Другой Владимир Высоцкий - Федор Ибатович Раззаков

что советский социализм дитя ущербное и поэтому требует серьезного лечения. В качестве сопутствующих лекарств они мечтали применить то же, что и еврокоммунисты: светское (то есть деидеологизирован-ное) государство, разделение властей, смешанную экономику и т. д.

В середине 70-х советские еврокоммунисты присутствовали во всех слоях элиты: как в политических, так в экономических и культурных. Та же «Таганка» была выразителем именно подобных идей, о чем уже говорилось (не случайно Юрий Любимов был лично представлен одному из главных идеологов еврокоммунизма, лидеру Итальянской компартии Энрике Берлингуэру, который и явился автором этого термина — еврокоммунизм). К числу еврокоммунистов советского розлива можно было причислить и Владимира Высоцкого, который а) служил в «Таганке», почти полностью разделяя ее идеи, и б) был женат на еврокоммунистке французского розлива Марине Влади. Посредством своего творчества Высоцкий влиял на советский социум в том направлении, которое было выгодно еврокоммунистам. Он прошел классический путь интеллигента-либерала: сначала идеализировал народ, затем в нем разочаровался. Как пишет все тот же А. Ортис:

«Возникает фигура интеллигента, которому трудно понять предпочтения народа, который полон противоречий и впадает то в абсолютную идеализацию, то в абсолютное отрицание (как у Высоцкого образца 75-го: то песня «Купола», то «Старый дом». — Ф. Р.). И европейская, и русская коммунистическая интеллигенция обнаруживают это свойство. Народ и его «авангард», пролетариат, стали объектом идеализации — и в отношении их природы, их поведения, их исторической роли. Народ всегда прав! Но ведь народ, как категория, не обладает разумом, он имеет здравый смысл. И именно здравый смысл народа, способ его самовыражения, зачастую грубый, и в массе пролетариата, и в крестьянстве не соответствует идеализированным и идеологизированным представлениям левого интеллектуала. Приходит разочарование и осуждение. Левый интеллектуал Европы испытал двойное разочарование. Он не понял самовыражения народа в его собственной культурной среде, на своей собственной территории — и он не понял народного, традиционного компонента в советском проекте. Сходный процесс пережила и советская интеллигенция…»

«Отход» Высоцкого от рядового народа (хотя многие считают, что он, наоборот, к нему приближался) произошел во второй половине 60-х, когда он в полемике либералов и державников окончательно выбрал сторону первых. И написал «Песню о джинне», где вволю посмеялся над русским духом, изобразив его в виде «грубого мужука». В последующих своих сатирических песнях Высоцкий только и делал, что издевался над этим «мужуком», изображая его то алкашом, то жлобом, то недалеким пролетарием и т. д. Женитьба на иностранке только усугубила этот процесс, поскольку еще ближе приблизила Высоцкого к еврокоммунизму и, наоборот, отдалила от народа и его традиционного миропонимания (имеется в виду традиционный советский народ, поскольку жлобствующей части этого народа, которая с каждым годом увеличивалась, раблезианство барда было по душе). Высоцкий взял на себя миссию повести этот «заблудший традиционный народ» к свету, не осознавая, что на самом деле в роли заблудшего выступает он сам. В том смешении кровей, которое было в Высоцком, в итоге победил еврей, а не русский. Победил рационалист, а не традиционалист.

В тех же западных компартиях водораздел пролегал по этой же линии: традиционализма (его исповедовали настоящие коммунисты) и рационализма (он был уделом еврокоммунистов). В итоге победили представители второго. Как пишет все тот же А. Ортис:

«Западные компартии и вместе с ними левая интеллигенция Европы стали анализировать Советский Союз так, будто речь шла о за-падноевропейскеом обществе. СССР рассматривали через призму институтов и ценностей, которые возникли в Западной Европе в Новое время. Считалось, что Октябрьская революция обязана была развить эти институты и ценности, поскольку социализм в глазах левых был продолжением европейской модели либерального общества, только лишь с тем отличием, что в нем была устранена бедность и разрешены проблемы справедливого распределения экономического богатства. Когда итальянские, испанские и французские коммунисты обнаружили, что общество в Советском Союзе совсем другое, они начали отходить от него. Они не поняли, что русский коммунизм, советская модель построения социализма рождены самой жизнью, русской историей, которая задавала траекторию развития. И эта история предопределила фундаментальные отличия от тех форм, в которых, как передполагалось, социализм должен был воплотиться в Западной Европе…

Признание особенностей советского социализма не привело западных коммунистов к серьезному изучению его природы и характеристик. Напротив, следствием стало его отрицание и принижение, так что в лучшем случае его признавали как искривленный, испорченный социализм. Это — проблема не только европейского и вообще западного коммунизма… Западные коммунисты поняли невозможность экспортировать советскую модель в Западную Европу. Но в то же время они ошиблись, посчитав, что эта советская модель была «неправильной» и для самого СССР. Из этого вытекал приговор СССР и отказ от него. И дело тут не в максимализме западных коммунистов, проблема глубже. Причина — в фундаментальных культурных различиях между советской и западноевропейской моделями социализма…»

Возвращаясь к событиям января 75-го и французской пластинке Высоцкого, отметим, что это было очередным реверансом советских коммунистов в сторону французских. Москва очень боялась, что ФКП, все это время более-менее лояльная к ней, будет переходить на радикальные позиции еврокоммунистов Италии и Испании и все сильнее дистанцироваться от нее. Чтобы не допустить этого, Москва избрала два подхода: материальный (еще более обильные денежные вливания) и идеологический. Поскольку «проект Высоцкий» для того и был создан, чтобы искать компромисс с Западом в вопросах идеологии, становится понятной и история с пластинкой «Шан дю Монд». Правда, выйдут эти диски только после смерти певца (в 1981 году), но связано это будет опять же с большой политикой (с очередными изменениями в ней), о чем речь обязательно пойдет впереди.

Во время пребывания во Франции Высоцкий написал целый цикл песен к будущему фильму Сергея Тарасова «Стрелы Робин Гуда». Это были: «Песня о времени» («Замок временем срыт…»), «Песня о вольных стрелках» («Если рыщут за твоею непокорной головой…»), «Баллада о любви» («Когда вода Всемирного потопа…»), «Баллада о борьбе» («Средь оплывших свечей и вечерних молитв…»), «Песня о ненависти» («Торопись — тощий гриф над страною кружит…») и «Песня о двух погибших лебедях» («Трубят рога: скорей, скорей!..»). Учитывая приключенческий жанр фильма, эти песни несли в себе мощный романтический оттенок, который с некоторых пор (со времен «Вертикали») оказался подзабыт Высоцким. Ведь все последние годы он писал в основном сатирические, социально-политические или философские песни. А тут — романтические. А две — и вовсе про любовь, что творчеству нашего героя вообще было мало свойственно.

И опять Высоцкий не был бы Высоцким, если бы и здесь не вставил политическое лыко в романтическую строку. Во всяком случае, в одной из песен — «О ненависти» — именно