили под замок. Задумали отдать замуж кому-нибудь, кто захочет взять в жены обесчещенную девушку, да еще как обесчещенную! Собственным братом! Но она сбежала. Мы не знали, что и делать. Какое-то время она скрывалась в самых злачных местах, попала на паперть, постепенно из простой потаскухи превратившись в знатную куртизанку.

– А что Дантеро?

– А что Дантеро… Не знаю. Мы были сыты по горло ими обоими. В какой-то момент мы с Лизэ просто плюнули на них. Да, честь потеряна безвозвратно, доходы наши стремительно пустели, слуги, приближенные, друзья, партнеры – все разбежались! Кто захочет иметь дело с такими, как мы? Слыхал я, что у Дантеро с Бетой вышла размолвка. Он вроде как пытался ее образумить, но она словно с ума сошла. Кончилось это ссылкой в каменоломни, как ты знаешь. Кто-то из окружения князя осерчал на нее, вот и всё. Прощай, шикарная жизнь. А потом была любовная связь с Блудом, далее побег. Разбойничала какое-то время с шайкой головорезов, пока не угодила на плаху. А Дантеро… Дантеро связался с Буном. Казнь Беты вновь сблизила нас. В горе мы простили племянника. Дантеро уверял, что всеми силами пытался повлиять на Бету, но было тщетно. Она и слышать ничего не хотела. Мы окончательно обнищали, меня лишили дворянского титула. Мы с Лизэ стали жить каждый своей жизнью. Вот так, Лео.

– Да, не позавидуешь.

– Помню последнее, что крикнула Бета, прежде чем сгинуть в огне: «наконец-то свободна!» Дантеро рассказывал, что Бета не верила в справедливость. Она верила в свободу. Справедливость несовместима со свободой. До сих пор я встречаю людей, боготворящих ее, хотя она была злодейкой, так-то. Я хоть и отец, признаю это.

– Как думаешь, почему Дантеро делал то, в чем ты его обвинял?

– Почему? Интересный вопрос. Знать бы ответ на него. Думаю, после связи с сестрой он пытался… знаю, прозвучит немного странно, особенно в свете того, о чем я сказал, но племянник пытался искупить грех. Как мне кажется. Не знаю, как рационально это объяснить. После размолвки с дочерью он ударился в целительство, много читал, да и связался с Буном только из-за стремления побольше узнать о ребисе. Он всегда стремился лечить, хоть и не всегда успешно. Я бы сказал, что на этом пути он наломал немало дров. Но ведь зла в нем нет! В нем нет зла, но есть одержимость – вот в чем его проклятие. Проклятие Беты. Желаешь добра, но выходит зло. Вот такой парадокс, Лео. В этом было его искупление и это его наказание. Кстати, это он привел Штайна к Буну. Его товарищ по школе. Вместе они поставили немало опытов.

Да, теперь многое становится понятным.

– Спасибо за откровение, Георг. Не горюй, ведь у тебя есть мы – твои верные друзья. Время залечит боль.

Я поднимаюсь.

– Ты куда пойдешь, Лео? Спать?

– Нет, я пойду к Кошичу. Надо узнать, о чем с ним говорил Дантеро.

Кошич как будто ждет меня. Сидит за костром, поджаривает нанизанную на прут тушку зайца.

– Подходи, Лео, садись. Рад снова видеть.

– Приветствую тебя, тень, – говорю я присаживаясь к огню.

– Знаю, зачем ты пришла. Он был совсем недавно.

– Можешь рассказать, о чем ты с ним беседовал? Ну пожалуйста, Кошич, это очень важно!

– Могу.