Зови меня Лео. Том I - Ростислав Левгеров

тебя, но, думаю, ты меня простишь. Извини, Лео, если эта маленькая неприятность тебя расстроила.

– Ага, понятно. Да, нет, не извиняйся, я понимаю. Думаю, любой на твоем месте поступил бы так.

– Хорошо. А теперь позволь поговорить о тебе. Ты меня услышала. И ты – человек, но без следов мутаций. Как говорят люди – ошнеивание.

– Так получилось, – говорю я, размышляя, стоит ли ему довериться.

– Ты не хочешь говорить, – словно прочитав мои мысли, говорит он, – и это разумно. Не стоит раскрывать секреты. Особенно монстру из глубин, хе-хе. Шучу. Я и так кое-что увидел и кое-что учуял. Пока тебя не было, я постоянно размышлял над этим. Позволь поразмышлять вслух, Лео?

– Валяй.

– Итак, в тебе нет зова крови. Это удивительно. Не знаю, кто ты и как стала такой, как есть, но…

– Погоди, дай перебью. А что именно ты увидел и учуял?

– Превосходный слух, отличное зрение и телепатия, как ты сказала. Это как минимум. Твои навыки гораздо выше твоих сородичей. Я нигде не ошибся?

– Нет, – вздохнув, говорю я.

– Вот видишь. У нас в «сумеречном мире» есть такие. Но их ведет «зов крови» и они крайне опасные тени. С одним из таких у меня и вышел конфликт.

– Как его звали? – скорее машинально задаю я вопрос.

– Его имя тебе ничего не скажет. Но я все же назову – Икоч. Если где услышишь это имя, остерегайся – он очень опасный тень. Его еще зовут «Восхваленный», это на человеческий манер.

– Ну, надеюсь, этот самый Икоч так и останется там, в «сумеречном мире».

– «Сумеречный мир» уже не тот, что прежде. То, что было раньше немыслимым, становится нормой. Меня прогнали, потому что я слишком ратовал за традиции, опираясь на веками установленный порядок. Теперь там правят бал другие тени. Боюсь, если они выйдут наружу, всем будет только хуже.

– Ладно, фиг с ним, твоим «Восхваленным». Что же со мной? Если ты видишь меня такой, какая я есть, наверняка понимаешь, что я – тоже своего рода изгой. Что ты посоветуешь?

– Тебе хочется обуздать того зверя, что прячется в тебе? – спрашивает он. – Подчинить своей воле? Что ж, кое-чему научить тебя я могу.

– Правда? – радостно вскидываюсь я.

– Постараюсь, во всяком случае.

Глава 29. Сломано всё

Вот так, нежданно-негаданно, я обрела некое подобие учителя. Не стану утомлять описанием наших долгих ночных бдений, пространных разговоров казалось бы ни о чем, философствований о жизни в тени и на свету, нескончаемых попыток Кошича разъяснить мне, как контролировать дыхание во время «выплеска», как он называл мои обострения, как видеть, слышать, внимать, осязать и так далее.

Замечу – речь шла только о «душе», как это явление называл Кошич. Мне больше нравится словечко «психо»[1]. Сила, ловкость, боевые навыки – лишь следствия и они будут вредить здоровью, если не слиться с «психо». Гармония – вот что действительно важно.

Коротко, Кошич обучил меня нескольким техникам медитации, дал множество советов, как контролировать себя в сложных ситуациях, научится «отключаться», чтобы банально поспать, как все нормальные люди и не вскакивать от любого шороха. Суть его метода в том, чтобы без проблем читать собственное «психо». Если встать на этот путь, и в дальнейшем придерживаться его, тело само начнет совершенствоваться.

Занятия, если можно так назвать совместное времяпровождение кошмарнючего задохлика-упырюги и рыжеволосой барышни-красавицы, длились две недели в самом плотном режиме, а дальше, уловив смысл, я стала пытаться сама.

Ничего не скажешь, я многое почерпнула из уроков. Спасибо Кошичу, его тренниги не прошли даром, в этом мне еще предстоит убедиться. Но до вершин суперства ох как далеко и главная преграда на этом пути – я сама и моя неуемная неспокойная взбалмошная натура. И это тоже доставит мне неприятностей.

Леденящие кровь завывания Кошича определенно принесли ему помощь – голос помягчел, и болтать с ним стало куда как приятней. Он, кстати, неплохо устроился – сколотил в пещере какую-никакую мебель, готовил пищу. Рукастый-крюкастый оказался упырек. Да, ничто человеческое не чуждо и вампиру: жареное мяско, ягоды, грибы употреблял с явным удовольствием.

Кроме меня в гости к нему частенько наведывался Дантеро. Я попыталась было выведать, о чем они беседуют, но Кошич отвечал уклончиво:

– Ничего такого, о чем стоило бы беспокоится. И Дантеро обещал сам сказать. Позже.

Урта изредка посещал лагерь, но предложение встретиться с Кошичем категорически отвергал. Большую часть времени он проводил в удаленной избе. Мы не мешали ему. Только передали слова Кошича о том, что он готов встретиться. И помириться. Я поражаюсь миролюбию и милосердию тени – столько лет в цепях и ни капли зла и обиды. Самое примечательное, что это действительно так – кому, как не мне, проведшей с Кошичем очень много времени, утверждать такое.

Тем временем, строительство подошло к концу. Получилось очень даже ничего. Двухэтажный сруб с верандой, готовый вместить всех нас. Верх – нам с Сандрой, низ – для мужиков. Идея, как всё это должно было в итоге выглядеть, – моя, в меньшей степени Лиса и Дантеро. В постройке большой навык в плотничестве выказали Чош с Пегим, плюс Урта, до того, как он слинял в отшельничество.

После праведных трудов мы все располагаемся на веранде. Вино закончилось и мы перешли на травяные настойки и медовуху, изготовленную Кулем.

– За новоселье! – предлагаю я тост. Чокаемся.

– Кошича не хватает, – говорит, смакуя медовуху, Пегий.

– А я предлагала ему, – говорю я. – Но он не пошел. Стесняется.

– Прости, Лео, он, конечно, твой друг, – качает головой Чош. – Но уж больно страшен и вонюч.

– Уж ради такого дела можно было бы и потерпеть, – возражаю я из чистого упрямства. Кошича действительно трудно назвать душой компании.

– Нет, спасибо, – не соглашается Чош. – Вспомни, сколько трудов потратили вы с Сандрой, чтобы заставить вон хотя бы Пегого выглядеть более-менее презентабельно.

– О да, – усмехается Сандра. – Ныл, как телок.

Пегий угрожающе скалится ей, что означает что-то вроде улыбки соблазнителя – за время, проведенное в обществе этого, прямо скажем, загадочного человека, мы уже научились безошибочно распознавать его многочисленные ужимки.

А Сандра, несмотря на хрупкость, оказалась невероятно настойчивой. Пегий и правда, уступив бабьему натиску, стал тщательней следить за