Кулинарная битва - Карин Джей Дель’Антониа

нее пятнышки черные, а сама она беленькая, как снег. Я ее Эльзой назвала.

Райдер даже подпрыгнул от нетерпения. Стол, и без того едва-едва стоявший на ногах, предательски закачался.

– Нет! – Райдер протестующе толкал отца в грудь и старался слезть со стола. – Мне щенков-мальчиков. Блэки, и Спотти, и Чипа. Пусть у меня все пять будут!

Он наконец слез, взял отца за руку и потянул к щенкам.

Джей не может не знать: на собак она никогда не согласится, тем более без его разрешения. Хотя, похоже, возможное прибавление в семействе его ничуть не озаботило, успокоиться Мэй все равно не могла. Про Барбару он понял, но видит ли он, как Мэй нужно, чтобы он понял все про нее?

Джей, кажется, и сам хотел продолжить разговор. Но они пока в тупике: с одной стороны у них камеры, с другой дети.

– Вы, друзья мои, подождите, – остановил Джей Мэдисон с Райдером. Ни сын, ни дочка не выпустили его рук, но тянуть его они перестали. Словно услышав призывы о помощи, из-за угла появилась Джесса. Мэй схватилась за нее, как за соломинку:

– Пойдете с Джессой гулять? Достаньте щенков из корзинки, чтобы папа их смог рассмотреть хорошенько.

– Мама, щенков нельзя брать на руки, – укоризненно посмотрела на нее дочка. – Можно только осторожно гладить. Папа, ты запомнил? Осторожно гладить.

Джесса протянула им руки:

– Пойдем посмотрим, хорошо ли о них Пэтчес заботится?

Мэдисон и Райдер стояли как вкопанные. Мэй с няней переглянулись, и Мэй пожала плечами. Уговаривать детей бесполезно. Начнешь заставлять – получится сцена. а сцена им сейчас не нужна. Еще одна сцена. Очередной скандал. Вдобавок к тому, что устроили они с Амандой и свидетелями которого оказались и Джей, и Джесса, и все на свете. Его эхо до сих пор словно разносится по двору. Нет, хватит им сцен и скандалов!

– Папа с вами сейчас пойдет. Только можно мне сначала его обнять? Я по нему тоже соскучилась.

Поверил он ей? Готов он будет теперь ей верить? А ведь она все еще не знает, почему он приехал. Мэй подошла к нему вплотную, ощутила его родной запах, обняла его – плевать ей на камеры, – прильнула к нему всем телом. Его губы касались ее уха, но он молчал. Обнял ее мимоходом и сразу наклонился к Мэдисон, так что даже заглянуть ему в лицо Мэй не сумела.

– Значит, это и есть твой город? – спросил он, по-прежнему отвернувшись к дочке. Понять, что он думает, было невозможно.

– Это и есть мой город. – Что еще она могла ему ответить? Другого ответа у нее не было.

– А это «Мими»? – Джей кивнул головой на старенькую, невзрачную, ничуть не похорошевшую от свежей краски постройку. Увидев ее глазами Джея, Мэй расстроилась и смутилась.

– Это «Мими». А Аманда работает во «Фрэнни». С тех пор как за Фрэнка вышла. Мы с тобой тогда еще даже не встретились. Отчасти поэтому «Кулинарные войны» сюда и приехали. Получается, вроде как сестры конкурируют.

– Да уж. Это я понял. – Он направился за Мэдисон и Райдером.

– Подожди… – О чем его спросить, она не знала. Не знала, что хочет от него услышать. Не знала, как перед включенной камерой сказать ему хотя бы крохотную часть того, о чем ей так нужно с ним поговорить. – Что ты собираешься делать, когда щенков посмотришь? Понимаешь, я сегодня задержусь здесь надолго.

Джей оглянулся на дом и, притормозив, повернулся к Мэй. Как же ей хотелось, чтоб он ей улыбнулся или хотя бы кивнул.

– Вам еще одна пара рук, кажется, совсем не помешает, – сказал он, и ее окрылила надежда. – Я побуду с детьми, а потом приду вам помогать.

Помогать… Никогда еще его помощь не была ей нужна больше, чем сейчас. Но проблема не в этом. Проблема в том, что помощи у него она никогда не просила.

– Вот и хорошо, – прошептала она и повторила еще раз, погромче: – Да, пожалуйста. Спасибо.

Джей сделал несколько шагов и снова оглянулся через плечо:

– А там и поговорим.

На этот раз он не улыбался и на нее не смотрел.

– Хорошо. – Мэй замерла. – Поговорим.

Аманда

Аманда шла по тропинке к реке, хлюпая носом и вытирая его подолом футболки. Неприлично, конечно, но ведь никто не видит. Вот и упавший гигантский тополь, который в детстве был их с Мэй тайным убежищем. Она вспомнила спор, случившийся у них здесь несколько дней назад. Тогда между ними ничего еще так далеко не зашло.

Может быть, пресловутое дерево действительно упало, не издав ни звука? Может быть, самое важное происходит в тишине? Может быть, если не трубить на весь мир, никто никогда ничего не слышит? А что про ее жизнь раструбили? Про час скандала с сестрой и даже про несостоявшуюся ночь в случайной постели со случайным парнем? Вот и все, что теперь известно про ее жизнь. Правда, со времени смерти Фрэнка она не хотела оказаться в постели ни с кем, кроме этого парня, а он теперь думает, что она воровка и врунья и что она к нему клеится.

Она сидела, привалившись к дереву, тяжело дыша и кусая костяшки пальцев, как вдруг за спиной послышались шаги, и голос Нэнси позвал:

– Аманда? Ты здесь?

Кусты и высокая трава скрывали заброшенную тропинку. Аманда повернулась и увидела, как Нэнси пробирается к ней сквозь колючие заросли. Выглядела она очень странно: ее тщательно отглаженные брюки, застегнутая на все пуговицы блузка перепачкались здесь куда сильнее, чем в доме Барбары. Глядя на свекровь, Аманда заметила, что сама она тоже вся в репьях и колючках, а руки исцарапаны в кровь. Как это она сразу внимания не обратила?

– Аманда, что на тебя нашло? Что с тобой случилось? – Нэнси никак не могла отдышаться, но энергии в ней не убавилось. Она вонзила в Аманду пристальный взгляд.

Аманда всхлипнула.

– Да я уже и так все сказала. К этому больше ничего не прибавишь. У меня крышу снесло. Я все испортила, все!

– Аманда. – Нэнси покачала головой и развела руками. Аманда подняла на нее полные слез глаза, секунду помедлила в нерешительности, бросилась к ней на грудь и разрыдалась. Больше никто не может ее утешить – только свекровь. Не мать, а свекровь – единственный по-настоящему близкий ей человек.

Нэнси обнимала ее, гладила по голове:

– Я вчера была очень сердита. Я и сейчас сержусь. И я действительно не знаю, что здесь еще можно сказать. Но это неважно. Потому что я