Другой Владимир Высоцкий - Федор Ибатович Раззаков

с пренебрежением относиться к крупным государственным праздникам. А в СССР середины 70-х это вообще было в порядке вещей и, в общем-то, объяснимо. К тому времени власть превратила тему победы в Великой Отечественной войне в дежурную, из-за чего отношение к ней даже большей части рядового населения (а не только интеллигенции) стало меняться не в лучшую сторону. Все-таки чрезмерный пафос может загубить любое доброе дело. А тут еще стареющий Брежнев был объявлен «выдающимся полководцем», что тоже расценивалось гражданами не самым положительным образом.

В деле превращения святого праздника в помпезное мероприятие большинство либералов предпочли играть роль «примкнувших». То есть они участвовали в этом пафосе, но без особого огонька и не сильно выпячиваясь, дабы не бросить на себя тень «лучших учеников» (эту роль они смело уступили державникам, которые не считали зазорным подыгрывать власти в столь благом деле — в воспевании не только победы в войне, но и вообще советского патриотизма). Например, та же «Таганка» к юбилею ничего не выпустила, предпочтя показать старый (1971 года выпуска) и единственный в ее репертуаре военный спектакль «А зори здесь тихие…». А Высоцкий, вместо того чтобы дать несколько концертов из военных песен (вряд ли чиновники ему бы в этом отказали), предпочел отсидеться в Париже. Единственное, что он сделал в этом направлении: с недавних пор стал начинать все свои концерты с одной из самых своих пафосных военных песен — «Братские могилы».

Звание пафосной, применительно к данной песне, является, конечно же, условным. В сравнении, например, с песней А. Пахмутовой и Н. Добронравова «Малая Земля» (1974) она выглядит более чем камерной. Но мы сравниваем «Братские могилы» с другими песнями Высоцкого военного цикла — а они почти все из разряда «про маленького человека». Для большинства либералов это было типичным явлением, поскольку данная тема позволяла им дистанцироваться от официального пафоса. Например, в большом кинематографе державник Юрий Озеров снимал эпопею «Освобождение» (1970), а либерал Алексей Герман — кино про «маленького человека на войне» под названием «Проверка на дорогах» (1970). На последней стезе активно работал и Высоцкий. В этом разделении сфер была, с одной стороны, своя гармония, но с другой — и дисгармония. Все-таки если вспомнить русских классиков, то те успевали трудиться на обеих нивах: у А. Пушкина был и «Медный всадник» (государственный пафос), и «Станционный смотритель» (про будни маленького человека), у Николая Гоголя — «Тарас Бульба» и «Шинель», у Л. Толстого «Война и мир» и «Анна Каренина». Впрочем, видимо, на то они и классики.

Вообще тема военных песен Высоцкого — особая тема. Она до сих пор используется высоцковедами как пример того, что бард был истинным патриотом своей родины. Хотя на самом деле он и этот патриотизм иной раз пытался обратить против существующей власти, пряча во многие свои военные песни протестный подтекст. Причем эта практика стала применяться им практически с самого начала его творчества. Как признавался сам Высоцкий: «Мои военные песни написаны на военном материале, с прикидкой на прошлое, но вовсе не обязательно, что разговор в них идет только о войне. Я еще раз хочу повторить, что мои военные песни все равно имеют современную подоплеку».

А вот что по этому поводу пишет высоцковед С. Юрьенен: «Реализовалась она (военная тема) в песнях… певец говорил об этом сам — не только как память о павших в минувшей войне, но и в качестве метафоры собственного индивидуального боя за правду, экстремальной, пограничной ситуации певца в «войне» с «организациями, инстанциями и лицами»…»

Если взять, к примеру, строчку «как прикрытие используем павших» из песни «Мы вращаем Землю» (1972), то в ней читается явный намек на действия советской пропаганды, которая часто оправдывала действия своих властей темой человеческих потерь в войне. Например, во время ввода войск Варшавского договора в Чехословакию в 1968 году в советской прессе упоминались сотни тысяч погибших советских солдат, что должно было стать оправданием для ввода: дескать, не для того наши солдаты погибали в войну, чтобы теперь отдавать Чехословакию Западу.

Впрочем, эту тему развивали не только советские пропагандисты. В том же конце 60-х мировое еврейство начало активно пиарить тему холокоста — массового уничтожения евреев во время Второй мировой войны. И упомянутую строчку из песни Высоцкого можно было применить и к данным событиям тоже.

В песне «Черные бушлаты» (1972) речь идет вроде бы о евпаторийском десанте времен войны, но в подтексте спрятано другое: герой песни, сапер — это сам Высоцкий, который воюет в «тылу» с советской властью, в то время как диссиденты борются с ней же на переднем крае и несут потери. Герой песни погибает, в чем можно увидеть намек: Высоцкий знал, что не доживет до «восхода» (перестройки), но уверен, что он обязательно случится («восхода не видел, но понял: вот-вот и взойдет!»). Финал у песни такой:

Мне хочется верить, что грубая наша работа

Вам дарит возможность беспошлинно видеть восход!

Высоцкий не доживет до перестройки всего пять лет и не увидит, к каким последствиям она приведет страну. Для миллионов советских людей, по сути, случится не «восход», а форменный «закат» — развал страны, хотя при этом взойдет звезда новой капиталистической России. Но большинство из «племени» Высоцкого этому «закату-восходу» будут только рады — они при этом существенно поднимутся. Получается, что, с их точки зрения, Высоцкий не зря бродил «по тылам».

Еще в одной военной песне Высоцкого — «Тот, который не стрелял» (1972) — речь идет не столько о войне, сколько опять же о современности, спрятанной в подтексте. Автор воздавал хвалу тем людям во власти, которые в него не «стреляли», а стремились ему всячески помочь. Правда, в концовке песни бард погрешил против истины: с каждым годом таких людей во властных структурах становилось не меньше («убив того, который не стрелял»), а все больше, поскольку мелкобуржуазная конвергенция способствовала тому, чтобы протестное творчество Высоцкого находило все больший отклик в сердцах советских номенклатурщиков. Как пел сам Высоцкий в том же 72-м: «Меня к себе зовут большие люди, чтоб я им пел «Охоту на волков».

В сентябре 1975-го на своих концертах Высоцкий стал исполнять новую песню — «Балладу о детстве» («Час зачатья я помню не точно…»). В ней шла речь о временах уже достаточно отдаленных — с конца 30-х до середины 40-х. В тогдашней советской историографии было принято писать об этом времени в основном с пафосом, как о времени героического до- и послевоенного строительства. Героического